Мемуары [Лабиринт] - Шелленберг Вальтер - Страница 153

В восемь часов вечера я встретился с Деницем. Сначала он не хотел и слышать о выводе наших войск из Норвегии и интернировании их в Швеции. По всей видимости, его военные советники доложили ему о великолепной стратегической позиции армии Шернера. Даже после того, как я объяснил ему политическое значение мирного решения этого вопроса и сообщил о возможности вмешательства Швеции, он все еще не понимал, какие выгоды такой исход может принести Германии. Я сказал ему, что этот вопрос имеет весьма важные последствия для будущего, не говоря уже о том, что при этом будут спасены тысячи человеческих жизней. Главное в том, подчеркнул я, чтобы расположить к нам мировое общественное мнение. Ведь именно для Германии, потерпевшей поражение, поддержка такой нейтральной страны как Швеция имеет немаловажное значение.

За столом мы продолжили нашу беседу. Кейтель и Йодль были за то, чтобы я остался во Фленсбурге, так как у меня, по их мнению, был некоторый опыт во внешнеполитических делах. Однако я подчеркнул важность своей миссии в Швеции, с чем, казалось, Йодль согласился. В заключение мы обсудили с фон Крозигком вопрос, в каком качестве мне лучше всего отправиться в Стокгольм. Он предложил мне на выбор титулы посла, чрезвычайного уполномоченного и представителя. Я предпочел звание посланника, так как оно в точности соответствовало задачам, стоявшим передо мной. Фон Крозикг вызвал статс-секретарей фон Штеенграхта и Хенке, поручив им подготовить документы, подтверждавшие мои полномочия посланника (см. приложение) и мое право заключать соответствующие соглашения. Утром 5 мая фон Крозигк подписал документы о моем назначении на пост посланника в Швеции. Простившись с Гиммлером, я выехал в Копенгаген.

Через несколько дней Гиммлер покончил жизнь самоубийством.

По прибытии в Копенгаген, я сразу же отправился в Дагмарус, где намеревался встретить д-ра Беста, чтобы проинформировать его о своей миссии. Пока я ожидал его, на улице собралась большая толпа жителей, предвкушавших капитуляцию Германии. За окном послышались выстрелы и сирены полицейских фургонов и карет скорой помощи. Было ясно, что д-ру Бесту не удастся пробиться через это людское месиво. Я больше не мог ждать и решил на свой страх и риск пробраться в шведскую миссию. После длительных переговоров с эсэсовской охраной, стоявшей у ворот Дагмаруса, в колючей проволоке был проделан проход, и я смог выехать в город на машине графа Бернадотта.

Хотя водитель избегал наиболее оживленных улиц, нас окружили тысячи людей, которые сразу узнавали автомобиль Бернадотта и принимали нас за шведов. Стиснутые со всех сторон восторженной толпой, мы остановились, не в силах продвинуться ни взад, ни вперед. Некоторые из наиболее горячих поклонников шведов взобрались на подножки, капот и даже крышу нашего автомобиля. Я наглухо закрыл дверь и поднял стекла, боясь, как бы меня не вытащили из машины. После этого я приказал шоферу ехать вперед, чего бы это нам ни стоило. Мы медленно тронулись. Только благодаря выдержке и мастерству водителя нам удалось ехать без остановок. По дороге я раскланивался направо и налево, в знак приветствия приподнимая шляпу, чтобы окружившая нас толпа ничего не заподозрила. Наконец, я добрался до шведского посольства. Вид у меня был такой, будто я вышел из парной. Когда я встретился с г-ном фон Дарделем и его супругой, шум на улице перед зданием миссии настолько усилился, что мы едва могли расслышать друг друга. Тысячи глоток непрерывно распевали датский и шведский национальные гимны.

Сделав все необходимые приготовления для поездки в Стокгольм, я вернулся в отель «Англетер», чтобы немного отдохнуть. Перед зданием отеля нас еще раз задержали датчане, участники движения Сопротивления, но узнав шофера графа Бернадотта, который заверил их, что я швед, пропустили нас. Утром 6 мая я вылетел на самолете графа Бернадотта, украшенном эмблемой Красного Креста. В 7 часов 15 минут мы приземлились в Мальме, где стояла наготове шведская военная автомашина, на которой я должен был ехать дальше. Через два часа мы были в Брома, где меня встретил фон Острем, сразу же доставивший меня к Бернадотту, после чего начались переговоры с фон Постом и статс-секретарем Боэманном.

Я вручил свои верительные грамоты и объяснил цель своей миссии. После жарких дебатов было решено, учитывая развитие событий в Германии, обсудить весь вопрос с представителями союзных держав. Определенного ответа от них мы получить не смогли, пришлось удовлетвориться сообщением, что в Стокгольм собираются прислать специальных уполномоченных Эйзенхауэра. В заключение я уведомил командующего немецкими войсками в Норвегии генерал-полковника Беме о результатах переговоров и по поручению английского военного атташе в Стокгольме, Сутона Братта, довел до его сведения заявление держав о возможности прямой связи с Англией по коротковолновому радиопередатчику. Возник вопрос, признает ли генералполковник Беме, находившийся в Норвегии, мои полномочия и согласится ли с результатами моих переговоров со шведами. Я предложил послать в Норвегию посланника Том-сена и военного атташе генерала Ульмана, чтобы они разъяснили генералу Беме цель моей миссии. Утром 8 мая Томсен на шведском самолете вылетел в Норвегию, где встретился с одним из высших офицеров штаба Беме. Во второй половине дня Томсен позвонил мне и сообщил, что у него возникли разногласия с немецким командованием в Норвегии, о которых он не может подробно говорить по телефону. Он сказал, что прилетит в Стокгольм в шесть часов. Фон Пост и граф Бернадотт посоветовали мне связаться с Деницем и сообщить ему, что генерал-полковник Беме еще не осведомлен о моих полномочиях.

Мы составили пространное сообщение для гроссадмирала, после чего нам удалось связаться по телефону с Фленсбургом через Осло. Но связь была настолько плохой, что ничего объяснить не удалось. Во второй раз мне удалось все же лично поговорить с фон Крозигком. Он сообщил, что минувшей ночью Германия подписала капитуляцию. Продолжаются соответствующие переговоры. Он посоветовал мне соблюдать осторожность и не раздражать генерала Эйзенхауэра, так как уже ведутся переговоры и по норвежскому вопросу. Фон Крозигк порекомендовал предложить шведскому правительству, если оно еще заинтересовано в этом вопросе, срочно установить контакты с западными державами.