Судьба на выбор - Аткинс Дэни - Страница 45

Одной фразой он умудрился сказать столько глупостей, что я даже не знала, с какой из них начать.

– Ты не… ты не воспользовался. Я хотела, чтобы ты меня поцеловал. – Остатки гордости разлетелись вдребезги, и их смыло течением под нашими ногами. – Уже давно хотела.

Джек зажмурился. Я было обрадовалась, что сейчас он сдастся и снова поцелует, однако этот чертов упрямец нашел силы отступить на шаг. И только судорожно дрогнувшие пальцы выдали, как ему не хочется меня отпускать.

– Это неправильно, – пояснил он, избегая моего взгляда. – Для нас обоих.

Я замотала головой, но он поймал мой подбородок. И очень нежно провел большим пальцем по нижней губе, все еще припухшей от поцелуя.

– На тебя многое свалилось, и ты совсем запуталась. Ты и так не знаешь, что делать, а я еще больше сбиваю с толку.

– Джек… – тоскливо начала я, уже, впрочем, зная, что в этой схватке не победить.

Он покачал головой.

– Нет. Для тебя – слишком рано, для меня – уже поздно.

Джек разжал пальцы и шагнул назад.

– Эмма, я не тот, кто тебе сейчас нужен. Но, черт возьми, как же мне хочется схватить тебя и зацеловать до потери сознания!

Я с надеждой уставилась на него, ничуть не стыдясь мольбы в своем взгляде. Все чувства были написаны на моем лице, и даже жадно бьющаяся венка пульса на шее буквально кричала о желании, чтобы он исполнил свою угрозу. Джек, тихо застонав, отвернулся к реке.

– Эмма, у нас все равно нет будущего, а расставаний тебе и без того хватает.

Наконец в душе проснулось достоинство, спасая от унижения.

– Что значит «уже поздно» для тебя? Это потому что ты уезжаешь?

Джек отвел взгляд от реки.

– Нет. Дело не в отъезде. А в том, что… поздно для серьезных отношений. Уже лет десять как.

Десять лет. Именно столько прошло после его развода.

Говорить больше было не о чем, и Джек на обратной дороге включил в машине радио, пытаясь музыкой заполнить пустоту. Чтобы не вести мучительный разговор ни о чем, я трусливо сделала вид, что заснула, а Джек притворился, что поверил.

Глава 13

Следующие несколько дней я никак не могла отделаться от воспоминаний. Что только не пробовала, пытаясь переключиться на другие мысли, но пятничный вечер упрямо всплывал в голове во всех подробностях. И случалось это, естественно, в самый неподходящий момент. Например, во время субботней прогулки с мамой, когда вдруг шелестящий листьями лес исчез и я опять оказалась на мосту в объятиях Джека.

Я так увлеклась, что даже не заметила, как мама отстала. Она замерла метрах в пяти от меня, запрокинув голову и глядя на кружевные кроны, раскачивающиеся в ритмичном танце. Поспешно вернувшись, я молча взяла ее под локоть. Вокруг глаз и губ мамы проступало непривычно много морщинок, и все же она так сильно походила на себя прежнюю, здоровую, что никак не получилось смириться с изменениями, происходившими в ее разуме. Мы с отцом оказались бессильны перед болезнью, которая крала у нас родного человека.

– Смотри, как чудесно преломляется свет!

Я потянула ее за собой.

– Да, очень красиво. Пойдем дальше?

Не слыша, она покачала головой, блуждая в своих обрывочных воспоминаниях.

– Я видела фотографию… или картину… очень давно. На ней солнце тоже проходило сквозь деревья. Там вроде бы был лес…

Я грустно улыбнулась, понимая, что она имеет в виду.

– Да, мама, это была картина. Ты права, она выглядела в точности так же.

Я даже помнила, как мама ее писала. В последнее лето перед моим отъездом. Я спускалась к завтраку, и аромат яичницы с тостами тонул в запахе масляных красок. Мама каждый день вставала на рассвете и рисовала, пока мы с отцом еще спали. Присоединялась к нам уже за столом – взбудораженная, полная воодушевления и обязательно с цветными мазками на лбу, щеках или подбородке.

Теперь же единственной отметиной на ее лице была хмурая морщинка, когда мама силилась вспомнить что-то важное. И сердце от этого рвалось на части.

Вдруг ее озарило:

– Это же я рисовала! Правда? Я была художницей.

– Да, мама, ты художница, и очень талантливая.

Надеюсь, она заметила, что я говорю в настоящем времени, а не в прошедшем.

– Надо же, как во сне. Или в прошлой жизни.

Я кивнула – так оно и есть – и затаила дыхание в надежде, что за этим воспоминанием последуют и остальные. Увы! Мы будто перетягивали канат: с одной стороны я с папой, с другой – болезнь Альцгеймера, и обе команды не желали сдаваться. Не представляю даже, что при этом чувствовала мама, то выскальзывая из бездны беспамятства, то опять проваливаясь. И моменты, когда она осознавала, что с ней происходит, были самыми ужасными.

Я крепко обняла ее за плечи, а мама улыбнулась, однако свет понимания в глазах уже начал угасать. Она опять бросила взгляд на деревья и, прежде чем последовать за мной, сказала:

– Смотри, как чудесно преломляется свет!

Мысли о Джеке преследовали меня повсюду, даже на работе, заставляя умолкнуть на середине разговора, забыть о делах и бесцельно стоять в пустой комнате, уставившись в одну точку и поглаживая кончиками пальцев губы. Зашло так далеко, что Моник не вытерпела и со свойственной ей деликатностью заявила:

– Решено: уволю тебя со следующей недели.

Она непринужденно сделала глоток кофе. Я же поперхнулась, обжигая рот чересчур горячей жидкостью.

– Что?!

– Ничего личного, – извинилась она, мило пожимая плечами. – От тебя совершенно нет толку.

Не самая лестная оценка. И, между прочим, не совсем верная.

– Прости, – пробормотала я, извиняясь как за уже допущенные промахи, так и за грядущие, которых явно не избежать. – Я возьму себя в руки. Скоро все пройдет, потерпи еще чуть-чуть. Пожалуйста.

– Думаешь, его отъезд в Штаты исправит ситуацию? И твои чувства к красавчику из Америки волшебным образом испарятся? – Я уставилась на нее круглыми глазами – ведь никому и словом не обмолвилась, что между нами с Джеком что-то есть. – Считаешь меня старой и слепой? Я француженка! – Моник гордо выпятила грудь. – Такие вещи сразу вижу.

Казалось, что в тот вечер мы с Джеком поставили точку, поэтому его звонок несколько дней спустя явился полной неожиданностью. А первые слова так и вовсе поразили до глубины души.

– «Жаба в норе»… Надеюсь, жаба не настоящая?

– Эээ… Прости, не поняла?

– Да я все никак не могу забыть. Зачем кому-то есть жаб?

– А. Нет, Джек. Жаба не настоящая.

– Хм, так я и думал…

Повисло долгое молчание.

– А ты умеешь это готовить?

– Да. Хочешь попробовать перед отъездом?

– Не откажусь. Ты в субботу после обеда не занята?

– Нет.

Он опять замолчал.

– Представляешь, я потратил уйму времени, чтобы придумать повод для звонка. У меня на сюжет всей книги меньше ушло.

– Кстати, неплохо получилось. Очень правдоподобно.

Громкий смех в моих ушах не утихал, даже когда в трубке раздались гудки.

– Прости, не расслышала. Что ты сказала?! – Кэролайн вопила так, что посетители за соседними столиками обернулись в нашу сторону.

Я подтащила стул ближе и понизила голос:

– Кажется, я начинаю… влюбляться в Джека.

– Бред какой-то, – взмахнув рукой, вынесла она вердикт.

– Нет, не бред. Я это чувствую. Просто поняла не сразу.

– Слушай… – начала Кэролайн, пытаясь говорить спокойно и размеренно, хотя я-то видела, как ей хочется от всей души отвесить мне подзатыльник. – Ты себя накручиваешь. Да, он классный парень, красавчик, герой. Но он не из тех мужчин, с которыми стоит встречаться. Он… он как персонаж из книги – весь такой из себя гламурный, шикарный… Ненастоящий. Он не такой, как, например, Ник. – Она сделала паузу, раздумывая, стоит ли продолжать, и все же рискнула: – Или Ричард.

– Ах да. Ричард. Просто идеал во плоти. Подумаешь, что он тайком спит с лучшей подругой. Такая мелочь, зачем обращать на нее внимание?

– Черт подери, Эмма, это было всего-навсего один раз!