И плачут ангелы - Смит Уилбур - Страница 36

36

Высокий голос Робин звенел, перекрывая голос мистера Родса, — головы слушателей поворачивались туда-сюда, словно наблюдая за теннисным матчем.

— И это всего лишь начало! — Мистер Родс заговорил громче. — Славное начало, но не более того. Еще остались невежественные надменные люди, причем не все они чернокожие, — даже самый последний тугодум немедленно понял, что Родс намекает на старика Крюгера[8], бурского президента Южно-Африканской Республики в Трансваале, — и этим людям нужно дать возможность принять защиту Британской империи добровольно, а не повинуясь силе оружия.

Оратор вновь очаровал аудиторию, захватив ее внимание, и тогда Робин, поддавшись воинственному настрою, разразилась еще одним стихотворением:

Не жаловал он буров никогда — Пускай отверста раны борозда, Все ассегаи — боевой заточки. Кто он такой? Грабитель? — Да. Солдат Войны, где белый бьется с темнокожим. Дикарь? — Конечно. Неизменно рад Он заплатить злодею злом похожим. Язычник? — Коль христианин ты сам, Направь его стремленья к небесам[9].

Два дня и две ночи бурного веселья притупили мыслительные способности слушателей, и страстная декламация Робин была встречена столь же страстными аплодисментами, хотя, слава Богу, смысла стихов никто не понял.

— Господи спаси и помилуй! — простонал Ральф. — Меня сейчас стошнит от ура-патриотизма и пронесет от поэзии!

Он пошел подальше от соревнующихся ораторов, захватив бутылку шампанского из запасов мистера Родса и посадив на плечи сына. Джонатан, в матроске и соломенной шляпе-канотье, цокал и пришпоривал отца пятками, словно пони.

Чернокожие гости были поглощены трудной задачей — им предстояло съесть пятьдесят быков и выпить тысячу галлонов пива, сваренного Джубой. Здесь предавались танцам с еще большим упоением, чем это делали гости под тюльпанными деревьями. Юноши подпрыгивали, изгибались и топали, поднимая пыльные вихри, пот ручьями тек по обнаженным торсам. Девушки покачивались, переступали с ноги на ногу и пели. Барабанщики выбивали бешеный ритм, пока не падали в изнеможении, — тогда кто-нибудь другой подхватывал дубинки и начинал бить в барабаны из полых стволов деревьев.

Джонатан, сидя на плечах Ральфа, повизгивал от удовольствия, глядя, как из крааля вытащили здоровенного рыжего быка с горбом на спине. Вперед выбежал мужчина с копьем и ударил быка в шею, проткнув сонную артерию и яремную вену. С жалобным мычанием животное рухнуло на землю, конвульсивно брыкаясь. Мясники налетели на тушу, сняли всю шкуру целиком и принялись вырезать лакомые кусочки: на горящие угли полетели влажные блестящие почки, печень и требуха. Затем пришла очередь ребер, с которых срезали толстые куски мяса, складывая их на жаровни.

Полусырое мясо, истекающее соком и жиром, торопливо запихивали в рот и запивали пивом, запрокидывая головы. Один из поваров бросил Ральфу кусок опаленной на огне требухи, которую даже не очистили от содержимого желудка. Без видимого отвращения Ральф оторвал испачканную часть и откусил кусок белого мяса.

— Мушле! Хорошо, очень хорошо! — похвалил он повара и передал кусочек сидящему на плечах сыну. — Ешь, Джон-Джон! Если пища съедобна, то пойдет на пользу!

Сын послушно зачавкал и согласился с отцом:

— Мушле, папа! Очень вкусно!

Отца и сына окружили танцоры. Подпрыгивая и кружась, они бросили вызов Ральфу.

Ральф посадил Джонатана на ограду загона для скота, откуда мальчик мог наблюдать за происходящим, затем вышел в середину круга и встал в героическую позу танцора-нгуни. Базо научил друга танцевать, когда они были подростками. Ральф высоко, чуть ли не к плечу, поднял правое колено и с силой ударил ногой в землю. Громкий топот вызвал одобрительные крики:

— Й-и-е! Й-и-е!

Ральф подпрыгивал, топал и принимал воинственные позы. Остальным танцорам пришлось попотеть, чтобы не отстать от него. Женщины хлопали в ладоши и пели. Сидевший на ограде крааля Джонатан вопил от счастья и гордости:

— Посмотрите на моего папу!

Запыхавшийся, тяжело дышащий Ральф в насквозь промокшей от пота рубашке вышел из круга и снова посадил сына на плечи. Они пошли дальше, приветствуя по имени тех, кого узнавали в толпе, принимая угощение в виде кусочка говядины или глотка терпкого, густого, как кисель, пива, пока наконец не оказались на пригорке позади загона для скота. Здесь, вдали от танцоров и любителей повеселиться, он нашел того, кого искал.

— Я вижу тебя, Базо, Топор. — Ральф присел на бревно рядом с другом, поставил на землю бутылку шампанского и передал Базо сигарету: к курению он пристрастился много лет назад, работая на алмазных копях в Кимберли.

Мужчины курили, наблюдая за пиршеством и танцами. Джонатан заскучал и незаметно ускользнул в сторонку в поисках более интересного занятия. Далеко идти не пришлось: к нему подошел мальчик примерно на год младше самого Джонатана.

Тунгата, сын Базо, внук Ганданга, правнук Мзиликази, был полностью обнажен, лишь ожерелье из ярких керамических бус охватывало талию. В середине пухлого животика виднелся выступающий пупок, короткие ручки и ножки покрывал слой здорового жирка, образуя ямочки на коленях и собираясь складками на запястьях. Круглолицый малыш завороженно рассматривал незнакомца широко раскрытыми глазами.

Джонатан ответил ему тем же и не сделал попытки убежать, когда Тунгата с любопытством потрогал воротник матроски.

— Как зовут твоего сына? — спросил Базо, наблюдая за детьми с непроницаемым выражением лица.

— Джонатан.

— Что означает это имя?

— Подарок Бога, — ответил Ральф.

Джонатан снял канотье и надел его на голову юного матабельского принца. Украшенная ленточками соломенная шляпа так нелепо смотрелась на голом чернокожем мальчике с круглым животиком, под которым задорно торчал необрезанный пенис, что мужчины невольно улыбнулись.

Тунгата радостно загукал, схватил Джонатана за руку и, не встречая сопротивления, потащил в гущу танцоров.

Мимолетный поступок малышей оставил после себя тепло, растопившее лед между взрослыми. На мгновение мужчины вновь сблизились, как во времена юности. Передаваемая из рук в руки бутылка шампанского опустела. Базо хлопнул в ладоши, и мгновенно появившаяся Танасе опустилась перед мужем на колени, протягивая кувшин пенистого напитка. На Ральфа она не смотрела и исчезла так же безмолвно, как пришла.

В полдень Танасе вернулась к мужчинам, по-прежнему поглощенным разговором. За одну ее руку держался Джонатан, за другую — Тунгата, все еще с соломенной шляпой на голове. Ральф совсем позабыл о сыне и, увидев его, невольно вздрогнул от ужаса. Ангельская улыбка малыша была едва различима под слоями грязи и говяжьего жира. Матроска стала жертвой чудесных игр, изобретенных вместе с новым приятелем: воротник держался на честном слове, брюки на коленях протерлись до дыр. Некоторые пятна грязи на одежде были следами пепла, бычьей крови и свежего навоза; происхождение других Ральф определить затруднялся.

— Господи! — простонал он. — Твоя мать убьет нас обоих! — Он осторожно взял сына на руки и обратился к Базо: — Когда мы снова увидимся, дружище? — » — Скорее, чем ты думаешь, — тихо ответил тот. — Помнишь, я говорил тебе, что буду работать на тебя, когда придет время?

— Помню, — кивнул Ральф.

— Время пришло.

Виктория проявила невероятную терпимость, узнав, что проведет медовый месяц вовсе не там, где предполагала.

— Ральфу пришло в голову проверить одну африканскую легенду, — смущенно объяснил Гарри Меллоу. — Он хочет поехать в страну Уанки, к огромным водопадам, обнаруженным доктором Ливингстоном на реке Замбези. Вики, я знаю, ты мечтала попасть в Кейптаун и впервые в жизни увидеть море…

вернуться

8

Имеется в виду Пауль Крюгер (1825–1904) — лидер буров, возглавивший борьбу против британского влияния в Южной Африке, президент Южно-Африканской Республики (Трансвааль), прозванный «дядюшка Пауль», а также «старый лев Трансвааля».

вернуться

9

Отрывок из стихотворения Томаса Прингла «Кафр». Перевод Максима Калинина.