Призрак Адора - Шервуд Том - Страница 9

– Да проститься мне моя дерзость, о великий, – послышалось хриплое почтительное карканье, – но я думаю, что вопрос здесь может быть только один: как султан назначит вашу милость наместником Хиджаза, если там уже есть наместник?

– Ты очень мудр, наш верный Аббас-ага. И мы думаем, что тот, кто может правильно поставить вопрос, сможет надёжно его и решить. Наместник Хиджаза в нужный момент должен, немного похворав, отправиться к Аллаху. Мы сообщим тебе, когда этот момент настанет. Но это в будущем. А пока – есть ещё один вопрос. Как сделать так, чтобы султан назначил наместником именно нас?

– Деньги могут многое, о великий.

– Правильно. Чтобы стать наместником Молдавии или Валахии, нужно пять или шесть миллионов пиастров. Хиджаз – не столь, на первый взгляд лакомый кусок. Он обойдётся миллиона в два-три. Деньги есть, но как их донести до султана, чтобы не остаться и без денег, и без головы?

– Не знаю, о великий, да проститься мне…

– Разумеется, ты не знаешь, – перебил его Хумим-паша. – Мы расскажем тебе. Сделать нужно малое. Нужно похитить и привезти сюда, в Багдад, этих близнецов. Затем старательно умножить легенды и слухи, уже окружившие их. Когда эти легенды дойдут до Стамбула, мы подарим близнецов матери султана, самой валидэ-султан. И вместе с тем передадим ей деньги для её сына и скромную просьбу – назначить нас наместником в осиротевший Хиджаз.

– Мудрость ваша несравненна, о великий!

– Несравненны и твои янычары, почтенный Аббас-ага. Они, конечно же, смогут привезти нам близнецов. И тогда все они отправятся с нами в спокойное, сытое, тихое место. А если не смогут – тоже отправятся: на первый же курдский или арабский мятеж.

– Мы привезём их, о великий, клянусь Аллахом! Я никому не поручу этого дела. Я сам отправлюсь в Бристоль…

На другом конце слуховника Ашотик откачнулся от стены, вытер липкий пот. Уехать из Багдада? В Хиджаз, где неизвестные, ненадёжные, неподкупленные им люди? Оставить дворец Аббасидов с найденными в нём четырьмя тайнами и собственной маленькой сокровищницей? Как бы не так, почтенный Аббас-ага. Где он, где – флакон с ядом, что привёз купец из Магриба? О, он у нас есть…

Однако Аббас-ага отправился в путь. Не успел остановить его Ашотик, оглушённый внезапной и страшной бедой. Обнаружилось утром, что мундштук от кальяна исчез. Исчез! Яд-то теперь очень полезно приберечь для себя. А может быть, сразу и выпить, а не мучиться в ожидании страшной смерти.

ОБОРОТНИ

Лето 1766 года, окрестности Люгра

Всадники недалеко отъехали от города. Они не спешили, словно не толкал их в спины ужас содеянного. Спокойно и мерно шагали непонукаемые лошади. Трудно сказать, что чувствовали и о чём думали монах с его страшной стражей. Они молчали. Но какой-то таинственной, невидимой ниточкой они были соединены друг с другом, и когда впереди, на границе леса и поля, сверкнула гладь маленькой речки, все четверо разом, даже не переглянувшись, свернули с дороги.

Сомкнулись над головами ветви деревьев, остались за спинами белесая, пыльная дорога, дрожащие в небе жаворонки, солнечный зной.

– Переждём жару, – сказал, ссаживаясь с лошади, монах.

– А рыбку половим? – вскинулся и заблестел синий, как речная вода, девичий радостный взгляд.

– Тебе, Адония, конечно, не столько рыбки хочется, сколько голышом поплавать, – добродушно уличил девочку монах.

– Это правда, патер, – с тихой радостью произнесла она. – Но и рыбка тоже будет, угостим вас горячей ухой. Если только Филипп неводок не забыл, – добавила она зловещим, с подвыванием, голосом, и повернулась к рыцарю, припустив строгости во взгляд.

– Филипп не забыл, – не смог не улыбнуться рыцарь, снимая со своего жеребца объёмные седельные сумы.

– Маленький! Скидай одёжку! – азартно крикнула девочка.

– Коней сначала искупайте, – наставительно указал Филипп. – Да отведите по течению вниз, если здесь ловить собираетесь.

Подростки увели горячих, тянущихся к воде лошадей. Монах, так и не откинувший капюшона, присел на большой круглый камень у самой воды. Рыцарь принёс и принялся разворачивать рядом недлинный мелкоячеистый невод.

– Что тревожит вас, патер? – негромко спросил он, в очередной раз взглянув на замершие в старческих пальцах чёрные чётки.

Монах повёл на его голос острым клином капюшона, прерывисто вздохнул.

– С Адонией на этот раз нужно быстрее, – непонятно проговорил он озабоченным голосом.

Непонятно, но рыцарь понял. Он кивнул и уверенно ответил:

– Сделаем быстро, как только возможно. – И, немного помолчав, добавил: – Барон болен? Может умереть?

– Это было бы не так страшно. Разве он единственный у Адонии барон? Их целая очередь в списке. Беспокоит другое.

Монах помолчал, как бы взвешивая слово, и проговорил:

– Регент.

– Ци? – искренне удивился Филипп. – Этот соловей-попрыгунчик? Смел и нахален, да. Но, по-моему, бестолков безнадёжно.

– Он и не заботил бы меня, – задумчиво поведал монах, – нисколько. Но с ним ушёл Глюзий. Единственный у меня боец, что не хуже тебя. А в чём-то даже и посильнее. Ты – бывший палач, потому от крови не бегаешь. Он же кровь любит по рождению своему, по странной причудливой прихоти. Глюзий, да ещё незаметный пролаза Вьюн – ох, как нужны они мне сейчас.

– Будет охота на крупного зверя, патер? – жадно блеснул глазом рыцарь и даже невод опустил.

– Сейчас скажу, – кивнул капюшоном монах и помолчал, поискал словечко. Наконец, с трудом выдавил: – Охота уже идёт.

Рыцарь изумлённо застыл, а монах продолжил, как ни в чём не бывало:

– Ещё мало что известно, Филипп, но из малого сего выходит, что зверь этот – я.

– То есть – мы? – после паузы, после короткого раздумья произнёс рыцарь.

– Как легко говорить с умным человеком, – под капюшоном у монаха угадалась улыбка. – Не то что с Регентом.

– Это приятно слышать, – ответил озадаченный рыцарь, – но, патер, возможно ли то, что вы говорите? Охота идёт на нас ?

– Скажи, сколько раз оказывалось правдой моё предчувствие? – вопросом на вопрос ответил монах.

– Всегда, – твёрдо сказал Филипп. – Неизменно.

– Так вот и теперь, пересекая старые следы свои, я почувствовал, что как бы наложился на них чужой и пугающий запах.

– Отряд? – быстро спросил подобравшийся и окинувший лес колким пронзительным взглядом Филипп.

– Нет, – покачал капюшоном монах. – Не отряд. Одиночка.

– Ну, это не страшно, – помягчел голос у рыцаря. Он незаметно убрал из-под одежды руку, ощупывавшую рукояти коротких ножей.

– Этого тебе не понять. Не потому, что не по разуму, а просто опыта нужного не имеешь. Одиночка – страшней во сто крат.

– Да, непонятно. Растолкуйте, патер.

– Если идёт по следу – значит, знает, за кем. А если знает, и всё-таки идёт – то, очевидно, странную силу имеет. Но все эти обнаруженные мной на старых местах моих и насторожившие меня слова и события я отнёс бы в список случайностей. Если бы не Регент. Его последние действия очень похожи на бегство.

– Но ведь если бы увидел опасность, то уж сообщить-то сумел бы?

– Надо знать Регента. Очень самолюбив, очень. Не сообщил бы ни мне, ни товарищам. Начал бы петлять, на себя лишь надеясь. Да вот он и не сообщил, потому и призрак спокойствия качался в воздухе так долго. Непозволительно долго. Сейчас Ци и погоня за ним, если только она за ним потянулась, ушли от Дании и от Португалии на юг, к Африке. И если только Регент не перестал терять людей (изумлённо вскинулся взгляд рыцаря; “именно, именно” – ответил ему кивок капюшона), – то от Магриба он бросится в Карибское море, в Новый Свет.

– В Америку?

– Там сейчас легче всего затеряться. Послал я туда смотрящих людей, и если только присутствие там Регента обнаружится, то всё предполагаемое мной – правда. Тогда надо будет на несколько лет уходить в подземелье.

– А если он станет прятаться не в Новом Свете, а где-нибудь ещё?