Командовать парадом буду я! - Барщевский Михаил Юрьевич - Страница 42

– Тебе сейчас сколько? – Валера достал ручку и блокнот.

– Двадцать восемь, – автоматически ответил Вадим.

– Комсомолец?

– Пока да!

Валера еще что-то спрашивал, записывал. Осипов механически отвечал, а сам при этом предался воспоминаниям.

Работая на пищекомбинате, курса с третьего, Вадим пытался вступить в партию. И хотя работал на производстве, а не в торговле или науке, ничего не получалось.

Райком партии ежегодно спускал квоты – сколько и какой категории трудящихся надо принять. И хотя директор пищекомбината сам несколько раз с курирующим инструктором райкома беседовал, на ИТР (инженерно-технические работники) и служащих квоту не спускали. Рабочие – пожалуйста, инженерно-технические работники, юрисконсульты, бухгалтеры – нет!

Бабушка Эльза при каждой общесемейной встрече не без ехидства спрашивала бабушку Аню, что ж это так, в партию-то Вадика не берут. «В вашу, Анна Яковлевна, партию! Может, не достоин? Или сын изменника родины?»

Бабушка Аня вскипала, говорила что-то про чистоту рядов, про принципиальность отбора. Потом понимала, что сморозила глупость, и замолкала. Но тут вступал Михаил Леонидович:

– Это в твои времена, мама, в партию вступали, искренне веря в светлое будущее и мировую революцию. Уже десятки лет, по крайней мере после войны точно, в КПСС идут только из карьерных соображений. И Вадька также. Это – правда. Но иначе его в коллегию не примут.

На этом месте наступал черед «арии Илоны», поскольку камнем-то метили больше в ее огород, чем в угодья Анны Яковлевны. Михаил Леонидович намекал на любимую и ближайшую подругу жены – Эмму Копцеву. Она вступила в партию из идейных, как утверждала, соображений. Мол, чем больше порядочных, то есть таких, как она, людей в партии, тем лучше сама партия.

Партия, разумеется, лучше не стала, а вот Эмма в своей библиотеке из редактора отдела библиографии стала заведующей отделом периодики. Ибо главой отдела мог быть только проверенный партийный товарищ. Идеологическая работа – театральная периодика. Понимать надо!

Илона сразу бросалась на защиту подруги:

– Да, это – так! Если в партии только приличные люди будут, то и в низовых парторганизациях не будут голосовать за всякую ересь!

– Ну, атеисты-то голосуют за ересь вполне искренне, – встрял Вадим. – Это как раз поднятие руки по убеждению, а не из трусости. Безбожник он и есть безбожник!

– Правильно, Вадик! – радовалась поддержке бабушка Аня.

– Нет, не правильно! – отстаивала подругу Илона. – Эмма, между прочим, не безбожница, а искренне верующая католичка.

– Католикам сегодня, пожалуй, у нас труднее всех, – меланхолично замечала бабушка Эльза, вспоминая, очевидно, свое детство и воскресные службы в костелах дореволюционной Риги.

– Ты хоть понимаешь, что сейчас сказала?! – набрасывался из раза в раз на жену Михаил Леонидович. – Искренне верующая католичка вступает в партию безбожников искренне! И случайно сразу получает карьерный рост!

Илона сникала, а бабушка Эльза, больше чтобы уесть Анну Яковлевну, чем всерьез, говорила: «Вот в старые времена в орден Тевтонских рыцарей принимали действительно проверенных и благородных людей…» Она говорила всерьез, но все остальные начинали смеяться, и тема затухала.

Надо сказать, что Анна Яковлевна однажды-таки отправилась в Горком партии похлопотать за внука. Но ей деликатно и вежливо объяснили: «Торопиться некуда. Вашему Вадиму сейчас 20, а комсомольский возраст до 28. Тогда и примем. Тогда и приходите».

Старая прокурорша ехидно заметила:

– Мне, сынок, сейчас 75 лет. Через восемь лет будет 83. А вдруг не доживу?

– Вы доживете! – молоденький инструктор сказал это таким тоном, что сомнений в его отношении к живучести ветеранов партии не оставалось.

– Если вы это обещаете от имени всей партии, то доживу! – с вызовом подчинилась партийной дисциплине бабушка Аня и гордо удалилась.

Вадима в партию так и не приняли, что действительно помешало ему попасть в коллегию адвокатов с первой попытки.

Прошло недели две после случайной встречи Вадима с новым инструктором райкома. Он уже и забыл про нее, как неожиданно его вызвал Марлен.

В кабинете, кроме заведующего, сидели «Эс-Эс» и Мотывиловкер. То есть все руководство консультации – партийно-административно-профсоюзное – было в сборе.

– Вадим Михайлович, – почти торжественно начал Марлен, – из райкома пришло письмо…

– А я уж испугался, что телеграмма. Что-нибудь типа «Грузите апельсины бочками» или «Графиня изменившимся лицом бежит пруду», – бойко перебил заведующего Вадим. Надеялся, что сработает испытанный способ избежать неприятного разговора с Марленом – заставить того улыбнуться. Мотывиловкер расхохотался, но, поймав взгляды Марлена и Соловьева, моментально проглотил смех и изобразил на лице глубокую серьезность в соответствии с торжественностью момента.

– Пришло письмо. Разнарядка на прием в кандидаты в члены КПСС. – Марлен словно не услышал шутку Вадима. – Сергей Сергеевич, доложите, пожалуйста!

– Да, так вот! – засуетился «эсэсовец». – Разнарядка. На мужчину в возрасте 27-28 лет, комсомольца.

– А я здесь при чем? – не сдавался Вадим, которому после приема в коллегию партийность была совершенно ни к чему. Только лишние расходы – партвзносы платить. Плюс раз в месяц на партсобраниях время терять.

– А у нас нет других мужчин-комсомольцев в возрасте 27-28 лет, Вадим Михайлович! – В голосе Марлена послышался звук заводящегося танкового двигателя.

– Вот и скажите им, что желающих не нашлось. – Вадим никак не мог уразуметь, в чем, собственно, проблема?

– Вадим Михаилович, вы не торопитесь. Здесь надо подумать, – подал голос Мотывиловкер.

– А что думать? – Танк завелся и поехал. – Может, вы нас хотите с райкомом партии поссорить? – Башня танка развернулась в сторону Вадима. Сейчас раздастся выстрел.

– Несерьезное заявление! Просто – провокационное, можно сказать! – «Эсэсовец» говорил так убежденно, будто всерьез не понимал, какую чушь несет.

– Ну, тогда скажите, что есть! – Инстинкт самосохранения выдал команду языку Вадима быстрее, чем мозг.

Марлен не стал развивать тему. Коротко распорядился:

– Рекомендации Вадиму Михайловичу дадите вы и вы, – при этом указующий перст первым ткнул в Мотывиловкера, а затем сместился в сторону Соловьева.

«Ну точно танковое орудие, – хмыкнул про себя Вадим. – Солидные люди, а так трепещут перед райкомом!»

Спустя месяц после приема Осипова в кандидаты в члены КПСС к нему подошел Соловьев.

– Поздравляю, Вадим Михайлович. От всей души поздравляю!

– Спасибо, спасибо!

– Получается, моя рекомендация вас не подвела. Так что с вас причитается.

– А то! – Вадим подумал, что у «эсэсовца» неожиданно обнаружилось чувство юмора. – Чем предпочитаете? Борзыми щенками?

– Да я коньяк больше люблю, – то ли Соловьев не знал классики, то ли не понял намека. Но партийная прямота и изысканность алкогольного вкуса «партайгеноссе Эс» вызвали у Вадима прилив раскатистого смеха.

Через два дня Вадим торжественно вручил Соловьеву бутылку пятизвездочного армянского конька. «Эсэсовец» буркнул «Спасибо!» и быстро спрятал ее в ящик письменного стола.

Вадим вошел в ряды лучших людей советского общества. Или его туда втащили за уши.

Дома Михаил Леонидович схохмил: «Бывают коммунисты по убеждению, а бывают по принуждению!»

Глава 11

ВОПРОСИК

В субботу Вадим весь день просидел за письменным столом. Лена стирала, гладила, делала с Машкой уроки. В будние дни не успевала, но по субботам – святое.

Садились девочки часа на два и повторяли задним числом все, что проходили в школе за неделю. Особой необходимости в этом не было – Машка училась вполне прилично, но Лена считала, что психологическая связь с ребенком – это важно. А как было ее поддерживать, если утром, когда Машка собиралась в школу, Лена либо еще спала, либо, едва проснувшись, как сомнамбула, варила себе кофе и только успевала на автопилоте чмокнуть дочку и сказать пару дежурных фраз, типа – «учись хорошо».