Царская пленница - Шхиян Сергей - Страница 23

— Все зер гут, фрау Липпгарт, — успокоил я ее. — Обвенчались и скоро приедут, Вы не видели моего брата?

— Нет, принце Хасбулат не приходить наш хауз.

— Как только он придет, передайте ему, что заболела наша любимая мама, и нужно чтобы он срочно к ней приехал.

— О, хворать ваш либен мутер! Это не есть хорошо! Вы уезжать мой пансион, это тоже не есть хорошо!

— Не беспокойтесь, мы скоро вернемся, — обнадежил я расстроенную хозяйку. — Мы платить деньги за свой номер, — перешел я для лучшего взаимопонимания на ломанный русский язык. — И мы давать вам презент!

Не откладывая дела в долгий ящик, я протянул фрау сотенную бумажку из запасов Сил Силыча.

— Еще прошу передать от имени брата деньги на приданное Марье Ивановне. Только отдайте их, когда будете с ней вдвоем.

Увидев пачку сторублевок, бедная Липпгарт совсем разомлела:

— Ваш брат принц есть благородный русский князь! — воскликнула она.

— Вашими бы устами да мед пить, — ответил я сложной для ее понимания пословицей.

Оставив хозяйку упиваться участием в романтическом, сентиментальном приключении, я спешно прошел в свою комнату и переоделся в мужское платье.

Однако чтобы не вводить фрау в ступор, повязал голову платком и надел свой многострадальный салоп. Потом связал вещи в узел, замотал в них «сидор» с деньгами и торопливо покинул этот гостеприимный кров, где, надеюсь, нашла свое семейное счастье симпатичная мне фрау Мария. О судьбе Ивана Ивановича Рогожина я не думал, понадеявшись, что, под управлением жены, он когда-нибудь, возможно, и превратится в человека.

Глава восьмая

На свою «конспиративную квартиру» на Мойке я ехал по всем правилам шпионских романов. Три раза менял экипажи, в крытом фиакре окончательно преобразился из женщины в мужчину и поменял в модной лавке на Невском проспекте свою старую одежду на новый элегантный костюм. В парикмахерской на Большой Морской купил самый отпадный парик и в трущобную комнатушку в меблированных комнатах, прибыл как король на именины. Теперь я выглядел полным франтом, чем и привлек пристальное внимание хозяина малины.

Не успел я войти в свою каморку, как этот достойный соотечественник явился с визитом и предложением помочь мне потратить лишние деньги.

Хозяину на вид было лет сорок.

Главной его достопримечательностью, по-моему, была голова, расчерченная надвое узкой, длинной лысиной.

— Изволите пребывать всем в довольствии? — спросил он, входя в комнатушку, слегка освещенную крошечным окошком, примостившимся под самым потолком.

— Изволю, — кратко ответил я.

Думаю, что почтенного домовладельца именно эта часть разговора совсем не интересовала, а большее любопытство вызвал мой узел с вещами.

— Вы редко бываете дома, и я не имел чести лично выразить вам свое почтение, — пошел он с другого конца. — Изволите прибыть в Санкт-Петербург из дальних земель?

— Нет, всего-навсего из Курска.

— Имеете интерес в столице? — продолжал допытываться лысый ловчила, так и стреляя по углам глазами.

— С прошением в Сенат, — буднично ответил я. — Позвольте представиться, курский помещик Иван Иванович Рогожин.

— С прошением… — протянул домовладелец, тут же теряя ко мне значительную часть интереса. — Вы такие молодые, и уже помещик!

— По наследству получил, теперь сужусь, — расшифровал я свой интерес к Сенату.

— Изрядное именьице?

— Двадцать тысяч десятин и восемьсот душ!

Домохозяин невольно присвистнул.

— Хороший кусок! Я думаю, такому почтенному человеку обидно жить в этой каморке. У нас для чистых гостей есть достойные покои.

— Это пустое, — ответил я. — Мне здесь только переночевать. Я больше по ресторациям хожу. Уважаю, знаете ли, почтеннейший…

— Михайло Михалыч, — подсказал хозяин.

— Почтеннейший Михайло Михалыч, ресторации.

— Очень похвально, — одобрил хозяин, — особливо, что касается барышень…

— Барышнями тоже интересуюсь, потому как нахожусь в молодых летах.

— Это почтеннейший Иван Иванович, пустяк. Этакого добра мы вам можем предоставить, сколько пожелаете. Барышни — пальчики оближете! Чистые конфекты!

— Это хорошо! Барышни это всегда лестно! Особливо фигуристые! — окончательно перешел я на стилистику хозяина. — Как свое дело разрешу, так думаю у вас в Питере и жениться.

— И это приветственно. Особливо как на фигуристой…

— Вот это не нужно. Мне и без женитьбы барышень такого обличия хватит. Жениться нужно по разуму, на знатной персоне из самых первых аристократок!

— Душевно рад в таком молодом человеке видеть столько зрелой мудрости, — даже просиял от удовольствия Михайло Михалыч. — Ежели нужда есть, то и в знатное обчество-с ввести-с можно. Мы дорогим гостям завсегда услужить рады.

— Это весьма похвально, — надуваясь от детской спеси, солидно сказал я. — Только сами посудите, Михайло Михалыч, как мне на аристократке жениться, коли сам я, тьфу, Рогожин. Скажет, поди: что за такая рогожа, ни рожа, ни кожа!

— Это какая аристократка… Иной, что в годах, и за Рогожина выйти будет лестно. Тем паче при таком именьице!

— Мне это не подходит, — грустно сказал я. — Зачем на старухе-бесприданнице жениться. Мне бы самому князем или графом стать. Тогда другой разговор будет.

— Это как же можно князем стать? — вытаращил на меня глаза хозяин. — Князем нужно родиться.

— Не скажите. Ежели паспорт есть, а в нем написано: граф, мол, такой-то, или князь разэтакий-то, то и все дела.

— Так ведь жена узнает обман и к приставу потянет!

— Когда повенчаемся, поздно будет тянуть. Самой, поди, не захочется Рогожиной быть. Вот ежели бы вы, Михайло Михалыч, помогли мне такой документ получить, то я бы в долгу не остался!

Домохозяин задумался. Видимо, такой вид бизнеса, ему в голову не приходил.

— А как же геральдики? Там ведь все прописано.

— У нас на Руси сроду порядка не было, — высказал я зрелую для своего юного возраста мысль. — Тем паче в каждой губернии своя особая геральдическая управа. Пока в них разберутся, я сто раз жениться успею. Да и приписаться к какому-нибудь роду можно. Великое дело, одним князем больше, одним меньше!

— Да-с, хорошая у нас молодежь растет, — уважительно сказал Михайло Михалыч. — Такое не каждому старику в голову придет. Этак каждый захотел, и враз князем стал!

— Вы подумайте, может быть, у вас найдется чиновничек знакомый, что в таких делах понимает. Я и его, и вас не обижу.

— Подумать можно. Есть у меня один приятель из этого департамента. Сам с виду, тьфу, а не человек, а в голове много понятий имеет. Поговорю. А пока может барышню прислать, али сразу двух?

— Барышни от нас никуда не денутся. Я и так всю ночь с их сестрами прокувыркался, сейчас отдохнуть самое время.

— Ну, отдыхайте, отдыхайте, ваше княжеское сиятельство, — засмеялся Михайло Михалыч. — Очень лестно было познакомиться с таким здравомыслящим юношей!

Однако отдыхать мне пока было некогда. Нужно было начинать поиски Ивана и доставать документы. Закинув по этому поводу удочку домохозяину, я отправился в Трактир вблизи Сенного рынка поужинать, и заодно познакомиться с ходатаями по делам, предтечами будущих адвокатов, которых там толклось великое множество.

Трактиром заведение называлось, потрафляя национальному чувству посетителей, на самом деле это был приличный, даже по петербургским меркам ресторан с двумя залами и отдельными кабинетам. Народу здесь было много, но особого веселья не чувствовалось. Посетители больше занимались делами, чем развлекались.

Не успел я сделать заказ, как около моего столика возник колоритный господин в визитке — однобортном коротком сюртуке с закругленными полами, и лорнетом в правой руке. У него были бритые щеки, длинное лицо и пронзительные глаза.

— Позвольте отрекомендоваться, молодой человек, Остерман Генрих Васильевич, ходатай по делам. Вы, как я вижу, здесь пока чужой, и никого не знаете?