Царская пленница - Шхиян Сергей - Страница 28

По мере продвижения по блюдам, Селиванов постепенно веселел, так, как может веселеть полностью пресыщенный жизнью человек.

Он игриво щурил заплывшие глазки и пару раз даже снизошел до того, что удостоил меня вниманием и личным обращением.

— Как вам, молодой человек, нравится в Санкт-Петербурге? — первый раз спросил он, но ответ слушать не стал, заговорил о другом с Михайло Михалычем.

Во второй раз посоветовал мне скушать морской салат.

Я терпеливо ждал, когда их благородие, наконец, наестся и напьется, и можно будет поговорить об интересующем меня деле.

— Ну что, он доволен? — спросил я домохозяина, когда наш благодетель отправился облегчиться от трех бутылок шипучего золота. — Может быть, поговорим о деле?

— Позже, — испугано сказал Михайло Михалыч и даже замахал на меня руками, — нужно подождать, когда он сам спросит. Не дай Бог рассердится, тогда все дело испортишь!

Меня Дмитрий Федорович своей непомерной спесью и понтами уже начал доставать. Люди его плана, как правило, способны только на одно — хапать и грести под себя, ничего не давая взамен. Однако, взявшись за гуж, оставалось только тащить упряжь и наблюдать, чем все это кончится.

После отдохновения, Селиванов опять налег на шампанское и экзотические кушанья. Время приближалось к восьми часам вечера и к скорому закрытию ресторации, а по делу не было сказано ни одного слова. Я не выдержал и пнул под столом своего домохозяина. Михайло Михалыч скривился, но все-таки вынужден был обратить внимание великого человека на мое присутствие за столом.

— Драгоценный Дмитрий Федорович, — обратился он к нашему благодетелю, когда тот увлекся фазаньим крылышком и блаженно подкатил глазки, — вот наш Ванюша, — он неодобрительно покосился на меня, — имеет мечтание попасть, так сказать, в наше высшее общество…

— Это похвально, — одобрительно произнес Селиванов. — Молодежь должна стремиться к служению. Пусть идет служить по военной или статской части и преданностью и талантами заслужит благоволение начальства.

— Мне нужно получить титул, — не выдержав поучительных сентенций, заткнул я этого светоча мудрости. — Говорят, вы в этом можете помочь. Конечно, за соответствующую мзду.

Услышав разговор о «мзде», Михайло Михайлович тактично оставил нас одних. Я решил попытаться взять быка за рога. С такими типами как Селиванов можно общаться сколько угодно долго, позволять себя доить и ничего кроме туманных обещаний не получить взамен. В конце концов, он не единственный жулик в Российской империи. Любой регистратор в Разрядном архиве за полсотни серебром наберет и докажет мое княжеское происхождение за несколько сот лет, показав его от Владимира Мономаха или самого Рюрика…

Дмитрий Федорович от такого вольного к себе обращения слегка припух, но не вспылил, а вежливо объяснил:

— Ежели бы вы, юноша, обратились ко мне ранее, этак году, скажем, в 1796, то никаких вопросов не было. А так как Общий Гербовник Всероссийской империи уже издан в 1797 году, то помочь вам весьма затруднительно.

— Понятно, значит, вы ничего сделать не можете…

— Почему же не могу, ныне нами готовится вторая часть Гербовника, вы можете туда попасть. Хотя есть уложение о малодушном тщеславии, в коем уготовлено изгнание в ссылку из обеих столиц приписывающим себе чужие титулы и фамилии. Однако же все в воле Господа и человека. Я мог бы ходатайствовать перед нужными людьми о внесении вас во вторую книгу Гербовника, однако стоить это будет весьма недешево.

— Сколько?

— При рассмотрении всех препятствий и прочего, а также во избежании оного в опасении, пятьдесят тысяч.

— Пятьдесят тысяч?! — поразился я. — Вы шутите!

— Это уж, как говорится, вольному воля.

Дмитрий Михайлович, назвав сумму, за которую можно купить приличное имение, потерял интерес к общению и все силы передал духовному, начал изящной вилочкой выколупывать устрицу из раковины.

Глядя на это возвышенное существо, я понял, что меня развели, как лоха, и в душе зародилось суетное желание отплатить моим новым приятелям той же монетой. Однако ссориться с домохозяином мне было пока не с руки, да и что толку после драки махать кулаками.

— И какой титул вы мне можете присвоить? — спросил я, сохраняя полное спокойствие.

— А какой вам заблагорассудится, хоть князя, хоть графа. Ежели пожелаете графское достоинство иностранного происхождения, то можно сделать скидку. За шотландского барона вообще возьму тридцать тысяч.

— Хорошо, я подумаю, — сказал я.

То, что я не возмутился несуразной величине взятки, на Селиванова, кажется, произвело хорошее впечатление, он даже невзначай пару раз остро взглянул на меня — вдруг, и правда, его предложение прокатит.

Я между тем лихорадочно придумывал, как мне рассчитаться с этими ловчилами. Домохозяин, увидев, что разговор у нас с Селивановым кончился — тот опять припал к закускам, — вернулся на свое место и заказал еще шампанского.

В это время в зал ввалилась шумная компания молодых офицеров. Официанты заметались по залу, стараясь то ли их удобнее разместить, то ли не допустить скандала. Компания была веселая и сразу привлекла к себе общее внимание. Я увидел среди них два-три знакомых лица, завсегдатаев злачных заведений. Но больше других меня привлек красивый парень с ясным, дерзким лицом — мой приятель Шурка Афанасьев.

Этот баловень судьбы и богатых родителей прожигал жизнь в лейб-гвардейском Преображенском полку, гоняясь не за чинами, а за развлечениями. Я был искренне рад увидеть его на свободе и в добром здравии. Не далее как две недели назад он спас меня от ареста по приказу самого императора. Чем кончилось для него то опасное приключение, я не знал и опасался, что он сам мог попасть в серьезную передрягу.

Извинившись перед собутыльниками, я подошел к столику, за который сел Афанасьев, и попросил его уделить минуту внимания по очень важному делу. Шурка удивленно посмотрел на незнакомого молодого человека и неохотно отошел со мной в сторону.

— Мы разве знакомы? — спросил он, вглядываясь мне в лицо.

— Только заочно, я близкий приятель одного вашего приятеля.

— И что?

— Он беспокоился за вашу безопасность и просил меня, если встречу вас, узнать все ли у вас благополучно.

— И ради такой глупости вы отвлекли меня от важного дела? И кто этот знакомец?

— Алексей Крылов.

— Первый раз слышу это имя, — на чистом глазу соврал Шурка. — Кто он таков?

— Тот, что помог вам в драке с англичанами, а потом вы той же монетой отплатили ему в Зимнем дворце.

— Тихо, ты! Чего раскричался! — прошипел Афанасьев. — Куда он делся?

— С ним все в порядке, он за вас волнуется.

— За то дело меня произвели в поручики! — засмеялся гвардеец. — Передай ему привет, может, еще и свидимся.

— У меня к вам есть одно предложение, — таинственным голосом сказал я.

Шурка сразу насторожился и подозрительно на меня посмотрел.

— Что еще за дело?

— Как раз по вашему характеру. Со мной здесь гуляют два господина, я был бы вам благодарен, если бы вы помогли мне их разыграть.

— Кто такие, и что за розыгрыш?

— Один из них мой домохозяин, я с ним сам разберусь, а второй простой коллежский асессор, но ездит в венской карете четверней и пьет за мой счет шампанское по семьдесят рублей бутылка. Вот я и подумал, а что если пересадить его в более подходящий по чину экипаж…

— Это который? — спросил Афанасьев, разом проявив к неведомому ему чиновнику повышенный интерес.

— Видите, за столиком у окна сидят двое, один с узкой лысиной, второй толстенький?

Шурка поискал глазами и кивнул.

— Асессор — второй, толстый.

Пока мы разговаривали, к нашему столику вновь приблизилось торжественное шествие с шампанским.

— И в чем розыгрыш? — проследив за вельможным поведением коллежского асессора, спросил Афанасьев.

Я рассказал о своем плане.

— Теперь верю, что ты приятель Крылова, — заржал от удовольствия лейб-гвардеец. — Такой же шельма! А куда потом карету и лошадей девать?