Грешница - Шхиян Сергей - Страница 11

– Погодите Мария, – остановил ее гость, – Антон Иванович скоро освободится, он слушает плеер.

– Чего барин слушает? – переспросила Маруська.

Гость ответить не успел, Аннон Иванович посмотрел на него туманным взглядом и сказал:

– Странный, однако, у него французский!

Я не понял о чем они говорят, но не удивилась. Господ всегда бывает трудно понять. Гость, между тем, снял с Антона Ивановича обруч с черными затычками и усмехнувшись, сказал:

– Куда ему с тобой тягаться, он язык-то учил не в Нижнем Новгороде.

То, что они говорили дальше, было так же непонятно. Мы с девушками скромно молчали, чтобы нас Маруська не прогнала из-за стола. Наконец, барин заметил нас и спросил, почему она не угощает девушек. Маруська от удивления открыла рот, хотела что-то сказать, но не решилась. Барин удивленно на нее смотрел, тогда она велела нам снова встать серпом и опять начала подносить сладкое вино.

От вина я немного захмелела и развеселилась. Гость, его звали Алексеем Григорьевичем, теперь мне начал даже нравиться. Он не охальничал, как другие господа, девушек за задницы не щипал и рук не распускал. Было видно, что ему понравилась Акулина, он часто на нее поглядывал, но за груди не лапал и к себе на колени не сажал. Мне стало обидно, что я такая некрасивая, и он на меня совсем не обращает внимания.

Еды на столе больше не осталось и Степан с Сенькой принесли еще вина и закусок. Девушки перестали стесняться, и скоро всем стало весело. Потом мы пели песни. Вела мелодию Дуняша. У нее был тонкий и чистый голосок, и пела она так жалобно, что у Антона Ивановича на глаза навернулись слезы, а гость грустно смотрел в сторону.

Веселье кончилось тем, что барин опять позвал всех нас мыться в баню. Девушки приглашению обрадовались, а вот мне идти вовсе не хотелось. Я решила незаметно отстать и вернуться в девичью. Однако Маруська заметила и сказала, чтобы я шла со всем, а то барин на меня заругается. Пришлось смириться.

Пока мужчины собирались и вышли из дома, мы наперегонки добежали до бани и быстро разделись. На мне и были-то одна посконная рубаха и сарафан. Никто мыться с мужчинами не стеснялся, все мы были немного хмельны и от того потеряли всякий стыд.

– А пришлый-то из себя видный, – смеясь, сказала Маруська. – Я знаю, на кого он глаз нацелил. Видать, Акульке сегодняшней ночью не спать.

Акулина посмотрела на нее сонными черными глазами, лениво почесала под мышкой и ответила своим равнодушным голосом:

– А мне все одно, пущай если хочется. А я и завтрева высплюсь.

Не знаю почему, но мне стало так обидно, что из глаз сами собой закапали слезы.

– А может быть он меня, выдерет! – нарочно, для смеха, пискнула Аксиньина Дуняша.

Она так и сказала на «выберет», а «выдерет» и все покатились со смеху.

– Очень ты ему нужна соплюшка, – отсмеявшись, сказала самая старая среди нас, Евдокия. – Посмотри, какой должна быть настоящая баба!

Она павой пошла по предбаннику, поводя широким ляжками и качая большими отвисшими грудями.

– Бабы должна быть в соку, а у тебя и смотреть-то на что, вместо сисек прыщи какие-то! Ты еще скажи, что он на нашу Алевтинку позарится! – горделиво добавила она. От обиды у меня опять сами собой закапали слезы, и я первой пошла в парную. Девки, еще чуток посмеялись и пошалили в предбаннике и заявились следом.

В парной было просто жарко, без обжигающего пара. Однако Маруська тотчас бросила в каменку ковш воды, и оттуда с шипеньем вырвалась струя пара. Девки завизжали и потребовали добавить. После третьего ковша, все полезли на полки. Мужчин еще не было, то ли еще не дошли, то ли так долго раздевались.

На самой верхней полке я опять разревелась. Здесь в полутьме, в обжигающем пару, товаркам было не заметить, что у меня мокрые глаза, и я могла не бояться насмешек.

Распаренные березовые веники были уже наготове, и мы начали ими хлестаться. Я так упарилась, что соскочила вниз и окунулась с головой в бочку с холодной водой, а потом села внизу отдохнуть. Все так веселились, что о господах даже и думать забыли. Вспомнили, что их еще нет, когда хлопнула дверь в предбанник.

– Ну, как, девки, принимаете гостей? – весело спросил Антон Иванович, вваливаясь в парную. – Уж ты, какой у вас жар! Заходи Алексей, не робей, нам тут рады!

Поднялся шум и визг. Я поднялась на верхнюю полку и терпела обжигающий жар, только чтобы не оказаться рядом с гостем. Он пока оставался внизу, привыкая к жаре, и все время кого-то искал взглядом. Акулина была рядом с ним, и я не могла понять, почему он все время крутит головой по сторонам. Не знаю, может быть, мне это только показалось, но он успокоился только тогда, когда нашел взглядом меня. Тогда я отодвинулась в самый темный угол и больше в его сторону не смотрела. Скоро от жара у меня уже начало мутиться в голове, и я первой вышла в моечное место.

– Жарко? – ласково спросил за спиной чей-то голос.

Я быстро обернулась, и тут на меня вылился целый ушат холодной воды. От неожиданности я взвизгнула и шлепнула обидчика рукой по груди. Только после этого поняла, что это наш гость. Лицо после парной у Алексея Григорьевича было малиновым, а глаза смотрели так виновато и растеряно, что мне захотелось его пожалеть.

– Никак, тебе больно, барин? – спросила я.

Он засмеялся, зачерпнул из бочки ушатом холодную речную воду, поднял его над собой и медленно вылил на голову. Пока он обливался, я быстро на него посмотрела. Тело у гостя было гладким и сильным, Вниз ему я глядеть не хотела, но он поднял лицо вверх и лил на него воду, так что все равно не знал, что я у него рассматриваю. У меня вдруг, так же как тогда, когда я скакала на лошади, потянуло ноги и внутри стало тепло.

Но тут дверь в парную распахнулась и все наши девчонки с визгом и смехом выбежали в мойку. Я сразу же отошла в угол и повернулась ко всем спиной.

– Купаться! – последним выскакивая из облака пара, закричал наш барин, и не останавливаясь, побежал к выходу.

За ним поспешили все остальные. Только Алексей Григорьевич замешкался, и пропустил меня вперед. Я почувствовала, что он задержался нарочно, и теперь сзади смотрит на меня, и от этого мне стало стыдно, и еще слаще. Тогда я засмеялась и побежала вслед за подругами.