Грешница - Шхиян Сергей - Страница 56

Василий Иванович уже оправился от недавнего потрясения, и полусидел в постели, опираясь спиной на взбитые подушки. То, что Алеша пришел не один, а со мной, его обрадовало.

Он посмотрел на меня своими ласковыми глазами и подумал, что никогда раньше, даже при дворе не встречал такой красивой женщины. Мне это было так приятно узнать, что я почувствовала, как у меня забилось сердце и вспыхнуло лицо. Дальше обо мне он думал то же что и другие мужчины, но я уже к такому привыкла и на них не обижалась. Если говорить честно, то и мне еще не приходилось видеть таких красивых мужчин как Василий Иванович. Конечно, если не считать Алешу.

– Я вам так благодарен за свое спасение, – томно, сказала Трегубов, стараясь смотреть только на Алешу, но против воли не сводя с меня глаз, – только я так, и не понял, как вы узнали, что меня хотят отравить?

Алеше, в отличие от меня, помещик совсем не понравился. Кажется, он начал замечать, что тот произвел на меня приятное впечатление и теперь придумывал ему всякие недостатки. Чтобы не слышать пустых наветов, я впервые перестала слушать, о чем думает муж.

– Это очень странная история, – ответил Василию Ивановичу Алеша. – Мне с самого начала не понравился ваш управляющий. Тем более что он все время старался меня оскорбить, чтобы заставить отказаться от вашего лечения.

– Да, да Иван Иванович очень хитрый человек, – подтвердил Трегубов. – Мы с ним были в юности друзьями, а когда меня отметила матушка императрица и наградила за заслуги перед отечеством имением, Иван Иванович оставил службу в полку и поехал вместе со мной сюда в Завидово. Позже к нему приехала сестра, впрочем, я теперь уже и не знаю, кем она ему на самом деле приходится.

По своей деликатности Василий Иванович не стал рассказывать ни о своих успехах при дворе, ни о том что, подчиняясь настояниям Вошина, собирался жениться на его фальшивой сестре.

– Очень вам сочувствую, – довольно небрежно сказал Алеша, на самом деле, не испытывая к бедному страдальцу никакого сочувствия.

– Так как же вам удалось распознать его интриги и козни?! – опять спросил Василий Иванович.

Я посмотрела на мужа. Он слегка замялся, явно не собираясь рассказывать Василию Ивановичу как все было на самом деле, и, не моргнув глазом, соврал:

– Это все моя жена, – без тени улыбки сказал он, – ей приснился вещий сон о том, что вам грозит смертельная опасность. Тогда она погадала на кофейной гуще и поняла, что вас кто-то хочет извести ядом. Пришлось срочно закладывать лошадей и сломя голову скакать сюда.

Когда Алеша заговорил обо мне, У Василия Ивановича появилась возможность открыто любоваться мной, и я поняла, что он не просто благодарен мне за спасение, а страстно вожделеет меня как женщину. Он даже незаметно сунул руку под одеяло и поменял позу, чтобы Алеша ничего у него не заметил.

– Ах, если бы вы только знали, как я вам благодарен, – сказал мне Василий Иванович, со слезами на глазах. – Вы спасли меня не только от тирана, вы вернули мне душу!

Алеша скептически хмыкнул, но я доподлинно зная, что он имеет в виду, тоже чуть не прослезилась.

– Теперь вы мне самые близкие люди и я хочу, чтобы вы все знали обо мне, – продолжил Трегубов. – Я ничего от вас не утаю!

Все-таки, какими мужчины бывают разными! Василий Иванович был сама чувствительность, а Алексей Григорьевич, вместо того, чтобы с сочувствием выслушать исповедь страдальца, подавил зевок и про себя назвал Трегубова сентиментальным придурком и тунеядцем.

Мне стала так неприятна его черствость, что я впервые серьезно на него обиделась. Чистая душа Василий Иванович, сам, до слез умиляясь своему простосердечию и благородству, повел рассказ о своей тяжелой юности, притеснениях, которые претерпел по малолетству и доброте великой государыни, отметившей его скромные таланты.

Он говорил так хорошо и искренно, что в самых чувствительных местах рассказа, я невольно проливала слезы. Я была готова рыдать, над его тяжелой судьбой, но меня все время отвлекал Алеша, возмущая, полным непониманием того, что слышал. И вдруг, когда Василий Иванович повествовал о самом трудном моменте своей жизни, о том, как Вошин коварно принуждал его жениться на Аграфене Михайловне, он вдруг его прервал, встал с кресла и сказал, что ему нужно осмотреть комнату злодея, возможно в ней отыщутся еще какие-нибудь следы готовящегося преступления.

Не стану спорить, я много почерпнула у Алеши из его памяти, образа мышления, но при том я смогла не потерять свого самого главного достоинства, я осталась возвышенной и доброй! Мало того, тонкой, чувствительной и благородной! От обиды за бедного Трегубова у меня, сами собой потекли из глаз слезы.

Неприятно-пораженный черствостью Алексея Григорьевича, Василий Иванович, не подавая вида, как ему больно равнодушие к своему искреннему рассказу, тотчас отдал необходимые распоряжения. Алеша со старичком Платоном Карповичем и двумя лакеями пошли в комнаты Вошиных, и мы с Василием Ивановичем на несколько минут осталась вдвоем, с глазу на глаз! Я точно знала, чего он более всего в жизни хотел в ту минуту, но не подала даже вида что понимаю и даже вижу его страсть, и скромно опустила глаза.

– Ах, голубушка моя, Алевтина Сергеевна! – заговорил он своим нежным голосом. – Мы с вами так мало знакомы, но мне кажется, что я знаю вас целую вечность! А вам так не кажется?

– Кажется! – против своей воли, воскликнула я, и покраснела.

– А вы верите в любовь с первого взгляда?

– Верю, – ответила я и добавила, – но я замужем!

– Да, да, я знаю, Алексей Григорьевич прекрасный, достойный человек. Я сознаю, как много ему обязан… Но лишь я увидел вас… Ах, оставьте мне надежду, когда-нибудь потом, когда мы станем старыми, и вдруг, вы окажетесь свободны, считать вас своею!

От волнения он задохнулся и его прекрасное бледное лицо, обрамленное темно-русыми кудрями, смертельно побледнело. Я, испугавшись за его здоровье, бросилась к нему и на какое-то мгновение наши руки встретились, и меня всю словно пронзила стрела Амура. Василий Иванович попытался меня удержать, потянул к себе, но силы его были на исходе, и я вырвалась.