Волчья сыть - Шхиян Сергей - Страница 65

Дело шло к вечеру, посвежело, и начались долгие лиловые летние сумерки. Дорога петляла то между убранных полей, то небольших перелесков. Была она на удивление пустынна. Куда-то подевались крестьянские возы и телеги обозов, раньше часто встречавшиеся в пути.

Я уже начал тревожиться, не заблудился ли снова, когда, наконец, навстречу попался целый поезд экипажей. Я придержал кобылку, рассматривая, кого мне послала навстречу судьба. Оказалось, что это обычный семейственный выезд. Упитанный помещик с толстой женой путешествовали на нескольких колясках и телегах в сопровождении многочисленной челяди и конных гайдуков.

Сам барин вместе с женой возлежали на подушках в просторной рессорной бричке. За ним следовало еще три экипажа с домочадцами.

Мы вежливо раскланялись и почти разминулись, когда толстяк приказал своему кучеру остановиться.

– Изволите ехать в Завидово к Василию Ивановичу? – спросил он неожиданно для такой внушительной комплекции тонким голосом.

Я подтвердил, что, действительно, еду туда.

– Изволите вояжировать в одиночку?

– Изволю.

– Сейчас вам по пути будет лес, так там, случается, шалят, – предостерег доброхот. – Одному вечером ехать опасно. Ежели желаете, то можете переночевать у меня в имении, а завтра я дам вам конвой.

Я как можно сердечнее поблагодарил хорошего человека и отказался. На гостевание у меня не было времени, а разбойников я не боялся. Перекинувшись еще несколькими вежливыми фразами, мы разъехались. Я разрешил лошади выбрать темп «по умолчанию», и она затрусила не тряской рысью.

Впереди показался лес, который я проезжал несколько часов назад. Массив был довольно большой. Дорога пересекала его в самой узкой части. Теперь, в вечернем сумраке, да еще после предупреждения о разбойниках, лес казался темным и угрюмым. Я почти пожалел, что не принял предложение писклявого помещика.

Чем дальше забирался вглубь леса, тем тревожнее делалось на душе. На широкой опушке я остановил лошадь, проверил пистолеты и подсыпал на полки свежего пороха. После этого пришпорил конягу шенкелями и заставил бежать галопом. С версту мы проскакали безо всяких происшествий, как вдруг впереди раздался оглушительный треск, и здоровенная ель рухнула поперек дороги.

Лошадь резко остановилась и встала на дыбы, чуть не сбросив меня на землю. Пытаясь удержаться, я припал к ее шее, и это спасло мне жизнь. Из придорожных кустов грянул выстрел. Пуля просвистела над ухом, сбив с головы треуголку.

Следующие мгновения я действовал на одних инстинктах: соскочил с коня на противоположную выстрелу сторону, умудряясь не запутаться в стременах, вытащил оба своих пистолета, взвел курки и прислонился спиной к толстому дереву. Лошадь взбрыкнула и отбежала в сторону, и я остался стоять на самом виду, как приговоренный к расстрелу.

Бежать было некуда, да и непонятно, в какую сторону. Нападавшему ничего не стоило перезарядить ружье и, спокойно прицелившись, пристрелить меня. Однако, как я узнал позже, у разбойников, а это таки были они, оказались другие намерения, поэтому и выстрела не последовало.

Пока я затравленно озирался по сторонам, откуда-то сверху раздался свист. Из кустов на дорогу выскочило сразу несколько вооруженных чем попало мужиков. Было их человек десять, что в данных обстоятельствах было для меня одного более чем достаточно. Сначала я обратил внимание на троих разномастно одетых, с саблями и ружьями в руках, а потом уже на остальных в крестьянском платье, вооруженных вилами и дубинами.

Изо всех выделялся здоровенный человек со свирепым, заросшим до глаз бородой, лицом, «нарядно» одетый в атласный камзол и офицерскую треуголку. Он больше других смахивал на атамана, и его первым я взял на прицел.

Все происходило очень быстро, и времени для маневра у меня не было. Я предупреждающе крикнул и направил в их сторону оба пистолета. Мои манипуляции с оружием никак не подействовали на нападавших, тогда я истратил один заряд, выстрелив над головами.

Пистолет плюнул огнем и дымом, и нападающие как вкопанные остановились шагах в десяти от меня. Никому не хотелось получить следующий выстрел в упор. Не испугался один атласный атаман. Вызывающе глядя мне прямо в глаза, он медленно приближался.

Это у него было чем-то вроде психической атаки. Таким способом дворовые «быки» деморализуют хороших домашних мальчиков и девочек, не решающихся на крутое противодействие. Со мной такие номера не проходят – не очень давно случилось и худшее с размозженной в яичницу головой. Ничего, пережил.

– Стой, пристрелю! – приказал я ему.

– Смотри, барин, не промахнись, – насмешливо сказал атаман и сделал еще шаг в мою сторону.

– Не бойся, не промахнусь, – пообещал я ему спокойным, равнодушным голосом, сам удивляясь, как это у меня получилось, – пулю точно между глаз закачу.

Разбойник, кажется, поверил, внутренне дрогнул и остановился. Мы вперились друг в друга. У атамана были шалые, диковатые глаза, но полной уверенности в своей силе во взгляде уже не было.

– Ты меня убьешь, а они тебя, – сказал он, мотнув головой в сторону застывшей на месте банды.

– Это мы еще посмотрим, – твердо ответил я, – да, ежели и убьют, тебе от того слаще не будет. Подохнешь, как собака, без покаяния.

Атаман смутился. Он внимательно смотрел на меня сторожкими глазами, не зная, на что решиться. Умирать без покаяния явно не спешил.

– Давай, барин, так разойдемся: оставь нам коня, казну и оружие и иди, куда хочешь, – предложил он.

– А может, тебя еще отвести в избу, где деньги лежат? – поинтересовался я, слегка, в духе времени, переиначив известную присказку Остапа Бендера.

Атаман всерьез обдумал предложение, но оно его не заинтересовало:

– Нам изба без надобности, – пробасил он.

– А мне без надобности оружие отдавать. Я сейчас тебя пристрелю, а остальных саблей перекрошу, – нагло ухмыляясь, заявил я.

Атаман, кажется, поверил и дернул глазом в сторону.

Это спасло мне жизнь.

Я быстро глянул по сторонам и успел заметить, что один из разбойников хладнокровно целится в меня из здоровенного фитильного ружья. Именно чадящий фитилек и привлек внимание. Не раздумывая, я выстрелил в него, бросил бесполезные, разряженные пистолеты, выхватив из ножен саблю, подскочил к атласному предводителю и приставил к его горлу клинок.