Волчья сыть - Шхиян Сергей - Страница 95

По прибытии в Троицк я сразу же отправился к уездному начальнику Киселеву. Дом его оказался полон гостей, что было неудивительно при его склонности к застольям. Мое появление обратило на себя общее внимание. Нетрудно было предположить, что новая связанная со мной сенсация опять поставила тихий уездный городок на уши. Сразу завести разговор с титулярным советником не удалось, пришлось здороваться с присутствующими, выслушивать и задавать вежливые вопросы.

Среди гостей я неожиданно для себя обнаружил Антона Ивановича. Был он сильно не в духе и выглядел очень озабоченным. Мы с ним переглянулись: я вопросительно поднял брови, а он неопределенно пожал плечами.

Наконец, мне удалось заполучить Киселева в свое распоряжение.

– Александр Иванович, голубчик, что происходит, кто люди, что увезли мою жену?

– Не помешаю? – спросил мой предок, прерывая наш тет-а-тет.

– Бога ради, Антон Иванович! – просипел титулярный советник. – Я вот тут беседую с Алексеем Григорьевичем…

– Да, что говорить, виноваты мы, брат, перед тобой. Однако ж, сам посуди, коли было именное повеление Его Императорского Величества, а мы как есть дворяне и офицеры!

– Да говорите вы толком, – взмолился я, вконец теряя терпение, – какое повеление, при чем здесь император?! Я знать ничего не знаю, приехали какие-то кирасиры, посадили Алю в кибитку и увезли. Никто ни слова, ни полслова не сказал.

– Да и я толком ничего не знаю. – опять встрял в разговор Антон Иванович. – Прискакали, понимаешь, ко мне в деревню, я находился немного не в себе, гости у меня были, так что сам понимаешь… Начали расспрашивать про Алевтину. Я и сказал, что она с тобой в Троицк уехала к портному, а он говорит, что с именным повелением…

– Кто он?

– Татищев, флигель-адъютант, а с ним караул из первого кирасирского полка, все дворяне хороших фамилий.

– Черт с их фамилиями, что за именное повеление?

– Это чтобы Алевтину представить в Петербург.

– Погоди, – прервал я предка, – что, так в приказе и написано: «Доставить Алевтину в Петербург»?

– Не то что бы Алевтину, а девицу, выдающую себя за Алину Брауншвейг-Люнебургскую.

– За кого выдающую? – переспросил я, глядя во все глаза на изрядно пьяного предка. – За какую Брауншвейку?

– Брауншвейг-Люнебургскую, – подсказал Киселев

– А кто она такая, эта Алина?

Мои собеседники смутились и отвели глаза.

– Кто ее знает, – после долгой паузы ответил предок, – в столице, поди, получше нас знают…

– Да ни за какую Алину, как ее там, она себя не выдает. Она вообще ничего про себя не знает. Да и будь она этой Брауншвейг, царю-то что за дело?

– Как какое, – вмешался в разговор Киселев, – а вдруг она престол потребует?

– Какой еще престол?! – чуть не закричал я.

– Известно какой, российский.

– Алевтина потребует российский престол? Очень интересно. Тогда объясните мне, темному человеку, кто такие эти Брауншвейги и почему они могут потребовать престол?

– Ну-с, объяснить, конечно, можно, – степенно приступил к рассказу Киселев. – Коли ты по молодости лет обучался за границей, а может, где еще, и ничего не слышал. С другой стороны, это так, фикция, фантазия одним словом. Ежели начальство узнает, то точно не похвалит…

Я терпеливо ждал, предоставив Александру Васильевичу выпутываться из бесконечной фразы.

– Иоанн Антонович был в младенчестве заточен в Шлиссельбургскую крепость…

– Кто такой этот Иоанн Антонович? – перебил я Киселева вопросом. – И почему его в младенчестве посадили в крепость?

– Как кто такой? Иоанн Антонович, сын Анны Леопольдовны!

– А кто такая Анна Леопольдовна?

Собеседники смотрели на меня как на полного идиота, но пояснили:

– Регентша при сыночке.

Объяснение было исчерпывающее, и мне, наконец, все стало ясно и понятно!

– Господа! Я знаю, что регент, – это правитель при малолетнем монархе, но кто такие Иоанн Антонович и Анна Леопольдовна, я не знаю. Простите мне невежество, но этот момент отечественной гиштории я совершенно упустил. Не могли бы вы толком объяснить все с самого начала.

– Эка ж, молодежь-то у нас какая, – сокрушенно покачал головой Киселев, – только бы гулять, барышень портить да пьянствовать. Ну, да что с тобой делать, слушай… Императрица Анна Иоанновна назначила своим восприемником младенца Иоанна Антоновича, сына принца Антона Ульрих Брауншвейг-Бевернского и своей племянницы Анны Леопольдовны. Сама же Анна Леопольдовна была родной внучкой царя Иоанна Алексеевича, брата и соправителя Петра Алексеевича. Когда Анна Иоанновна вскоре преставилась, на престол взошел младенец Иоанн Антонович, а регентами при нем стали его матушка Анна Леопольдовна и Эрнест Карлович Бирон. Про Бирона-то хоть ты слышал?

– Про Бирона что-то слышал, – подтвердил я.

– Так вот, когда Бирона за кровавые дела сместили, следом за ним от власти отказалась и Анна Леопольдовна в пользу Елизаветы Петровны. Ну, а младенца Иоанна, соответственно, посадили в крепость.

– Зачем?

– Что зачем?

– Зачем младенца было сажать в крепость?

– Чтобы не вздумал на престол претендовать, – снисходительно пояснил Киселев. – Так вот, когда я начинал службу в шестидесятом году, он был еще жив и сидел под строгой охраной. Я сам его один раз видел, когда стоял в крепости караульным.

– Все это очень хорошо, только при чем тут моя Алевтина?

– Этого не могу знать, – сказал Александр Васильевич, отводя глаза. – Только слыхал я, что Иоанн Антонович умер этак году в шестьдесят четвертом, а дальше не нашего ума дело.

Я понял, что теперь-то мы как раз добрались до самого интересного. Киселева подмывало рассказать все, что он знал, но он чего-то боялся. Я прикинул варианты и пошел обходным путем.

– А этот Иоанн был женат?

– Как можно такому узнику жениться! Его даже коменданту крепости нельзя было видеть!

– А как вы его увидели?

– Случайно.

– А еще кто его случайно видел?

– Мне-то почем знать!

– Это само собой, а вдруг он тайно женился? Может, слухи какие ходили?

– Мало ли, что люди болтают, разное говорили.

– А что говорили?