Разгром Японии и самурайская угроза - Шишов Алексей Васильевич - Страница 86

На участке пограничной заставы Пакшехори японский отряд, перейдя границу, укрепляется на сопке, на которой устанавливает ручные и станковые пулеметы. Японцы отходят на свою сторону только после ожесточенной схватки. В ходе боя им на помощь подоспел кавалерийский отряд, который спешился напротив советской пограничной заставы и окопался. Его тоже пришлось выбивать за кордон силой.

Нарушители границы (в оперативных сводках они назывались «японо-маньчжурами») при переходе советской границы занимались разрушением пограничных знаков — столбов из дерева или камня. Вокруг одного из таких пограничных столбов под № 26 на участке пограничной заставы Турий Рог в Приморье бой длился почти целый день, причем японцев поддерживала своим огнем пушка.

Пограничные конфликты проходили также и на реке Уссури. Так, на один из ее островов высадился с двух военных катеров и двух больших лодок отряд японских военнослужащих, которые сразу же укрепились. Когда на остров прибыли тревожные группы советских пограничников под командованием лейтенантов Коновалова и Авдеева, младшего политрука Шамрая, то их встретили огнем из винтовок и пулеметов. Жаркий бой на острове посреди реки Уссури длился два часа. Шесть нарушителей были взяты в плен вместе с китайцами-перевозчиками, остальные сумели бежать на противоположный речной берег…

Не менее тревожной была картина и на море. Здесь нарушения выражались прежде всего в незаконном, хищническом лове рыбы в советских прибрежных водах. Если в 1936 году было задержано всего 21 японское судно-нарушитель, то в следующем году их число достигло 77 рыболовецких судов-шхун. Советские морские пограничники постоянно докладывали своему командованию о «наглом поведении рыбопромышленников» сопредельной стороны в наших территориальных водах и при их задержании.

В 1938 году японская сторона осуществила настоящее вторжение в рыболовную зону своего северного соседа. Туда решительно вошла настоящая армада из 1500 рыбопромысловых судов под охраной двух десятков вооруженных разведывательно-дозорных шхун, около двух дивизионов миноносцев и нескольких подводных лодок. Мировая история морской пограничной службы такого еще не знала.

Такое можно объяснить только одним: Япония почувствовала свою вызревшую с начала XX столетия военную мощь. Советские военно-морские силы на Дальнем Востоке были немногочисленны, в то время как военный флот Страны восходящего солнца готовился к схватке за господство на Тихом океане. Море не раз приносило тревожные вести. Вот лишь некоторые из них.

В январе 1937 года японцы захватывают советское судно «Терек», потерпевшее аварию во время сильного шторма. Его экипаж арестовывается и обвиняется в самовольном заходе в японские территориальные воды якобы с разведывательными целями. Моряки «Терека» подвергаются допросам и даже пыткам.

20 февраля 1938 года «самовластно» задерживается пароход «Кузнецкстрой», который шел с коммерческим грузом. Такая участь постигает советские суда «Рефрижератор № I», «Отважный».

Пиратские действия японцев выражаются не только в захвате советских гражданских судов. Они выключают маяк на Камне Опасности в проливе Лаперуза, что было грубейшим нарушением международных мореходных законов. Это привело к гибели парохода «Сучан».

Тревожно было и в воздухе над советско-маньчжурской границей. Воздушная граница не раз нарушалась японскими одиночными самолетами-разведчиками. 11 апреля воздушное пространство Советского Союза нарушила большая группа японских самолетов, один из которых на свой аэродром не вернулся. В сообщении управления пограничных и внутренних войск НКВД СССР от 13 апреля 1938 года говорилось:

«На полетной карте, изъятой у летчика Маеда (Маэда. — А.Ш.) с подбитого 11 апреля с.г. японского самолета, нанесены следующие выходы на нашу территорию… Летчик Маеда показал, что маршруты, выходящие на нашу территорию, якобы нанесены на случай военных действий…»

Показания японского пилота-нарушителя стали «детонатором» (но не единственным) для дальнейших событий на Дальнем Востоке. Уже через несколько дней после банального в общем-то пограничного инцидента (перед 41-м годом их было множество) в повышенную боевую готовность приводятся армейские и пограничные войска, Тихоокеанский флот советского Дальнего Востока.

Враждебность одной стороны к другой выражалась не только в постоянных нарушениях советской сухопутной, морской и воздушной границы на Дальнем Востоке. Один из современных исследователей советско-японских отношений и геополитических проблем в Тихоокеанском бассейне В.П. Зимонин в своей книге «Регион в огне. Узловые проблемы войны на Тихом океане» приводит такой пример. Заместитель народного комиссара иностранных дел СССР Б.С. Стомоняков принял 8 июля 1938 года японского посла Мамору Сигэмицу и обратил его внимание на опасные действия японо-маньчжурской стороны, связанные с применением химического оружия. В стенограмме беседы было записано:

«Стомоняков: — Я пользуюсь случаем, чтобы обратить внимание господина посла на следующие происшествия. 28 июня с.г. в Гродековском районе со стороны укрепленных высот на маньчжурской стороне стал поступать на советскую сторону и ясно ощущаться газ с запахом фиалок. У многих лиц на советской территории в результате появилось головокружение, и они были вынуждены надеть противогазы. В результате тщательно произведенного расследования был установлен факт пуска с маньчжурской территории нейтрального газа с концентрацией отравляющих веществ. Это является вторым случаем подобного рода. Господин посол, вероятно, помнит, что 20 января 1937 г., когда я имел честь быть принят к нему на обед, я, воспользовавшись таким случаем, сделал ему представление по поводу того, что тогда вблизи Благовещенска с японских самолетов были пущены на нашу территорию отравляющие газы».

После капитуляции Японии в 1945 году будет проведено специальное расследование о разработке и испытаниях японской стороной химического сверхсекретного оружия в Маньчжурии. Суд в Токио скажет об этом.

Еще до инцидента — воздушного нарушения государственной границы большой группой японских самолетов, когда был сбит летчик Маэда, советский полпред в Токио М.М. Славуцкий 5 февраля 1938 года в докладной записке на имя руководства Народного комиссариата по иностранным делам СССР писал:

«Суэцугу и Сугияма (милитаристски настроенные политические деятели. — А.Ш.) в своих выступлениях как в печати, так и в парламенте… указывают, что они не думают, чтобы СССР сам решился начать (военный конфликт. — А.Ш.), но что всякие возможности должны, мол, Японией учитываться, и потому, мол, нужно увеличивать армию и усиливать военное снабжение.

Среди иностранцев последнее время идут гадания — произойдет ли военное столкновение (Японии. — А.Ш.) с нами или нет. Гадания сами по себе довольно характерные…»

Сообщения из Токио в Москву носили тревожный характер. Тот же Славуцкий в докладной заместителю наркома иностранных дел Б.С. Стомонякову от 5 марта 1938 года писал:

«…Главное место японская военщина отводит нам. В своих запросах (японские. — А.Ш.) депутаты, как Вам известно из ТАСС-ских телеграмм, говорят о неудовлетворительности японо-советских отношений; при этом некоторые прямо высказывают беспокойство, заявляя, что отношения с нами беспокоят деловые круги, но военщина запугивает их и ведет злобную кампанию против нас, организуя в парламенте агрессивного характера запросы, которые, как Ивакура (является директором дока Кавасаки, что само собой говорит о его связи с военщиной. — М.М. Славуцкий,) 22 февраля, касаясь наших отношений («давление на концессии», рыболовный вопрос), заявляют о «необходимости не только дипломатических мер, но и с применением силы». Были и такого рода выступления, что противоречия между СССР и Японией неизбежны и что поэтому «необходимо усиление военной подготовки против СССР». Араки, прикрываясь демагогическими вывертами, выступил с очередной статьей о возможности японо-советской войны. Военный министр Сугияма во всех своих выступлениях в парламенте доказывал необходимость увеличения вооружений, мотивируя их увеличением «вооружения СССР и других стран». В своей защите законопроекта о мобилизации всей страны военный министр, как и остальные члены правительства, говорит о надвигающемся «национальном кризисе», и в первую очередь подчеркивает нас. Именно стремлением подготовиться к большой войне, с одной стороны, и стремлением к полной фашизации Японии — с другой, объясняется это глубокое подчеркивание «национального кризиса», опасности войны с нами. Этим объясняется и организованно ведущаяся злобная кампания против нас».