Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник) - Купер Джеймс Фенимор - Страница 77

Дон Рамон, не дослушав его, сердито задернул занавеску и так, что я один только мог его слышать, прошептал:

– Прощайте, капитан.

Глава V

Записочка

Лейтенант Уитли и солдаты отправились вслед за остальной командой на скотный двор, а я остался около веранды в обществе шести метисок, рассматривавших меня одновременно с любопытством и страхом. Я думал, что дон Рамон снова выйдет ко мне и пригласит войти в дом, но быстро понял, что это решительно невозможно: женщины могли выдать нас. Сообразив это, я повернул коня и выехал со двора, чтобы присоединиться к остальным товарищам. В поле перед моим взором предстала оживленная картина ловли быков с помощью лассо, но меня она не интересовала. Ведь все мои мысли были заняты Айсолиной. Я все надеялся, что она откуда-нибудь, но все же наблюдает за нами.

Когда мы подъезжали, ставни были закрыты. Но так как они открывались внутрь, то за это время можно было и приоткрыть какую-нибудь из них. Будучи знаком с расположением комнат в мексиканских домах, я знал, что в сторону фасада выходят залы и гостиные, то есть те комнаты, где в настоящее время может находиться семья хозяина. Сообразив это, я снова решил вернуться во двор, чтобы произвести более тщательную разведку. В этот момент я услышал серебристый мелодичный голос, произнесший только одно слово: «Капитан».

Я оглянулся на окна – никого!

Возглас повторился. Мне показалось, что голос теперь раздался с крыши. Я посмотрел вверх. Сквозь перила просунулась дивной красоты рука и бросила что-то белое, упавшее на траву прямо передо мною. «Записочка», – услышал я.

В одно мгновение я соскочил с лошади, поднял записку и, отъехав от стены, увидел на крыше Айсолину. Я хотел заговорить с нею, но, вероятно, кто-нибудь в это время подошел к ней, так как выражение лица ее сразу изменилось и она тревожно поднесла палец к губам в знак молчания.

Я не знал, что мне делать: уезжать или подождать еще какое-то время. Айсолина отошла от перил, и до меня донесся ее разговор с каким-то мужчиной. Может быть, это был ее отец, а может быть, – что гораздо хуже – тот самый родственник, о котором она упоминала с отчетливым отвращением?..

Я собрался выехать со двора, но решил прежде все-таки прочесть записку. Вот что она гласила:

«Капитан! Я знаю, что вы простите нам наше непостоянство. Вспомните, что я вам вчера сказала: мы боимся наших друзей больше, чем врагов! Теперь у нас в доме гостит человек, которого мой отец боится больше, чем вас со всеми вашими разбойниками. Я не сержусь на вас за смерть моего любимца, но вы увезли мое лассо! Капитан, неужели вы хотите отнять у меня все? Прощайте.

Айсолина».

Часть записки мне была понятна, а остальное темно и загадочно. Вполне ясной была фраза «мы боимся наших друзей больше, чем врагов». Это означало, что дон Рамон де Варгас втайне был сторонником американцев, желая им успехов в военных действиях. Многие мексиканцы назвали бы его за это изменником и, разумеется, были бы совершенно неправы. Он был патриотом в широком смысле этого слова, предпочитавшим видеть свою страну счастливой и мирной под чужеземным владычеством, чем раздираемой на части анархией в жестоких руках туземных деспотов.

Другую фразу записки («гость, которого боится отец») я совершенно не понимал. Кто мог быть этот гость? Иджурра? Но ведь Иджурра был двоюродным братом Айсолины? Что же его бояться? Может быть, разговор идет о ком-нибудь другом? Однако сколько я ни думал, никак не мог отделаться от мысли, что этот страшный гость был именно Иджурра! Еще на первой встрече я заметил, что Айсолина боится его, и пришел к убеждению, что это-то и есть враг дона Рамона, о котором говорится в письме. Только бы она не была в него влюблена!

Глава VI

Старая вражда

Я выехал из асьенды не торопясь. Хотя я и знал, что мне не удастся увидеться с Айсолиной, но все же очень хотелось подольше находиться вблизи нее. Может быть, она выйдет на крышу и махнет мне рукой…

Отъехав немного, я оглянулся, надеясь увидеть на крыше владычицу моих грез, но вместо нее я увидел красивое и в то же время отталкивающее лицо Иджурры. Наши взоры встретились, и у каждого во взгляде отчетливо читалось: я твой враг. Мы оба почувствовали, что мы соперники, и возненавидели друг друга с первой минуты.

По лицу Иджурры было видно, что это грубый и злой человек. В его больших красивых глазах было что-то животное, а красоту его можно было сравнить с красотой ягуара. Я понял, что Иджурра знает мою тайну, и при виде его насмешливого взгляда у меня готовы были сорваться с уст оскорбительные слова, но в это время ко мне подъехал один из моих лейтенантов с сообщением, что быки собраны.

Взглянув случайно на крышу, лейтенант вдруг прервал свою речь и изменился в лице.

– Да ведь это Рафаэль Иджурра! – воскликнул он со злобным недобрым смехом.

Иджурра, по-видимому узнавший лейтенанта Холингурса, вдруг побледнел и от удивления и страха не мог произнести ни слова.

– Изменник, негодяй, убийца! – кричал Холингурс. – Наконец-то мы встретились!

С этими словами лейтенант направил дуло своего ружья на Иджурру.

– Стойте! – закричал я и быстро схватил лейтенанта за руку. Предотвратить выстрел мне не удалось, но, благодаря моему движению, пуля вместо головы Иджурры попала в каменную часть перил. Когда дым рассеялся, Иджурры на крыше уже не было.

– Лейтенант Холингурс, я вам приказываю… – начал было я.

– Капитан Уорфилд, – решительно перебил меня лейтенант, – на службе вы можете мне приказывать и я обязан повиноваться вам, но теперь это мое частное дело… Но, однако, я теряю время, негодяй может убежать.

Не успел я схватить его коня за уздечку, как Холингурс ускакал по направлению к дому.

Я последовал за ним, но опоздал: он бросился по лестнице с пистолетом в руках. Я услышал громкий разговор, проклятия, шум падающих вещей и наконец два выстрела. Вслед за этим раздались женский крик и стон, предсмертный стон мужчины. «Кто-нибудь из двух врагов умирает», – подумал я. Забравшись на крышу, я не застал там ни Холингурса, ни Иджурры. Снова послышался выстрел, и я, взглянув вниз, увидел двух бегущих людей. Это были Иджурра и гнавшийся за ним Холингурс.

Условия благоприятствовали Иджурре, так как лейтенанту, обремененному оружием, бежать было труднее. Мексиканец, очевидно, направился к лесу и, действительно, скоро исчез за деревьями, за ним последовал и лейтенант.

Я поскакал туда же в надежде, что, может быть, успею предотвратить кровопролитие, но вскоре потерял обоих из виду. Несколько минут я прислушивался, ожидая услышать в лесу крики или выстрелы, но ничего не было слышно, кроме голосов погонщиков. Это напомнило мне о моих обязанностях, и я повернул к асьенде.

В доме было тихо. Все попрятались от страха. Я не знал, что делать. Мне бы следовало объяснить все дону Рамону, но что я мог сказать ему, когда сам ничего не понимал и, может быть, больше него нуждался в объяснениях! Мне оставалось только покинуть асьенду, что я и сделал. Шестеро солдат были оставлены мною ожидать возвращения лейтенанта, а я и все остальные направились обратно в лагерь.

В мрачном расположении духа продолжал я свой путь по пыльной дороге под жгучими лучами солнца.

Я был недоволен старшим лейтенантом, поведение которого продолжало оставаться для меня загадкой. Лейтенант Уитли не мог объяснить мне, в чем дело. Холингурс был странный человек – полная противоположность Уитли, смелого весельчака и храброго воина, настоящего техасца.

Холингурс был родом из Теннесси. Он принимал участие в неудачной Мирской экспедиции, после которой его отправили в Мексику и там заставили работать по шею в грязи в больших канавах, пересекающих улицы. Этим обстоятельством можно было объяснить его мрачный характер и суровое выражение лица, на котором я никогда не видел улыбки. Говорил он мало и почти исключительно о служебных делах. Но как только оставался один, он всегда посылал проклятия какому-нибудь смертельному врагу. Холингурс был человеком, расспрашивать которого никто не решался, а его храбрость и воинственность были всем хорошо известны.