Никак. Нигде. Никогда - Ванг Джулия - Страница 7

7

2009

* * * Я создам тебе мир, любой сложности. Я выращу замок в стеклянной скале, используя все вероятности и невозможности, дополняя реальность, снами во сне. Раскрашу его любыми цветами, даже теми, которых никто не видел, сложу из него для тебя оригами, пусть падает в Бездну в долгом рапиде. Я одолжу тебе свою Вечность, чтобы ты написал другие истории. Отдам всю память про бесконечность, свое дыхание вложу в аллегории. Важно, чего же ты хочешь сейчас, я знаю все о твоих желаниях. Стою за спиной и шепчу в стихах, отражением твоего подсознания. Спроси себя, кто ты в моем Мире, ведь ты и здесь никогда не жил. Неважно кто я, лишь часть некой силы, которую ты однажды забыл.

Я просто хочу, чтобы все стало пеплом

Все разлагается. Все стремится к энтропии. Каждую минуту гибнет множество нейронов, в день — десятки тысяч, каждый день мы теряем клетки кожи, только в кишках погибает 70 миллиардов клеток, теряем волосы, ногти, слезы, пот, выделения, энтропия системы не может уменьшаться… Энтропия мера Хаоса, высшего порядка. Эта энтропия превращается в энтропию черной дыры, нарушающей законы обычной физики, которая представляет собой единую структуру, связанную из многих квантовых струн, наполненную многомерными структурами, колебания которых порождают все элементарные частицы, поля, голограммы Вселенной и все, что мы привыкли видеть вокруг…

«Живой организм непрерывно увеличивает свою энтропию, или, иначе, производит положительную энтропию и, таким образом, приближается к опасному состоянию максимальной энтропии, представляющему собой смерть. Он может избежать этого состояния, то есть оставаться живым, только постоянно извлекая из окружающей его среды отрицательную энтропию. Отрицательная энтропия — это то, чем организм питается». Эрвин

Шредингер был чертовски прав. Но постоянно живым быть невозможно, как и постоянно мертвым. Упорядочивая свою структуру, обычный организм превращает в хаос внутри себя еду.

А я видимо все вокруг… превращаю в подобие себя.

Однако для большинства это носит весьма абстрактный характер, привнося хаос в их и без того малоэффективные мыслительные процессы, зацикленные на квазисложном выборе подходящего ругательства в чей-то адрес, или сумки Биркин, или стоящие перед дико важной задачей размножения и зависающие на ужасной дилемме: кого же выбрать в самку/самца и как заработать славу и миллион евро… о чем бишь я? Ах да… все станет пеплом. Пылью на ветру Грудой электронов, исчезающей в черной дыре.

Написано в попытке описать ощущения — если это можно так назвать, от вибраций Бездны. Но ничто все равно не выразит того экстаза, того единения с Бездной, это не эмоции, не ощущения… это лишь энергия… во всем, всех, повсюду… Высшая форма Любви, невыносимый апофеоз целостности… Сияние радуги небывалых цветов… чувствуя одновременно всех существ во всех вселенных, во всех мыслимо — немыслимых вариациях. Это не эмоции, это не чувства. Но иных слов нет, слова столь ничтожны.

Про абсолютную Любовь, Начало и Конец…

Язык так скуден. Слова так бедны, чтоб выразить суть, чувств глубины. Убоги все звуки, мысли, эмоции… В неистовой муке, хаоса порции, когда рассыпаешься квадриллионами молекул касаешься электронами… Энергией чистого света сиянием, Любовью высшей, основ мироздания. Паришь ветром, дождем падаешь, летишь пеплом, кровью капаешь. Во всех, всюду, везде, но целая. С тобой буду, черная-белая. Сквозь всех смерти и жизни чувствуя, сердца разверзнуты, время отсутствует. Безумство неги, огонь желания, Альфа, Омега, крик молчания. Безмолвно шепотом, смотрю в каждого, все безусловно, неважно важное. Нигде, где-то, вчера, завтра, звезда, планета, герой, автор… Волны шелест, машин шорох, со мной стал целым, энергий всполох. Твои слезы, дозами мыслей, твои грезы, столбиком чисел, альтернативными вариантами, экспансивными экстравагантными, твоих пространств, звучу симфонией, я беспрестанная, твоя агония. Экстаз тризной, Любви вечной безукоризненной бесконечности.

Жизнь для меня — как коробка конфет

В детстве я любила «Птичье молоко». Причем я обычно выбирала, конечно, белые. Их было меньше. Потом я аккуратно отковыривала шоколад и съедала только белую начинку. Тут надо сделать небольшое лирическое отступление. Да, таки я видела — в какой из них какая начинка, не отковыривая предварительно шоколадную глазурь. Людям оно, наверное, непонятно, и их это пугает. Но ведь для слепого человека видеть хоть что-то — это из разряда фантастики. Точно так же как и для человека недоступно зрение кошки. Так что мое видение сути вещей и тонких материй не несет в себе ничего, кроме квантовой физики и особенностей зрения.

Ну так вот, я обдирала эти шоколадные шкурки, складывала их на столе и оставляла в коробке только конфеты с коричневой начинкой. Мама, конечно, на меня ругалась и говорила, чтобы я ела все, а не выбирала белые. Но я какое-то недолгое время поступала именно так. А потом я перестала их есть. Совсем. Во-первых, у меня — аллергия. А во-вторых, нет совершенно ничего волнующего, радующего, доставляющего хоть какое-то подобие удовольствия в том, чтобы знать заранее, что тебя ожидает. Нет ничего хорошего в предсказуемости, потому что смотреть давно известный тебе фильм с конца — неинтересно. Неинтересно есть такие конфеты. Можно поиграть с этим. Минуты три. Но потом начинается аллергия.