Любовь не терпит отлагательств (СИ) - Никитина Светлана Валерьевна - Страница 72

Народ зашумел, и я подняла руку, прося тишины.

- Имейте в виду, я вас не отпускала. Вы в самоволке. Но, повторюсь, старайтесь не попасться.

Довольная неожиданным «увольнением» молодежь потянулась к выходу. Когда аудитория опустела, я села за стол и углубилась в чтение – пусть не совсем полной – но довольно исчерпывающей информации, - ликуя, торопясь и с ужасом понимая, что до встречи с Темычем остается не так много времени.

Погруженная по самую макушку в сверку между датами, именами и событиями, я подпрыгнула на стуле, когда зазвонил мой телефон. О Боже мой! Я в панике посмотрела на часы. Только не это! Мое время вышло. Это Артемьев звонит сообщить, что ждет меня у фасада универа.

Я посмотрела на дисплей, и моя душа преисполнилась мощной смеси – облегчения, приятной неожиданности и ощущения отсрочки казни.

- Андрей! – выдохнула я в трубку.

- Иришка, моя дорогая, как ты? – заговорила трубка самым любимым мною голосом в мире.

Я едва не шлепнулась со стула – таким неожиданным оказался его человеческий тон – не в пример тому, отрешенному.

- Нормально. На работе.

- Девочка моя, я так соскучился! Прости, что не приехал вчера домой, так завертелся – представить не можешь. Решались самые главные вопросы в этом деле!

- В каком?

- Я знаю, кто и почему убил Тоню. Раскрыл это дело, наконец-то! И обнаружил такие факты, которые свергнут Одинцова с его поста на всю жизнь! На нарах теперь будет чалиться, а там у него совсем другие проблемы появятся – не до чинов и не до мести будет.

- Ох, здорово! – воскликнула я обрадовано. – Я так рада, что ты, наконец-то, мыслями вернешься ко мне!

Минус один недоброжелатель. Интересно, что Андрей скажет, когда я устраню и второго!

Я даже рассмеялась.

- Любимая, это надо отметить. Давай вечером поужинаем вместе.

- Хорошо. В ресторан поедем?

- Нет, давай дома. Я хочу побыть с тобой наедине. Я так соскучился! – повторил Андрей. – Так хочу тебя обнять и не отпускать до самого утра! Так много хочу тебе рассказать!

- Честно говоря, я тоже, - я прижала ладони к радостно горящим щекам.

- Мне пора бежать, Ириш. Увидимся вечером дома. Я люблю тебя! – сказал напоследок Андрей.

И только я успела убрать один телефон, как завибрировал другой – тот, что служил для «эксклюзивной» связи с Темычем.

- Ну что, госпожа Соколовская, тебе есть, что мне сказать? – прозвучал его насмешливый говорок, весьма скверно скрывающий внутреннее торжество и ликование в предвкушении обретения оружия против Сокола.

Ха! Так я тебе его и дала! Я жена крутого криминального авторитета, так что должна соответствовать статусу!

- Ты удивишься, как много компрометирующих сведений у меня в руках, - скрывая внутреннюю крупную дрожь, туманно высказалась я.

Но Артемьев воспринял это по-своему:

- Замечательно, девочка. Спускайся, я жду тебя на том же месте. Как я люблю двойных агентов!

Я быстро сунула телефон в сумку, сгребла свои вещи в охапку и помчалась на кафедру. На мое счастье, в ней никого не оказалось, кроме лаборантки Лидуськи – милейшей девушки с белокурыми кудрями.

- Лидусь, помогай! – я вывалила на ее стол свои пожитки и принялась собирать в сумочку вывалившиеся ключи, помаду, влажные салфетки и прочую мелочевку, которая некстати затесалась меж листов с компроматом.

- Так! – я бросила сумку на свободный стул и принялась засовывать в сканер документы. – Вот, скорее, я буду сканировать, а ты выводи на печать, так быстрее будет.

Лидочка стала безропотно принимать участие в моем форс-мажоре. Если бы не сломавшийся накануне, стоявший отдельным колоссом, ксерокс, мне не пришлось бы прибегать к посторонней помощи. А так, пришлось осуществлять копирование более трудоемким способом через индивидуальные комплектующие компьютера.

- А что это? – поинтересовалась она, щелкая мышкой. – Для лекций?

- Нет, личное, и очень важное и срочное! – я торопливо вложила под крышку сканера очередной листок.

- Понятно, - добродушно продолжала Лида. – Сама такая. Сижу порой, улучу несколько минут – и давай из интернета всякую ерунду качать или распечатывать: рецепты, маски для лица, для волос, анекдоты там всякие…

Я не слушала лаборантку, в голове стучали стремительно уплывающие секунды, отведенные мне на дорогу к тонированному авто Темыча.

Схватив одну стопку листов и упрятав их в свой стол у противоположной стены, я взяла с собой второй экземпляр и, поблагодарив девушку и посулив ей огромную коробку конфет, ломая каблуки помчалась по коридору, а затем по лестнице вниз.

Остановившись перед выходом, я оправилась, пригладила волосы и приняла беззаботный и уверенный вид. Я распахнула дверцу и плюхнулась на заднее сиденье рядом с Темычем, подумав вдруг о том, что у него с собой пистолет. Смелости мне эта мысль не придала, но и присущей мне бравады не отняла. И как я, такая, дожила уже почти до двадцати шести лет? И, кстати, тешу себя надеждой все-таки дожить. А можно даже и подольше.

Мое сознание разделилось на две личностные грани: с одной стороны, меня трусило от страха перед непредсказуемым бандитом; с другой, я чувствовала решительность, окрыленная предчувствием того, что сейчас я поставлю его на место, а вечером мы с Андреем снова будем вместе! И между нами не встанут ни Артемьев, ни Одинцов с их кознями, ни упокоившаяся бедняжка Тоня.

- Ну, добыла документы? – спросил Кирилл с нетерпеливым горящим взглядом.

- Добыла, - кивнула я. – Вот, полюбуйся, - я протянула ему один листочек.

Темыч быстро побежал по нему глазами, в которых еще недавно светившееся ожидание победы сменилось сначала недоумением, а затем неподдельной смесью удивления и ярости.

- Это что? – выдавил он.

- Это? – невинно моргнула я. – Это, собственно, документальное подтверждение твоей незаконной деятельности как на территории России-матушки, так и за ее пределами.

- Откуда это у тебя? – свирепо рявкнул Артемьев.

- А вот это уже конфиденциальная информация. Главное, что ты должен сейчас осознать – это то, что это не единственный экземпляр и отнимать бумаги у меня нет смысла. Следующее, что ты должен знать – это то, что я пока не вручила это счастье Соколу, и ты полностью в моих руках. Я оставила копии компромата у доверенных лиц, а так же в банковской ячейке, и эти лица, если со мной что-то случится, сразу же передадут эти копии моему мужу, то есть передадут по первому моему сигналу или по отсутствии оного в назначенное время, о котором ты не знаешь. И не узнаешь, конечно же.

Артемьев сидел, крепко сцепив челюсти и сжав в кулаке лист бумаги.

- Ты что, девочка, ориентиры потеряла? – произнес он угрожающе.

- У меня муж тоже имеет большие связи, и с ментами в том числе. Сам понимаешь, что будет, если эти материалы попадут к нему.

Чувствуя, что мой план работает, я понеслась дальше:

- Кстати, ты можешь все это взять, так сказать, на память, - я положила пачку листков ему на колени. – Если думаешь, что я блефую о копиях. У меня здесь масса контрактов, заключенных тобою с людьми, которые числятся в полиции, как без вести пропавшие или убитые, но не раскрытые. У меня здесь масса товаров и денег, нелегально перевезенных за границу. У меня здесь целая кипа счетов, где хранятся твои деньги и счетов, на которые ты пересылал деньги за услуги твоих заграничных партнеров, или, например, за наркотики, которые ты распространяешь в своих клубах.

- Здесь далеко не вся информация, - побледнев, попытался он удержать лицо.

- И тем не менее, этого более, чем достаточно, чтобы закрыть тебя пожизненно с полной конфискацией, благодаря чему у тебя даже не останется денег, чтобы облегчить и сделать более комфортным твое пребывание – о нет! – проживание! – в местах не столь отдаленных. Лучшее, что тебе светит – если, конечно, здоровья хватит, - это стать паханом на зоне, как крупный вор в законе, хотя, конечно, возраст уже не тот, чтобы отвоевывать свое место под солнцем… - да что ж это я! – у зарешеченного окошка! Но надежда умирает последней. И полковник твой тебя не спасет. А знаешь, почему? Потому что не сегодня-завтра он будет сидеть так же, как и ты, потому что Андрей собрал на него убойный компромат… Уж и не знаю, что мне мешает вручить всю эту стопку бумаг моему горячо любимому супругу? – нарочито прощебетала я.