Возвращение в Африку - Горюнов Дмитрий Петрович - Страница 9

Миновав овощные хозяйства, банановые плантации и поля пиретрума, дорога углублялась в лес. Я вспомнил одно место, где мой знакомый венгр, не помышлявший об охоте, нежданно-негаданно стал обладателем великолепного трофея. Накануне вечером я встречался с Шандором в одной компании, и он сказал, что завтра уезжает по делам на два-три дня в Накуру. Однако утром я увидел его в Найроби и поинтересовался, почему он не уехал. «Понимаешь, произошел потрясающий случай, ты можешь не поверить, но это сущая правда», — ответил Шандор. Он выехал из Найроби еще до рассвета, ехал быстро. Вдруг в свете фар мелькнула какая-то тень, раздался удар. Шандор остановил машину, взял фонарь и вышел. Правая фара была разбита, капот сильно помят. На обочине он увидел крупного зверя. «Я ужасно растерялся. Что делать? Подобрал камень, бросил в леопарда — никакой реакции. Убит наповал или притаился? Ружья нет, ножа нет, лицензии на отстрел тоже. Как быть? Махнуть на все и ехать дальше?» Пока Шандор размышлял, к месту происшествия подъехал военный грузовик. Офицеру нетрудно было убедиться в подлинности рассказа. По его приказу солдаты быстро сняли шкуру, а он на планшете написал что-то вроде справки в Департамент охоты. Шандор, уплатив стоимость лицензии, отвез трофей на фабрику и стал обладателем отлично выделанной леопардовой шкуры. А случилось это в каких-нибудь 40 милях от столицы, на одной из оживленнейших магистралей!

Начинался Рифт Велли — величайшая земная трещина, занимающая значительную часть Кении. Даже не обладая богатой фантазией, можно представить, как сотни тысяч лет назад, словно во времена Геракла, спустившегося в царство Аида за стражем преисподней Кербером, земля содрогнулась, страшной силы землетрясение вздыбило и опрокинуло земные пласты, рассекло восточную окраину Африки, как будто по ней прошелся гигантский плуг. По мнению ученых, именно здесь, как-то пробившись через кору, скорее всего можно добраться до мантии Земли и убедиться, что таковая действительно существует и состоит именно из тех элементов, о которых подробно написано в учебниках и энциклопедиях. В 70-е годы в Кении под руководством А. П. Капицы работала группа советских ученых по изучению верхней мантии Земли. До приезда в Африку Андрей Петрович участвовал в советских экспедициях в Антарктиде, пытался разгадать тайну шестого материка, скрытую огромными толщами льда. А тут ему пришлось работать под тропическим солнцем, раскрывая еще одну земную загадку. Когда я спрашивал ученого, где было труднее, в Антарктиде или в Африке, он, широко улыбаясь, отвечал: «Географу труднее всего за канцелярским столом».

Обычного путешественника Рифт поражает величественной картиной — серпантин обрывистой дороги, широко раскинувшаяся глубоко внизу долина, переходящая ближе к горизонту в зеленые, синие, фиолетовые и совсем темные холмы, на одном из которых угадывались белоснежные кубы и зеркальные сферы строящейся станции космической связи. По окончании строительства президент Джомо Кениата с понятной гордостью скажет, что его страна вступила в космический век… В долине уже можно было рассмотреть мирно пасущиеся стада зебр, газелей и других антилоп, показалось озеро Наиваша с его тысячными колониями птиц, и невольно думалось, как было бы хорошо, чтобы и в космическом веке сохранилось уникальное богатство кенийской фауны. К этой мысли в течение длинного пути мы еще не раз будем возвращаться то с радостным, а нередко и с горестным чувством… По берегам Наиваши выращивают овощи; плодородные земли, обилие тепла, близость воды позволяют получать по три-четыре урожая и круглый год снабжать туристские отели Кении и европейские столицы свежими овощами. Ночью в аэропорту Найроби грузят горы коробок, наполненных отборными овощами, фруктами и цветами. Через несколько часов кенийские бобы, зеленый перец, плоды манго, папайя, авокадо, клубника, ананасы уже продаются на европейских рынках. Ежегодно экспортируются сотни миллионов гвоздик, хризантем, декоративных папоротников, роз. Прямо по Вознесенскому — «Миллион, миллион, миллион алых роз». Только вот кенийцы, вынужденные в некоторые годы стоять в очередях за кукурузной мукой, задаются вопросом: насколько правильно выращивать цветы вместо хлеба?

ЧЬЯ ЭТО ЗЕМЛЯ?

Но вот что показалось странным и непонятным. Многие земли на нагорье — самой благодатной части страны, основы ее благополучия, житницы, где производится большая доля продовольственных и экспортных культур: кофе, чая, пшеницы, кукурузы, овощей, мясо-молочной продукции, земли, обжитые африканцами еще до английской колонизации страны, а затем экспроприированные белыми поселенцами, — были огорожены проволокой и, по всей видимости, пустовали. Обращаемся с вопросом к Овиди, нашему неизменному спутнику, шоферу, гиду, переводчику, парламентарию в сношениях с незнакомыми племенами. Овиди высок, строен, худощав, но мускулатура у него развита, как у знаменитого стайера Кипчего Кейно. Да и это неудивительно — в юношеские годы он был портовым грузчиком в Момбасе. Там же приобщился к политике, принимал активное участие в профсоюзном движении. Сейчас шофер высокого класса, про таких говорят: «Водит машину как бог». На прямой, отличной магистрали Найроби — Момбаса он с артистической непринужденностью держит скорость в 150—170 километров, зато на горных дорогах и городских улицах предельно собран и осторожен. Машина у него всегда в идеальном состоянии. Овиди от природы наделен сообразительностью, тактом, ему свойственны независимость суждений, юмор.

Полное имя Овиди — Овидий (о римском поэте Паблии Овидии Назоне он, откровенно говоря, не слышал). Общаясь с африканцами, я заметил, что католические, протестантские и иные миссионеры, обращая кенийских язычников в христианскую веру, нарекали их и их детей звучными европейскими именами. Я запросто ездил на рыбалку или охоту с Самсонами, Прометеями, Соломонами, знакомился с их Пенелопами и Далилами. По мере роста национального самосознания африканцы, прежде всего передовая интеллигенция, начинают усматривать некий иронический оттенок в громких европейских именах и возвращаются к национальным истокам, принимая традиционные имена своих предков. Как-то я разговаривал на эту тему с видным кенийским писателем, автором известных советскому читателю романов «Не плачь, дитя», «Пшеничное зерно», «Кровавые лепестки», Джеймсом Нгуги. Он говорил, что англичане, искусственно насадив в Кении свой язык, сделав его основным и в политике, и в литературе, и в культурной сфере, стремились отучить африканцев от национальных традиций, лишить их самобытности приучить смотреть на мир глазами колонизаторов. Иностранные имена — это одно из наследий духовного колониализма. У меня есть знакомый, говорил Нгуги, черный, как сажа на дне кастрюли, которого зовут Уинтербот (Бездонная Зима). Нелепо и смешно! А чем плохо звучат традиционные африканские имена, например, Чака, Туссэн, Самоей, Лайбон, Овало, Спотуне, Нкрума, Кабрал… Безусловно, кенийцы избавятся от духовного колониализма. Из сложного смешения самобытных языков и культур формируются истинные ценности народа. Нет слона, который не мог бы поднять собственный хобот, каким бы тяжелым он ни был. Так и Кения в конце концов обретет свое неповторимое лицо… Сам Нгуги несколько лет назад принял другое имя, и теперь его знают как Нгуги Ва Тхионго. Первые свои романы он написал на английском языке. Пьеса «Я женюсь, когда захочу», роман «Распятый дьявол» и «Тюремный дневник писателя» написаны на языке кикуйю. Нгуги, который черпает впечатления из жизни простых людей, говорит: «Я пишу теперь для них и на их языке»…

В какой-то период года Овиди выглядит по-особенному: и радостным и озабоченным. Зная его, я обычно не ошибался, когда спрашивал:

— С кем поздравлять?

— Понимаете, девочка и такая прелестная!

Овиди немного за тридцать, но у него уже девять детей. Новая радость, но и новые заботы. Не так-то просто прокормить такую ораву! Но такие же заботы у многих соотечественников Овиди: в каждой кенийской семье в среднем по восемь детей…