Мы были высоки, русоволосы… - Майоров Николай Петрович - Страница 12

12

1939

Дождь прошел

Врешь, сестра, — Мне жить с тобой не вместе! Не стыди ты парня, Что с утра Потянуло к розовой невесте, Как к вратам апостола Петра. Снится мне она в подушках белых, В желтых лентах, В бусах из стекла, И идет от царственного тела Запах еле слышного тепла. Вот она! Ее не жалят змеи, К ней в ладони падают орлы, Я б взглянул, Да — глаз поднять не смею, Что-то веки дюже тяжелы. Крылья рук ее порозовели. Чтоб скучать царевне не пришлось, Там садовник Гармонист Савелий Ходит с лейкой Промеж двух берез. Грядок нет, А есть трава густая, Так густа, Что только, охнув, лечь… Слушай — ты! Садовника оставим, Не о нем завел я эту речь. На меня повеяло ветрами. Золотой, Нездешней стороны. … Дождь пошел, И бьются стекла в раме. На Неве мосты разведены.

1938

Солнце

Ходят, стонут половицы. И опять от косяка Тянет мне испить водицы Чья-то белая рука. Я стучал в окно, не чая, Что оттуда, полоня, В белом теле отвечая, Хлынет солнце на меня.

1936

«Ты мне о том не говори…»

Ты мне о том не говори — Я это слышал, слышал, слышал… Ты лучше встань да отвори Окно, Ты слышишь, как по крышам Ползут лавинами дожди…

1937

Ярославль

Я слышал — город есть такой, Там небо достают рукой, И, поднеся поближе к глазу, С ладони выпивают разом. Мне возразят, что это миф, А мифу место лишь Эллада, Но разве, город полюбив, О нем выдумывать не надо? Кто раз в мои стихи заглянет, Того в тот город жить потянет, — Как ни упрямьтесь, я заставлю Вас всех бродить по Ярославлю.

1938

На Востоке

Здесь все пропахло выцветшим и древним, Нагоняло смертную тоску… Тощие монгольские деревни Тесно жались к красному песку.

1938

На трамвайной остановке

Это было, между прочим, На трамвайной остановке. Среди ждавших и скучавших Я свой номер ожидал. На мотив забытой песни Подбирал слова — и грустно На гражданку в белом платье Посмотрел почти в упор. И она — не отвернулась, Только вдоль трамвайных линий Посмотрела и вздохнула. Я подумал: дома ждут. На крыльце иль у калитки Кто-то встретит, потому что Беззастенчиво и ясно Загрустила вдруг она. И приятно очень было Отвести глаза и снова, Будто так, совсем случайно, Глянуть прямо ей в лицо. Мы смущались и краснели. Только было нам приятно Друг на друга незаметно Молча взглядами следить. И средь ждавших и скучавших Не нашлось такого парня, Кто бы сразу все заметил, Осуждающе взглянув, Ибо каждый этой ночью, Заскучав на остановке, Вероятно, и, пожалуй, Думал только о своем. Ибо все мы возвращались Этой ночью с карнавала Кто вдвоем, кто в одиночку, Кто скучая, кто смеясь. И, надвинув ниже кепи, Я увидел — из проулка, Громко лязгая на стыках, Шел один пустой трамвай. Из-за дальности трамвая Было номера не видно, — И гражданка в белом платье Посмотрела на меня. Я не понял, что сказали Мне глаза ее, но только Различил едва я номер И узнал, что он не мой. На гражданку в белом платье Я взглянул — она входила В двери узкие трамвая И смотрела на меня. И трамвайными звонками Вдруг рассыпалося счастье. Среди ждавших и скучавших Я остался вдруг один.

1938

Утро

Я иду. Березы мимо Вдоль по берегу бегут, В облаках седого дыма Чуть заглядывая в пруд. За прудом упало прясло, Ветер пьет из трав росу, И рябина в кофте красной Улыбается овсу. Глубиной пугает заводь, За осокой — пустыри Ловят желтыми глазами Золотой султан зари.

1936

Осень

Кончался август. Ветер в груши бросал предутреннюю дрожь. И спелый колос грустно слушал, Как серп жевал сухую рожь. Рябины красными кистями свисали ниже над землей. Качались ивы над домами, заплакав ржавою слезой. Но с каждым днем все холодало. Темней и глуше день от дня. И осень рыжим одеялом покрыла тощие поля…