Поджигатели (Книга 2) - Шпанов Николай Николаевич "К. Краспинк" - Страница 108

— Кажется, все в порядке?

Немец щёлкнул каблуками и, приставив два пальца к козырьку, снисходительно ответил:

— Jawohl!

Англичане молча уселись в автомобиль и выехали на шоссе.

Поравнявшись с идущим во главе гарнизона майором, длинный англичанин затормозил и предложил ему сесть. Майор отвернулся и ничего не ответил. Англичанин пожал плечами и нажал акселератор. Брызги грязи плеснули из-под шин и обдали прикрытые одеялами носилки. Закусив губу, Ярош отёр грязь с лица Луи.

Деревья по сторонам дороги стояли молчаливые, серые, печально кивая ветвями вслед уходящим чешским солдатам.

Там, где проходила колонна, лес сбрасывал с себя остатки праздничного убранства осени и деревья оставались стоять большие и суровые, с поникшими, словно в трауре, чёрными ветвями.

24

Ян Бойс проделал перед зеркалом все двенадцать гимнастических упражнений, накинул на шею полотенце и, прежде чем итти мыться, остановился перед висевшим на стене расписанием. Он помнил каждую фамилию в каждой из шести клеток, соответствующих рабочим дням недели; помнил часы и минуты, стоявшие против каждой из тридцати фамилий. Изменения в расписании происходили редко, — только тогда, когда Трейчке давал Бойсу какой-нибудь новый адрес. Тогда Бойс шёл к новому клиенту, и шофёр или дворник какого-нибудь генерала или советника снабжали его папиросными коробочками для Трейчке.

Итак, Бойс мог бы, и не глядя в расписание, сказать, что сегодня ему предстоит натирать полы у Шверера, и в доме Александера в Нойбабельсберге, и у самого Трейчке. Бойс знал: генерал Шверер и все его сыновья в Чехии, дома одна старая фрау Шверер, целыми днями сидевшая со своим вязаньем в гостиной. Тем не менее сегодня вторник, в расписании стоит: «его превосх. ф. Шверер» — значит, полы должны быть натёрты. Впрочем, Бойс всё равно пошёл бы к генералу: ему необходимо повидать мойщика автомобилей Рупрехта Вирта. Рупп должен дать ему новую коробочку для Трейчке. Сигаретная коробка Руппа должна попасть к Трейчке со скоростью самого спешного письма. Таковы были сегодня неотложные дела.

Сотни коробочек перенёс Бойс за годы работы связным подпольной партийной организации. Ради этого он и таскается по опостылевшим ему квартирам генералов и «советников». Каждый божий день он рискует быть схваченным. Изо дня в день, из месяца в месяц скучная и такая незначительная на вид, но тяжёлая работа полотёра; замечания клиентов, унизительные чаевые. И ни Трейчке, ни кто бы то ни было из товарищей никогда ни полусловом не обмолвился о значении коробочек, которые Бойс переносил с места на место и каждая из которых могла стоить ему головы. Он не ждал ни награды, ни благодарности. Лучшей наградой ему было сознание исполненного долга, однообразного, опасного и незаметного.

Через полчаса Бойс взял в москательной лавке мастику для полов Шверера. Это была не какая-нибудь стандартная мастика. Прежде чем позволить намазать ею паркет, фрау Шверер тщательно проверит её оттенок. Генерал сразу заметил бы уклонение от раз навсегда принятого образца: чуть темнее третьего номера и светлее второго. Старый дуб паркета должен просвечивать сквозь неё своею естественной желтизной, но и не иметь такого вида, будто его просто натёрли воском.

В десять часов, со щёткой, суконкой и банкой мастики прижатыми к боку протезом, Бойс входил в квартиру Шверера, а без четверти двенадцать Вирт затворил за ним калитку. Новая сигаретная коробочка лежала в кармане полотёра.

Ещё три квартиры, прежде чем Бойс сядет в поезд на Потсдам. Три квартиры — шесть часов работы. Он как-то подсчитал: каждую секунду — два движения ногою со щёткой. Сто двадцать движений в минуту. Двадцать тысяч движений на каждую квартиру! Значит, ещё шестьдесят тысяч движений, прежде чем он сдаст коробочку Вирта адвокату Трейчке!..

Наконец-то он в вагоне электрички! Пусть его бранят, но он не в силах натирать сегодня ещё и у Александера. Он всего только стареющий, усталый человек. На сегодня хватит и четырех квартир.

К тому времени, когда он добрался до домика Трейчке, лампочка над крыльцом уже зажглась. Адвокат, как всегда, отворил сам. Он молча пропустил мимо себя полотёра и так же молча взял у него пустую сигаретную коробочку. Но если обычно он рассматривал трофеи Бойса после его ухода, то сегодня, не скрывая нетерпения, сейчас же исчез в спальне с лупой в руке.

Вернувшись из спальни, он схватил со спинки качалки подушку и бросил её на решётку вентиляционного отверстия в полу комнаты и даже прижал ногою. Но тут же передумав, он поспешно поднял подушку и швырнул обратно на качалку. Во всех его движениях Бойс видел волнение и торопливость, столь несвойственные адвокату. После короткого раздумья Трейчке поманил полотёра движением руки и провёл его через кухню на чёрный ход во двор. На дворе было темно и тихо. Бойс молча ждал, пока Трейчке прошёл вдоль всей ограды.

Подойдя вплотную к полотёру, адвокат тихонько проговорил:

— Лемке перевезут в Берлин сегодня ночью. Можете вы принять участие в попытке спасти его? — И тут же, как будто уже получив утвердительный ответ от молчавшего Бойса, торопливо продолжал: — Ваша задача — задержать тюремный автомобиль в районе… — чуть слышно он назвал место. — Только заставьте его остановиться!

— А остальное? — спросил Бойс.

— Это дело других.

— Можете дать мне кого-нибудь в помощь? — спросил Бойс, покосившись на свой протез.

— Нет.

Бойс помолчал.

— Благодарю за доверие, товарищ Трейчке, — сказал он. В первый раз за годы общения с адвокатом он назвал его товарищем.

— Вас могут схватить даже в случае удачи, — сказал Трейчке.

Бойс понимающе кивнул головой и посмотрел на часы.

Трейчке сказал:

— Можете сегодня не натирать полы. Вы и так не успеете заехать домой.

Когда они вернулись в комнаты, Трейчке взял суконку и щётку полотёра и вместе с коробкой из-под сигарет бросил в пылающий камин.

Адвокат и полотёр простились молчаливым рукопожатием.

Уже на крыльце Трейчке спросил:

— Нужны деньги на дорогу?

Бойс ответил отрицательным движением головы, приподнял шляпу и исчез в темноте.