Поджигатели (Книга 2) - Шпанов Николай Николаевич "К. Краспинк" - Страница 112

Можно себе представить его удивление, когда он обнаружил, что явка, на которой он должен был, наконец, ухватиться за последнее звено цепи, привела его к дому с поблёскивающей на дверях медной дощечкой «Конрад ф. Шверер. Генерал от инфантерии». Об этом он не был предупреждён и в нерешительности замедлил шаги, хотя все сходилось с данным ему описанием: и номер над воротами, и под ним две кнопки звонка с надписью: «Просим нажать». Возле них дощечки: «Сторож», «Гараж». Вот сейчас он нажмёт эту верхнюю, распахнётся калитка и… «пожалуйте товарищ Цихауэр».

Нет, глупости!

Они не стали бы устраивать ловушку в доме такой персоны, как генерал Шверер. А с другой стороны, это просто невероятно, чтобы нужный Цихауэру человек находился на том самом месте, где провалился Лемке.

Цихауэр в десятый раз мысленно проверил данные: малейшее недоразумение в Берлине грозило провалом ему, приехавшему с паспортом музыканта Луи Даррака. Вздумай полицейский на первой же проверке сунуть ему в руки скрипку и никогда уже он не попадёт в Париж, через который лежит его путь в далёкую Москву.

Цихауэр нажал условным образом на кнопку с надписью «Гараж».

Было бы мало назвать удивлением то, что он испытал, когда отворилась калитка: перед ним стоял, в кожаном фартуке, вытянувшийся и повзрослевший Рупрехт Вирт. Цихауэр узнал его сразу, хотя не видел, кажется, с тех пор, как они вместе расклеивали предвыборные плакаты в тридцать третьем году. Но, делая вид, будто не узнает молодого человека, художник сказал:

— Я от лакировщика…

Рупп в нерешительности потрогал пальцем тёмную полоску пробивающихся усов.

— Вы маляр? — спросил он так, будто тоже впервые видел Цихауэра.

— Нет, художник. Ведь вам нужна тонкая работа.

Рупп молча, жестом, пригласил Цихауэра войти. Не обменявшись ни словом, они пересекли двор, по сторонам которого росли старые липы, и вошли в гараж.

— Здравствуйте, товарищ Цихауэр, — с усмешкою сказал Рупп, но, заметив, что Цихауэр хочет протянуть ему руку, поспешно добавил: — Нет, нет, делайте вид, будто осматриваете царапины на краске… на левом переднем крыле… Это у нас теперь постоянная история. На месте Франца — настоящий разбойник. Генерал терпит его только потому, что его прислали из гестапо.

Цихауэр коротко рассказал Руппу о телеграмме, полученной от Лемке на Вацлавских заводах, о том, как они с Зинном не успели спасти Лемке от ареста, и о подозрениях насчёт участия в этом деле патера Августа.

— Да, он окончательно разоблачён как провокатор, — подтвердил Рупп, стоявший у открытой двери и внимательно наблюдавший за двором. — Он провалил много наших людей, оставшихся в Судетах после прихода наци. По нашим данным, не сегодня — завтра произойдут трагические для чехов события.

— Мы это чувствовали и там, но я приехал сюда специально ради того, чтобы организовать помощь Лемке.

— Помощь Лемке? — Рупп отвернулся и грустно покачал головой. — Ни о какой помощи не может быть и речи, — не сразу сказал он.

— Его содержат так строго?

Рупп ответил дрогнувшим голосом:

— Да…

Цихауэр почувствовал, что это далеко не всё, что тот знает.

— Вы мне не доверяете?

— Просто тяжело говорить… Франц был мне очень близок.

Рупп все смотрел в сторону.

— Рупп — осторожно позвал Цихауэр.

Молодой человек обернулся:

— Его казнили третьего дня…

И над ухом Цихауэра, делавшего вид, что он осматривает царапины на крыле, послышался тревожный шопот Руппа:

— Мой разбойник идёт!

В гараж вошёл новый шофёр. Делая вид, будто они говорили о ремонте крыла, художник равнодушно произнёс.

— Эта работа мелка и слишком проста для меня. Вам дешевле обойдётся простой маляр.

Следуя за ним под длинною аркой ворот, Рупп тихонько проговорил:

— Мне очень хотелось бы с вами повидаться ещё разок.

— Это не удастся… Раз я тут не нужен, надо ехать.

— Да… так лучше, — подавляя вздох сожаления, сказал Рупп. — Каждая минута здесь — риск.

— Не страшно?

Рупп пожал плечами:

— Я уже привык! У меня слишком важная явка, чтобы партии можно было её лишиться.

Цихауэр посмотрел на его усталое лицо и без страха сказал:

— Я уже не туда… Я в Москву…

— Счастливец!

Глаза Руппа на мгновение загорелись, и лицо разгладилось. Цихауэру показалось, что молодой человек сейчас улыбнётся, но горькая складка снова появилась у его рта.

— Желаю счастья и успеха, — тихо сказал он.

— Надеюсь, увидимся. — Цихауэр снял шляпу и почтительно поклонился молодому человеку; тот молча кивнул.

Калитка закрылась с таким же железным стуком, с каким захлопываются двери тюрьмы. И так же звякнул за нею засов.

Грета Вирт сидела на железном табурете между двумя стрелками подъездных путей, соединявших набережную с угольным складом газового завода. Тяжёлая железная штанга, которой она переводила стрелки, была зажата между коленями, так как Грета засунула руки в рукава пальто, пытаясь отогреть закоченевшие пальцы. Может быть, март и не был таким уж холодным, но не так-то просто просидеть десять часов на ветру и дожде, её выпуская из рук эту пудовую штангу, и быть ежеминутно готовой перевести правую или левую входную стрелку перед возвращающимися в парк вагонами.

Пальто давно промокло, и напитавшиеся влагой концы рукавов не согревали застывших пальцев. Но не было сил вытащить их и снова взяться за холодную штангу. Может быть, вагоны дадут ей передышку в несколько минут — под конец её смены они уже не так часто сновали взад и вперёд…

Грета сидела сгорбившись и думала о том, что вот уже несколько дней, как она не видела сына. Рупп давно уже не жил дома, но он отлично помнил часы её дежурств и иногда забегал повидаться. И вот уже несколько дней…

На сердце было неспокойно. Да и могло ли быть спокойно на сердце женщины, которая отдавала себе отчёт в том, где и когда живёт! Коричневые палачи уже отняли у неё мужа, и она даже не знает — жив ли он, вернётся ли когда-нибудь. Только вера в справедливость и надежда на то, что дело, за которое пострадал её муж, не может не победить, давало силы смотреть в глаза Руппу и никогда ничем не выдать своей мучительной тоски и тревоги за его судьбу, за самую его жизнь. Проклятые вешатели не шутили с такими, как её Рупп. Далеко не всегда они ограничивались лагерем. Все чаще доходили слухи о казнях арестованных антифашистов.