Война «невидимок» - Шпанов Николай Николаевич "К. Краспинк" - Страница 51

– Ты или твое привидение?.. – спросил Найденов. – Наш старик, вероятно, погиб. Вряд ли ему удалось бежать с «Одды». По-видимому, все погибли там от газа… Кроме одного, какого-то рехнувшегося, которого Витема снял одновременно со мной. Я так и не понял, что это за тип.

– Как? Разве вы не вместе с Бураго отбивались от «Черного орла»? – удивленно воскликнул Житков.

Найденов не понял:

– С Бураго?..

– Не видел ты, что ли? Ведь второй человек, снятый с «Одды», наш профессор!

Найденов не ответил. По ту сторону носа судна послышался шум приближающегося катера, голоса.

Житков был уверен, что Витеме не придет в голову обыскивать его при возвращении на судно, но Найденова обыщут непременно. И потому, едва Найденова подняли на катер, Житков увернулся от рук матросов, подтянулся к мартын-гику и быстро выбрался на бушприт. Он спрыгнул на палубу, уверенный, что опередил всех, но тут его принял в свои медвежьи объятия Юстус Мейнеш.

Странная жизнь началась с этого дня для Житкова и Найденова. Во время прогулок по палубе они издали видели друг друга, но не имели возможности обменяться ни словом. Одного держали на баке, другого – на юте.

Бураго они не встречали ни разу.

Каждый день то к одному, то к другому приходил Витема. Приказав караульному матросу удалиться, он усаживался, не спеша вынимал сигару. Некоторое время молча пускал кольца дыма, делая вид, будто безмятежно любуется его синими узорами. Затем, с необыкновенным упорством, начинал один и тот же разговор:

– Итак, вам остается сказать одно слово: «да». Согласие милейшего профессора мы уже имеем. Ему нужен только надежный сотрудник, чтобы довести работу до благополучного конца.

Можно было подумать, что друзья сговорились, – с таким необыкновенным постоянством они в ответ на это предложение лишь недоуменно пожимали плечами. Ни тот, ни другой не считали нужным даже слово сказать.

По-видимому, Витема и сам начинал понимать, с кем имеет дело. В его голосе не слышалось больше надежды на успех, когда он говорил:

– Своим отказом вы ставите профессора в затруднительное положение. Без помощника он не сможет дать то, чего мы ждем. А чем дольше он заставит нас ждать, тем… трудней ему будет. Скажем именно так: трудней. – При этом легкая усмешка кривила губы Витемы, и недобрый огонек пробегал в бесцветных глазах. – Пока он не может особенно жаловаться на режим, но чем дальше, тем строже я должен буду его содержать. Я не имею возможности деликатничать. Только от вас зависит облегчить участь старика.

Снаружи доносился спокойный плеск воды о борта «Черного орла», шуршание штуртросов по палубе, посвистывание вахтенного, сплетающего от безделья трос. Все вокруг казалось безмятежным.

…В один из вечеров Житкова повели в каюту капитана. Караульный вышел и затворил дверь. Житков остался один. Он огляделся. Каюта поражала комфортом. Книжные полки занимали почти все свободное пространство переборок.

Житков перевел взгляд на письменный стол. Привинченные к доске хронометр и несколько карандашей в подставке – вот все, что украшало сверкающую поверхность стола. С края, против удобного кресла-качалки, лежал развернутый корешком вверх, переплетенный в кожу, изящный томик. Житков машинально взял книжку:

…с усмешкою шкипер сказал:

– Ребята, прочь сбиты снасти, и к черту пошел штурвал.

Впрягайтесь в рулевые цепи. Через Бильбао-бар

Мы провели против вихря в упряжи наш «Боливар»…

…не веря ни в сон, ни в чох.

Мы причастились шторма, который послал нам бог…

– Вы тоже любите стихи?

Житков, не ответив, положил книгу на стол.

Витема закурил. Его глаза сузились и стали еще холодней. Мгновение он глядел на Житкова.

– Считаете ниже своего достоинства говорить со мной? Что ж, каждый имеет право на то, что ему кажется правильным. Даже если объективно это не что иное, как глупость или преступление.

– Боюсь, что вы утратили представление о том, где кончается глупость и начинается преступление, – ответил Житков.

Витема сделал пренебрежительный жест, словно отбрасывая это замечание.

– Видите ли, – сказал он, – я совершенно убежден, что преступление лишь до тех пор остается преступлением, пока его носитель не становится хозяином положения и судьей себе и другим. Тогда преступление становится правом. Иногда даже общественным благодеянием. – Витема жестом предупредил возражения. Он подошел к поставцу на переборке, достал бутылку и рюмки. – Ваш любимый вермут.

Видя, что Житков не собирается брать пододвинутую ему рюмку, Витема поднял свою и с подчеркнутым удовольствием выпил.

На этот раз он изменил себе: не был так холодно безразличен, как всегда. Нервно откусив кончик сигары, он, прежде чем закурить, долго растирал его в своих тонких пальцах. Взгляд его не раз обращался на лицо собеседника. Взгляд этот был испытующим, внимательным, словно прицеливающимся.

– Итак, вы по-прежнему отказываетесь помочь профессору? Вы уже имели возможность убедиться в моем расположении к вам, не правда ли?.. Это расположение мешает применить меры, которые я давно должен был бы пустить в ход в отношении такого непокорного пленника. Но я нашел другое средство воздействовать на ваше упрямство: все то, что я должен был бы сделать с вами, выпадет на долю Бураго. – От Витемы не могла укрыться тень тревоги, пробежавшая по лицу Житкова. – И чтобы вы не думали, будто это шутка, я сегодня же покажу вам старика… Бедняга, он уже несколько суток не получает воды.

Житков вскочил. Гнев исказил его лицо.

– Вы…

Витема остановил его движением руки.

– Мне дорога ваша нервная энергия. – Он тихо засмеялся. – Помните, как вы берегли ее когда-то у меня в каюте?

– Вы напрасно мучаете старика! – крикнул Житков. – Он не пойдет ни на что, недостойное русского офицера.

– Никогда ни за кого не ручайтесь. Даже за самого себя, – сказал Витема. – Могу вас уверить, что рано или поздно я добьюсь вашего согласия на сотрудничество с нами.

Витема спокойно поднялся и сделал приглашающий жест.

– Если угодно взглянуть на старика…

Стиснув кулаки, Житков отвернулся к иллюминатору.

Витема пожал плечами.

– Вы все равно к нему пойдете. Не откажетесь же вы повидать старика, когда он будет умирать?

– Он болен? – вырвалось у Житкова.

– Отсутствие воды не делает его здоровее. – И тут же с издевательской заботливостью спросил: – Не испытываете ли вы в чем-либо недостатка, не жалуетесь ли на питание, уход?

Житков решительно шагнул к Витеме. По-видимому, в его взгляде было что-то, что согнало улыбку с лица капитана. Он отворил дверь и приказал часовому проводить Житкова в его каюту.

Профессор Бураго и его тайна погружаются на дно океана Иногда, по вечерам, часовой отводил Житкова в капитанский салон, и пленник надолго оставался там один на один с книгами. Но он не притрагивался к ним.

Потом появлялся Витема. Ставил на стол бутылку неизменного вермута и тоном врача, дающего отчет родственнику о состоянии здоровья близкого человека, сообщал:

– Старику хуже. Нервничает. Кажется, то, что я склонен был принимать за симуляцию помешательства, является подлинным расстройством рассудка. Крайне грустно: из-за вашего упрямства мы доводим профессора до неизлечимой душевной болезни…

Засунув руки в карманы, Житков так сжимал кулаки, что ногти впивались в ладони. В словах Витемы он старался отличить правду от лжи.

– На «Черном орле» нет врача, – бесстрастно продолжал Витема. – Если перегнем палку, это может оказаться непоправимым. – Он развел руками и с напускным сочувствием проговорил: – Годы! Другой бы протянул без воды дольше. А он плох, очень плох.

– Чего вы от меня хотите? – тихо спросил Житков.

Витема поднял рюмку.

– Пейте! Или вы записались в общество трезвости?.. Все, чего я от вас хочу: согласия работать с Бураго над проблемой невидимости. Если бы вы высказали ему такое желание, он пришел бы в себя…