Заговорщики (книга 2) - Шпанов Николай Николаевич "К. Краспинк" - Страница 101

— Что вы тычете мне эту детскую арифметику! Вроде ваших четырехсот восьмидесяти баз — какие-то клочки по всему глобусу. А нам нужна четыреста восемьдесят первая база — Европа! Нам нехватает четыреста восемьдесят второй базы — Азии! Дайте нам четыреста восемьдесят третью — Африку! Всю Европу, всю Азию, всю Австралию, всю Африку! Вот тогда мы поговорим о том, что делать с остальным.

— Но ведь ничего же и не осталось! — недоуменно воскликнул Доллас.

— А Россия?!

— Даст бог, Атлантический пакт… — начал было Доллас.

— Что же, может быть, из этого что-нибудь и выйдет! — морщась, произнёс Ванденгейм. — Но хотел бы я знать, почему «Атлантический»? При чем тут вода? Нас не интересует вода.

— Увы, не все можно называть своими именами.

— Вот! В этом наша беда, Фосс: мы почти ничего не можем назвать своим именем, если не хотим, чтобы наши же янки нас линчевали.

— К чему мрачные мысли, Джон?

— Ну да, вы-то вечно, как страус, прячете башку в траву и подставляете зад всякому, кто захочет дать вам пинка. Мы не можем итти на то, что у нас снова будет семнадцать миллионов безработных.

— Отличный резерв для набора в армию…

— Или в компартию!.. Смотрите, какой кавардак творится опять в Европе! Помните, как мы когда-то, едучи с вами в Европу на этом… — он щёлкнул пальцами и потёр лоб.

— На «Фридрихе Великом», — подсказал Доллас.

— Вот, вот!.. Тогда мы с вами тоже рассуждали о том, какими мерами прекратить кавардак в Европе. И вот снова: французы «не желают» плана Маршалла.

— Найдём таких, которые пожелают…

— Знаю, но это снова деньги, деньги! Опять списывать в убыток то, что заплатили болтуну Блюму.

— Он кое-как делал своё дело.

— Нужно мне его «кое-как»! Дело, сто процентов дела давайте нам за наши доллары! А миллионы французов позволяют себе во всю глотку орать: «Не хотим маршаллизации!» Итальянцы вопят: «Не хотим!» Эти чортовы подонки лейбористы не могут навести порядок даже у себя на острове, не говоря уже обо всей их собственной «империи», которая разваливается, как гнилое бревно.

— Вот тут-то и понадобится бомба, Джон!

Несколько мгновений Ванденгейм смотрел на Фостера с недоумением, потом вдруг расхохотался:

— Бомба или новый Гитлер, а?

Доллас пожал плечами:

— А разве можно отделить их друг от друга?

— В вашем ослином упрямстве есть своя логика! Но боюсь, что эти людишки в Европе не дадут навязать им второго Гитлера: ни в Германии, ни во Франции, ни где-либо в ином месте.

— Черчилль, Джон! Вот с кем можно делать игру…

— Нет, крап на этой карте виден уже всем игрокам. Нужен такой же тип, но ещё не расшифровавший себя всему миру… В общем, конечно, дело ещё не потеряно: ищите и обрящете.

Фостер Доллас приободрился, выражение загнанной крысы сбежало с его острой, покрытой глубокими морщинами, словно изжёванной, физиономии, и она снова стала похожа на морду хорька. Оживлённо жестикулируя и брызжа слюной, он прокричал:

— Пусть все эти миллионы в Европе и миллиарды в Азии и по всему миру ждут, что мы ответим на письма и заявления Сталина о том, что СССР хочет мира, пусть ждут. Мы будем молчать и делать вид, будто помимо нашей воли просачиваются сообщения о том, что в ответ на каждое из этих заявлений мы изготовили ещё сто бомб, ещё тысячу, ещё десять тысяч!

От возбуждения весь череп Фостера блестел испариной. Он рассеянно вытер о брюки руки, липкие от пота. Но все его оживление сразу пропало, когда Ванденгейм отвернулся от него и, обращаясь к молча сидевшему Аллену Долласу, проговорил, кивком головы указав на Фостера:

— Этот старый осел перестал понимать что бы то ни было. Вам, Аллен, придётся взять на себя его дела. Контору вернёте ему, сами поедете в Европу. Нужно искать, днём и ночью искать тех, кто может быть нам полезен. Только прямым ударом сделать ничего нельзя. Мобилизуйте всю команду, на которую истратили столько денег во время войны.

— Я ни цента не потратил напрасно, — обиженно заявил Аллен. — Каждый, кто получил от меня деньги хотя бы раз, мой до могилы!

— Вы называли мне десятки имён всяких типов, которые якобы пригодятся нам, когда пойдёт крупная игра против коммунизма. Где они?.. Я вас спрашиваю: где вся эта шайка хорватов, югославов и прочей публики, которую вы коллекционировали?

Аллен опасливо покосился в сторону старшего брата и умоляюще произнёс:

— Прошу вас, Джон… Не нужно имён…

Ванденгейм свирепо посмотрел на притихшего Фостера и грубо крикнул:

— Посидите здесь!

А сам, сопровождаемый Алленом, вышел в сад.

— Я и в детстве не любил играть в заговорщики… — недовольно пробормотал он на ходу. — Ну, что у вас? Выкладывайте.

Но Аллен молчал, пока они не отошли от павильона на такое расстояние, что их не мог слышать Фостер.

— Вы гений, Джон!.. Истинный гений! — сказал он наконец.

— К делу!

— Честное слово, я вовсе не льщу, — продолжал Аллен. — Можно подумать, что вы читаете чужие мысли; ведь именно о них, об этих балканских людях, я и хотел вам сказать. Мой человек, Миша Ломпар…

— Можете не называть имён, я их всё равно не запоминаю.

— Но я должен вам все же напомнить: Ломпар — тот человек, который привёл ко мне… — Аллен понизил голос до шопота: — Джиласа и Ранковича.

— Джилас и Ранкович? — машинально повторил Ванденгейм.

— Тсс! — зашипел Аллен. — Это страшный секрет, Джон… Пожалуй, самый большой секрет, какой у нас когда-либо был по этим делам…

Он продолжал шептать, и Джон напрягал слух, чтобы слышать его слова, заглушаемые шуршанием песка под его собственными тяжёлыми шагами.

Младший Доллас называл ещё какие-то имена, среди которых Ванденгейм разобрал несколько знакомых. Это были не то венгерские, не то югославские или болгарские министры, промышленники или какие-то политические интриганы. Наконец Джону показалось, что он услышал имя югославского маршала Тито. Джон думал, что ослышался, и, чтобы шум шагов не мешал ему, приостановился:

— Повторите-ка, — сказал он, — кажется, я что-то спутал: Броз Тито?

— Тсс, — Аллен испуганно схватил его за рукав, — умоляю, Джон!.. Один лишний звук, и мы провалим самую крупную игру, которую когда-либо вели против России!