Кодекс страсти - Шредер Марта - Страница 78

Кэролайн пыталась говорить с ледяной уверенностью в голосе. Но она вся дрожала от гнева, и, вероятно, остальные чувствовали это.

– Оказывал ли на вас профессор прямое давление, склоняя к физической близости с ним?

Вопрос доктора Эмерсона был сформулирован в четкой и неэмоциональной манере, словно он подводил итог медицинского доклада.

– По-моему, это не ваше дело, – решительно сказала Кэролайн. – Я уже очень давно перешагнула рубеж совершеннолетия, и мои склонности касаются только меня. Я…

Доктор махнул рукой, прерывая ее:

– Я не спрашивал, была ли у вас физическая близость с профессором, миссис Фолкнер. Я спросил, не оказывал ли он на вас давления, чтобы добиться этого.

– Нет. Никакого давления.

У Кэролайн сжались кулаки. Физическая близость! Значит, вот как они это понимают? Как некое бескровное, неразумное действие, к которому зрелые опытные люди должны подходить рационально? Неужели они не понимают, что она и Дэниел занимались на его смятой постели любовью, горячей, страстной и веселой? Волнует ли их, что она желала его, нуждалась в нем, любила его? Может быть, им нужно услышать правду.

– Я занималась любовью с профессором Фрателли, потому что хотела этого, очень хотела.

Дэниел схватил ее за руку.

– Доктор Эмерсон, декан, если вы позволите мне ответить на ваши вопросы…

Кэролайн попыталась вырвать руку. Доктор Эмерсон проигнорировал слова Дэниела.

– Обещал ли вам что-нибудь профессор Фрателли в награду за физическую близость…

На этот раз Кэролайн не дала доктору закончить фразу.

– Нет. Ничего. Повторяю, что занималась с ним любовью, потому что мне этого хотелось. Непонятно, почему вам так трудно это усвоить.

– Кэролайн! – прошептал Дэниел, держа ее руку железной хваткой. – Пожалуйста, не говори больше ничего! Тебе нет надобности отвечать. Позволь мне…

– Нет! – Кэролайн повернулась к нему, сверкая глазами и сжав кулаки. – Ты не прикроешь меня собой и не получишь мою пулю. Мы с тобой прекрасно знаем, что весь этот фарс – творение моей бывшей свекрови. – Кэролайн снова обратилась к доктору Эмерсону. – Она разговаривала с вами, не так ли, доктор? Мейда позвонила вам и сообщила кое-какие сплетни, и вы позвонили декану, а декан позвонил профессору Франклин. Как будто из-за того, что Кэролайн Фолкнер встречается с Дэниелом Фрателли, небо обрушилось! Давайте скорее спросим их об этом. Выясним, занимаются ли они этим, и как часто, и как они оценивают друг друга. Давайте сокрушим их обоих. Такую цель преследует Мейда и, осознаете вы это или нет, доктор, использует вас просто как подходящее средство для ее достижения.

– Что вы под этим подразумеваете, миссис Фолкнер? – Голос декана был спокойным, но мрачным. – То, что доктор Эмерсон действовал под влиянием сплетен, является очень серьезным обвинением.

– Да, миссис Фолкнер. – За напыщенными манерами доктора Эмерсона угадывалась насмешка. – Чего же хочет от вас Мейда Фолкнер? Зачем ей вовлекать меня в какой-то заговор? Правда заключается в том, что у Мейды развито чувство гражданского долга и ее заботит репутация «Урбаны».

Кэролайн отрицательно покачала головой:

– Нет, не заботит, доктор. У Мейды своя собственная повестка дня. Ее совершенно не интересует эта школа. Ее единственная забота – заставить меня возобновить брак с ее сыном. Для достижения этой цели она сделала все, что было в ее силах, начиная с отказа частично субсидировать учебу внуков в колледже и кончая попыткой заставить меня прекратить отношения с профессором Фрателли. Вы являетесь тем средством, при помощи которого Мейда намеревается добиться своего. В случае неудачи она спокойно позволила бы этой школе провалиться в тартарары! Она пойдет на все для осуществления своих планов, касающихся ее сына.

К тому моменту, как Кэролайн дрожащим голосом произносила последние слова, лицо Эллиота Эмерсона стало багровым.

– Я возмущен этими нападками, ставящими под сомнение мою порядочность, доктор Гриерсон, и прошу наказать миссис Фолкнер. Недопустимо, чтобы опекун юридической школы становился объектом…

– Вы говорили с Мейдой Фолкнер, прежде чем позвонили мне, доктор? – холодно спросил Майкл Гриерсон. – Это она является источником информации, которую вы мне передали?

– Я не помню. – Шумное негодование доктора испарилось под хмурым взглядом декана. – Возможно.

– Сообщил ли вам доктор Эмерсон, что я провела новогоднюю ночь в доме профессора Фрателли? выкрикнула Кэролайн, прежде чем кто-нибудь успел что-либо сказать.

Последовала пауза. Потом декан ответил:

– Да, миссис Фолкнер, он сообщил это.

– А вы не спросили его, как ему удалось узнать об этом пикантном маленьком факте?

Ее голос источал презрение. Стоявший рядом с ней Дэниел, восхищенный ее безрассудной отвагой и бессильный остановить ее на пути к катастрофе, выпустил ее руку из своей и отошел. До сих пор никакие доводы не действовали на Кэролайн, но, лишившись теплого прикосновения руки Дэниела, она заколебалась. Заметив это, Дэниел заговорил:

– Я задаю вопрос: уместно ли обсуждать здесь семейные дела миссис Фолкнер? Мне представляется, что без каких-либо заслуживающих доверия доказательств у вас нет никакого права подвергать ее перекрестному допросу или судить. Она здесь не в роли истца и не в роли обвиняемой. Обвиняемый – я. Позвольте ей уйти.

– Нет! – Кэролайн уже покончила с минутным колебанием. – Профессор Фрателли пытается защитить меня, но я в этом не нуждаюсь. Этой школе необходимо со всей серьезностью пересмотреть проводимую ею политику, основанную на сплетнях и доносах. Я не нуждаюсь в вашем вмешательстве в мою жизнь. Я не желаю этого и готова подать в суд на школу, если так пойдет дальше.

– Кэролайн! – предостерегающе воскликнул Дэниел.

– Миссис Фолкнер! – сказали в унисон декан и профессор Франклин.

– Я не буду подчиняться людям, которые невольно стали пешками в руках некой интриганки. Я ничего дурного не совершила. И профессор Фрателли не сделал ничего плохого.

– Вы можете так думать, миссис Фолкнер, и я согласен со многим из того, что вы сказали. – Невозмутимый голос Марка Стейнера внес успокаивающую ноту во взрывоопасную атмосферу. – Но нам не уйти от того факта, что в этой школе проводится политика, запрещающая личные контакты между преподавателями и студентами, и вам с профессором Фрателли это правило было известно. Не должно ли было оно воспрепятствовать вашему решению видеться за пределами школы, когда вы впервые обсуждали эту проблему?

Губы Кэролайн тронула легкая улыбка:

– Не думаю, что люди влюбляются, соблюдая правила. А как по-вашему, мистер Стейнер? Никакие суровые законы не могли помешать мужчинам и женщинам разных рас влюбляться друг в друга ни на старом американском Юге, ни в сегодняшней Южной Африке. Разве могло бы правило, применительно к нам не имеющее ни малейшего смысла, помешать нашим чувствам?

Дэниел не знал, наградить ли ее аплодисментами или придушить. Она предоставила их интимную жизнь в распоряжение комитета, дав ему возможность использовать это против них. Она призналась, что спит с Дэниелом и даже любит его. Она вложила в руки членов комитета острейшее оружие, которое те могут направить против нее.

– Однако мы все еще имеем дело с нарушением существующего правила, – начала профессор Франклин.

– Боюсь, что это правда, – сказал декан, с сожалением качая головой. – Ясно одно: вы оба нарушили правила. Лично я не нахожу проступок серьезным…

– Я в этом не уверен, – забеспокоился доктор Эмерсон.

– Я в сомнении, серьезен он или нет, – одновременно с ним проговорила профессор Франклин.

– Но, – мощный бас Майкла Гриерсона покрыл голоса его собратьев по комитету, – но я считаю, что какое-то наказание все-таки необходимо. Какое-то небольшое наказание. Может быть, выговор в приказе.

– Я могла бы согласиться с этим. – Элфрида Франклин сняла очки и с хмурым видом играла с дужками. – При условии, что они перестанут встречаться. Мы должны потребовать от них обещания не иметь никаких дальнейших контактов до тех пор, пока миссис Фолкнер не закончит школу или кто-то из них не уйдет из нее по каким-то другим причинам.