Сыграй мне смерть по нотам... - Гончаренко Светлана Георгиевна - Страница 18

– Что ты здесь делаешь, Даша? – в сотый раз за сегодняшний вечер задохнулась Ирина.

Даша не вынула соломинки изо рта, только подняла на мать круглые тёмные глаза.

– Мне кажется, здесь какое-то недоразумение? – начала Настя незнакомым Самоварову лживым голосом.

Улыбка её тоже была лживой, хотя чуть подрагивала от смущения.

Смирнов не смотрел ни на Настю, ни на Дашу – он изучал фигуру Самоварова и силился что-то вспомнить. Наконец он решился:

– Господин… Самоваров? Если не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь. Настя, это Андрей… по-моему, Андреевич?.. Смирнов. Знакомьтесь: Настя, моя жена.

Это неловкое представление несколько разрядило обстановку. Менеджер Чекшин деликатно отступил в сторону. Но Ирину происходящее никак не устраивало.

– Что здесь творится? – выдохнула она. – Даша, кто эти проходимцы? Почему ты с ними?

Самоваров собрался возмутиться, но Настя уже сорвалась с места.

– Сейчас я всё объясню! – быстро залепетала она, взмахивая тонкими руками. Она явно испугалась, что Самоваров встрянет в дело и наговорит чего-нибудь лишнего, ею не предусмотренного.

– Видите ли, – торопливо начала она, – мы познакомились в музее. В смысле, мы с Дашей. Мой муж в музее работает, он реставратор. Я занимаюсь живописью… Так вот, мы услышали, как Даша играет, и были поражены… Она вчера играла одну необыкновенную вещь. Такой странный вальс…

Теперь почему-то запаниковала Даша. Она устроила безобразно шумное бульканье в стакане с соком и подскочила на стуле. Настя осеклась.

– Я вчера играла вальс Шопена, – громко объявила Даша.

– Ну да, Шопена, – согласилась удивлённая Настя и снова взмахнула руками. – Мне… нам… нам показалось, что игра девочки очень талантлива. Мы познакомились… А сегодня мы встретились на улице…

– Случайно. Я шла с репетиции, – вклинилась во враньё Даша, не моргнув глазом.

– Мы встретились, пошли к остановке, но так холодно сегодня… бр-р!.. я предложила зайти сюда, погреться, перекусить… поболтать… Даша вот соку выпила… А тут, оказывается, есть рояль…

– И я села немного поиграть. Меня Настя послушать хотела. Я ей говорила, что люблю импровизировать. И я импровизировала, – бодро закончила Даша.

– Вот видите, – укоризненно сказал менеджер Чекшин. – Это совершенно посторонняя девочка, клиентка. А по плану у нас сегодня никто, кроме Угланова, не играет.

Голубые даже впотьмах глаза Смирнова быстро обращались то к одному лицу, то к другому. Никому он не верил, но молчал. Чекшин расплылся в самодовольной улыбке. Даша врала очень твёрдо и бестрепетно, а Настя хоть и сбивалась на каждом слове, но видно было, что от своих выдумок ни за что не откажется. Потому-то Смирнов и молчал.

Зато вновь не выдержала Ирина:

– Всё это ложь! Это несусветная ложь! Я только что подходила к дочери, и она мне сказала, что здесь работает!

– Я пошутила, – весело и нахально ответила Даша.

– Как пошутила? А Вагнер? А триста рублей? Она же у вас тут триста рублей получает за вечер?

Ирина обратила к Смирнову умоляющие глаза и дрожащие руки. Очевидно, информация о трёхстах рублях исходила от него. Рыжая шпионка Анна выведала?

– Я никогда ничего не получала, – упёрлась Даша.

– Какие триста рублей? А вы платёжные документы видели? – уже строго вопросил Ирину менеджер Чекшин. – Мне кажется, этот нелепый инцидент затянулся. Вы мешаете другим посетителям приятно отдыхать и наслаждаться непринуждённой атмосферой нашего кафе. Я попросил бы, если вы ничего не собираетесь заказать…

– Заказать? В этой паршивой дыре? – зло выдохнула Ирина. – Нет! Но… Дарья, ты пойдёшь сейчас домой?

– Конечно, мамочка. Я уже выпила свой сок, – проворковала Даша издевательским гугнивым голоском идеального ребёнка из дневного сериала.

Она церемонно попрощалась с Самоваровыми и засеменила к выходу. Смирнов двинулся за ней молча.

Замкнула шествие Ирина на своих шатких каблуках. Она всё-таки не стерпела, оглянулась и окатила Самоварова и Настю презрением. Это выразилось в гневном раздувании ноздрей и максимальном округлении глаз. Все лани почему-то считают, что у них очень выразительные глаза!

– Настя, что это было? – спросил ошарашенный Самоваров, когда процессия скрылась из виду. – Зачем ты всё это сделала?

Настя улыбнулась:

– Разве непонятно? Девчонка попала в историю, и надо было помочь.

– Нет, это мы попали в историю, – начал было Самоваров, но в это время официант поставил перед ними какие-то непрошенные вазочки. В вазочках было мороженое, украшенное частоколом ананасных ломтиков и каким-то бумажным бантом на палочке. При этом официант многозначительно сказал:

– От администрации с благодарностью.

– Вот видишь, – проворчал Самоваров, когда официант удалился. – Значит, рыльце у них действительно в пушку, и они эксплуатируют ребёнка.

– И ты в самом деле этим возмущён? – спросила Настя.

– Нет.

Он ещё что-то хотел сказать, но их снова потревожили. На этот раз явился длинноволосый парень, который мелькал среди оркестрантов на сцене. Парень бочком подсел к Самоварову. Он огляделся, будто ждал из темноты появления новых борцов за права детей.

– Я вас поблагодарить хочу, – сказал он. – Я и не ожидал, что выкрутимся. Классно вышло! Вы молодцы.

– За что это все нас благодарят? Вы представитель дирекции и прислали нам эти сооружения? – спросил Самоваров, кивнув на мороженое.

– Нет, это Антон распорядился. Вы молодцы! А я Вагнер.

Самоваров удивился. Со слов Ирины грозный и развратный Вагнер представлялся ему весьма видавшим виды. К тому же Самоваров помнил портрет известного композитора и потому никакого Вагнера не мог вообразить без бороды, растущей на шее, суровых морщин и бородавок. Но этот Вагнер был пухлогуб, юн и ничуть не потёрт нездоровой ночной жизнью в «Багатели». Его причёска представляла собой копну свалявшихся жгутов и напоминала парик Тутанхамона. На вид ему можно было дать лет шестнадцать.

– Что вы так на меня смотрите? – усмехнулся молодой человек. – Вы думали, я написал «Полёт валькирий» и давно умер? Или я бразильский легионер? Нет, я другой Вагнер. Меня зовут Роман.

Самоваров с Настей засмеялись, и Роман Вагнер уверенно развалился на стуле.

– Нет, правда, спасибо! Так прикольно получилось, – продолжил он. – Без вас не знаю, что бы было. Выгнали бы нас отсюда! Смирнов зануда и упрямый. Теперь придётся ухо востро держать. А вы что, Дашу давно знаете?

– Недавно, – призналась Настя. – Со вчерашнего дня. Она действительно играет отлично!

– Неплохо, – с видом знатока уточнил Вагнер. – Она способная, и голос у неё хороший. Ей бы на вокальное надо поступать. Не сейчас, конечно, но заниматься уже пора. Не помешает. Ну, и фортепьяно, само собой. Из неё будет толк – она отчаянная и с головой, даром что соплячка.

– Может, зря вы её привлекли к вечерним выступлениям? – сказал Самоваров. – Всё-таки учёбе это мешает, да и мать расстраивается.

Вагнер начал отпираться:

– Я не привлекал! Даша сама приставала, не давала проходу. Ей деньги очень нужны.

– Зачем ей так понадобились деньги? – удивился Самоваров. – Судя по всему, она не из нищего семейства.

– Да уж, – с непонятным ехидством согласился Вагнер, – по помойкам ей рыться не приходится. Но деньги ей нужны, и не на пустяки. Вы про её отца что-нибудь знаете?

Настя сразу оживилась:

– Да!.. То есть не совсем… Скорее нет. Расскажите , пожалуйста!

– Нет уж, – покачал головой Роман Вагнер. – Раз она сама вам не говорит, то и я не буду. Пусть сама решает, потому что дело серьёзное.

Правда, что его убить хотят? – не унималась Настя.

Вагнер остался непреклонен.

– Нет! Я вам ничего не говорил, вы ничего не слышали. Пусть она сама… Но вам всё равно спасибо, выручили. Не часто встретишь, чтоб кто-то помог за просто так. Свинью подложить всякий рад, а помочь… Спасибо.

Он поспешно отошёл к сцене. Там копошились и занимали свои места музыканты. Басисто ойкнул контрабас, ударник тихонько потрогал тарелки проволочной толстой кистью, похожей на ту, какой Самоваров размешивал клей. Вагнер, вопреки ожиданиям, взялся не за скрипку. Он сел к роялю.