Талисман Михаила Булгакова - Тарасевич Ольга Ивановна - Страница 10

– Не могу привыкнуть, что его больше нет. Мне кажется, он сейчас в комнату войдет, – Марина отложила скомканную салфетку. – А как зовут вашего сына?

– Дмитрий Писаренко. Ему тридцать семь лет, журналистом в газете работает. Тим говорил когда-нибудь о Диме?

– Нет. А ваш сын катается на роликах?

Наталия покачала головой:

– Никогда не интересовался. Он в детстве и на обычных-то коньках не катался. Футбол любил, книги. А почему вы спросили?

– Наш Тим катался на роликах. У него все друзья – роллеры. Но вообще сын мало что о своих друзьях рассказывал. И к нам домой никого не приводил, стеснялся. Сложно сейчас молодым. Соблазнов много, возможности хорошо заработать есть не у каждого… Тим, конечно, ничего нам не говорил. Но мы с мужем видели, что не можем дать ему все, что ему хочется. И переживали.

– Я думаю, вы были очень хорошими родителями. И не беда, если у вашего сына не было всех этих остромодных гаджетов. Мода на них меняется каждые полгода. Они стоят кучу денег, а пользы от них на порядок меньше. Да и зрение садится катастрофически от тех же айфонов и айпадов. Глаза – это тот ущерб, который быстро осознается. Но есть ведь и медленная разрушительная работа. Я уже много лет судебным медиком работаю. Еще пятнадцать лет назад не было столько онкологии. Вот и думай, в чем причина – экология, питание, сотовые?..

Еще Наталье подумалось, что вообще-то Тим уже был достаточно взрослым, чтобы самому зарабатывать на все свои нужды. Парню явно за двадцать, и даже если он учился на стационаре, возможности подработать вечером все равно есть. Конечно, в случае возникновения желания работать, а не сидеть на шее у матери и отца. Тоже, блин, нашел способ решения материальных проблем – у родных родителей вещи украсть и продать. Ролики, видите ли, ему крутые понадобились. А честно заработать на них он не пробовал?

Но озвучивать эти рассуждения с учетом произошедшей трагедии Наталия не стала.

Да, этот парень, возможно, был эгоистом. Но он мертв. И от сочувствия к его матери разрывается сердце…

– Понимаете, – Марина развела руками, сглотнула подступивший к горлу комок, – я точно знаю, что если бы мы давали Тиму достаточно на карманные расходы, то он не стал бы воровать коллекцию мужа. И значит – остался бы жив. Тим часто говорил: «Давайте продадим эти ваши безделушки, купим мне крутой комп или новые ролики». Однако мы не соглашались. Коллекция досталась мужу от отца. Много мы за нее бы не выручили. Но нам украшения были дороги как память. И мы с мужем хотели, чтобы эта коллекция оставалась в семье, переходила по наследству… Мне кажется, у Тима пару месяцев назад появилась девушка… Он ничего о ней не рассказывал, не приглашал ее к нам. Но он постоянно писал эсэмэски и улыбался… и пропадал на роликовой трассе… Наверное, она тоже каталась на роликах. Тим хотел ей соответствовать – а коньки у него были старенькие… Как все глупо и страшно…

На глазах Марины снова появились слезы, и Наталия испугалась, что сейчас женщина опять разрыдается.

– А откуда в вашей семье появилась коллекция антикварных украшений? – быстро поинтересовалась Наталия, стараясь повернуть разговор на ту тему, которая была ей очень важна. – У вас есть фотографии похищенных вещей?

– Коллекция досталась от отца мужа. Он занимал высокую должность в КГБ. А отцу мужа вещи достались от деда, тот тоже в КГБ работал. Только вот Саша мой династию нарушил, инженером стал; ему чертить нравилось, проектировать… А КГБ – это та же армия, приказы, задания. Муж не выносит всего этого, ему командовать или подчиняться беспрекословно неинтересно… Вещицы у нас были недорогие, но очень красивые. Я сначала не понимала, почему муж так трясется над этими украшениями. Но стоит только раз подержать их в руках… У старинных вещей такая энергетика, что потом уже ни о чем думать не можешь, кроме новых вещиц. Но сами мы покупали мало. Я в школе работаю, Саша – в государственном НИИ, денег всегда в обрез было. А фотографии… – Марина встала с кресла, подошла к полке и взяла альбом. – Мы самые лучшие снимки следователю отдали. Но есть и другие фотографии. Муж все Тима просил, чтобы помог электронный архив сделать, у его приятеля сканер вроде был…

Прислушиваясь к словам женщины, Наталия листала альбом.

Да, Марина права: каждый экземпляр этой коллекции оригинален и очень эстетичен.

На портсигаре тонкая замысловатая чеканка, в колье виртуозно подобран переход камней по цвету.

Особенно красив серебряный гребень, инкрустированный фианитами. Такая тонкая работа – кажется, под микроскопом ювелир выплавлял воздушные завитки узоров.

А вот и те самые браслеты – в виде змейки и цепочкой.

«Ради золотого браслетика сгубили…» – жаловался вчера Тим.

Знать бы, почему именно из-за золотого? Он, кстати, выглядит проще, чем серебряный. И почему преступник оставил себе браслет и гребень? Они что-то значили, символизировали для него? Или украшения просто были потеряны? А может, их украли?..

«Сделаю скан фоток и размещу их на антикварных форумах, на своих страничках в социальных сетях, – решила Наталия, откладывая альбом. – В конце концов, несколько украшений из этой коллекции не было обнаружено в Диминой машине. Значит, возможно, они понадобились преступнику. И вдруг эта версия поведет меня в верном направлении? На следователя надежды нет. У него уже задержанный имеется. Только бы скорее вытащить Димку!»

Реакция на опубликование фотографий возникла даже раньше, чем Наталия предполагала.

Не прошло и трех часов, как фото были выложены в Интернете, а Наталия уже разговаривала по телефону с человеком, который обладал колоссальной информацией о незамысловатом золотом браслете.

Оказывается, эта простая, на первый взгляд, вещица имела отношение к писателю, которого совершенно справедливо называют классиком литературы и настоящим гением…

И вроде бы улица – не Большая Садовая, и квартира – совсем не номер 50.

Но все-таки Наталии было сложно отделаться от ощущения, что она находится в гостях у самого Михаила Булгакова. И дело даже не в том, что Ангелина Викторовна Павловская являлась счастливой обладательницей дорогой трехкомнатной «сталинки», с высокими потолками, просторной прихожей и уткнувшимися в раскидистые липы окнами. Здесь все, от кресла и телефона до полупрозрачных покрывал, прикрывавших горы подушек, было сделано в довоенное время.

«Только входная дверь современная. А межкомнатные двери – из прошлого (если не позапрошлого) века, – Наталия с любопытством осматривалась по сторонам. – Боже, да как они тут так живут! Вот это гостиная! Ни телевизора, ни компа! Ни кожаных угловых диванов, ни низких столиков, заваленных глянцевыми журналами. Зато есть патефон, радиоточка, самовар… У меня такое чувство, что я нахожусь в музее. Впечатление производит. Но вот мне лично жить в таком музее было бы некомфортно! При всей моей любви к Булгакову…»

Хозяйку квартиры, одетую в длинное летящее черное платье с эффектными разрезами, Наталии сразу же захотелось назвать Маргаритой. Высокая, темноволосая, с зелеными глазами – возле нее кружился шлейф дурманящих духов, который подчеркивал ее великолепие и опасность.

«Я знаю этот запах, «Коко Мадемуазель» от Шанель, – думала Наталия, невольно любуясь красотой Ангелины. – Но на ней он раскрывается особенно красиво…»

– Наталия Александровна, прошу, располагайтесь, – Ангелина Викторовна махнула рукой на что-то вроде скамьи, обтянутой шелком, на гнутых деревянных ножках. – Как мило с вашей стороны, что вы согласились приехать. И, Сергеюшка, – Ангелина повернулась к своему коллеге, булгаковеду Сергею Петровичу Власюку, и ее блестящие черные волосы, постриженные в каре, взметнулись пышным облачком, – я не могу передать, насколько я тебе признательна! Наталия Александровна, умоляю, расскажите мне все.

Выглядящая жесткой скамья оказалась неожиданно удобной. Впрочем, сидевшему рядом с Наталией Власюку вопросы комфорта были явно безразличны. Когда Ангелина говорила ему слова благодарности, у него стало такое счастливо?преданное выражение лица, что, кажется, если бы не присутствие посторонних, мужчина бросился бы перед своей обожаемой ведьмой на колени.