Синее пламя - Пехов Алексей Юрьевич - Страница 51

51

Ему никто не ответил, воцарилась оглушающая тишина. Все смотрели на сойку, а Шерон смотрела на всех, с удивлением видя напряженные, неуверенные лица. Лишь Тэо, стоявший позади, сложил руки на груди и в ус не дул. Да Мильвио, находящийся чуть сбоку, поймал ее взгляд и подмигнул зеленым глазом.

Лавиани взяла первый из метательных ножей обратным хватом:

– Девочка! Скажи что-нибудь!

– Что-ни…

Шерон не уследила за движением, лишь ощутила удар. Нож глубоко вошел в мягкие доски, так близко к ее щеке, что она ощутила кожей холод металла.

Следующие два ножа Лавиани бросила без паузы. Первый, шурша, вошел рядом с запястьем указывающей, второй, который, казалось, должен был попасть ей в лицо, вонзился рядом с правым виском, прибив к дереву прядку ее волос.

Кто-то ахнул, смуглокожая женщина с луноподобным лицом не выдержала, отвернулась.

Тусклые, большие метательные ножи, брошенные за лезвие, размывались в воздухе, а затем, дрожа, застывали в цели.

Четвертый едва не поранил ей ухо. Пятый пробил рукав рубашки. Шестой воткнулся чуть выше макушки так, что, если бы Шерон захотела встать на цыпочки, у нее бы это не получилось – голове мешала преграда.

Лавиани сняла повязку, глянула на указывающую, которая за все это время даже не подумала зажмуриться. Сойка подняла с земли топор, и Ирвис сказал:

– Достаточно! Мы все увидели твои способности. Побереги наши нервы до своего выступления.

Тэо улыбнулся, жестом показав, что лучше делать так, как просят, и она положила топор обратно, внезапно услышав, как вокруг раздаются аплодисменты. Цирковые рукоплескали и ее мастерству, и смелости Шерон.

– Отлично, забери меня та сторона! – воскликнул алагорец с пропитым лицом. – Все с ума сойдут, когда такое увидят.

Рыжеватый фихшейзец вновь вытащил изо рта порядком изгрызенную за минуту представления зубочистку, посмотрел на сойку удивленно, точно не понимая, как она это сделала, и промолвил:

– Угу.

– Мастерство хорошее, – признал хозяин цирка. – Раз уж даже моих вы смогли впечатлить. Но артистизма у тебя совсем нет, женщина.

Лавиани собралась сказать этому хомяку-переростку что-нибудь резкое, но женщина, отпустившая песика на траву, произнесла:

– Артистизм это наживное, муженек. Я живо научу их обеих. Никто в толпе глаз с них не спустит.

– А костюмы?

Лавиани вновь хотела заявить, что в жизни не натянет на себя блохастые тряпки какого-то артиста, но Тэо, ловко оказавшийся впереди, загородил ее от Ирвиса:

– Мы обязательно что-нибудь придумаем.

– Хорошо, – кивнул тот, и все вокруг заулыбались, точно семья, в которую вернулись надолго пропавшие, но любимые родственники. – Контракт, как я понимаю, вы подписывать не станете?

– Мы выступаем за ночлег, еду и дорогу до Талта. Это наша плата. Обойдемся без денег и ударим по рукам.

– Так не пойдет! – наконец не выдержала сойка.

– Пойдет! – возразила ей Шерон. – Мы согласны.

Ирвис переглянулся с женой:

– Вполне честно. Ну а вы, сиор? Что умеете? Карточные фокусы? Чревовещание? А может, глотаете огонь?

По тону владельца цирка становилось понятно, что он не верит ни в одну из перечисленных способностей.

– Не стану тебя разочаровывать, добрый хозяин, – сказал треттинец. – У меня всего лишь есть меч, и в цирковом ремесле я не силен.

– Как и все благородные сиоры. Простите меня, но меч нам ни к чему.

– Да что на тебя нашло?! – не выдержала женщина с собакой. – Дороги бывают опасны даже в Накуне. Сиор, разумеется, едет вместе со своими друзьями.

– Непонятно, кто здесь владелец цирка – я или моя дочь и жена? – вздохнул Ирвис. – Шаутт с вами со всеми. Добро пожаловать в «Радостный мир».

Глава четырнадцатая

«Радостный мир»

– Смотри, указывающая, – сказал шаутт. – Я дам тебе золото, дам власть, дам вечную жизнь. Лишь стань мне женою.

– Мне не нужно золото, не нужно власти и не надо вечной жизни, – ответила указывающая демону. – Я хочу то, чего ты никогда не сможешь мне дать.

– Что же это?

– Радость.

Сказка герцогства Летос

Гит и Ливен были два сапога пара. Рыжеватый молчаливый парень и болтливый, любящий выпить алагорец – прекрасно дополняли друг друга. В том числе и во время игры в карты.

Лавиани, лежа на теплой крыше фургона, наблюдала за тем, как они медленно, но верно обчищают Рико, закидывая с двух сторон карточными раскладами.

Карлик никак не мог догадаться, что двое сговорились и играют против него, пускай при этом Ливен терпит неудачу за неудачей, но сойка жила не первый год, крутилась в самых гадких кварталах Пубира и знала, какими способами действуют мошенники.

Вот прямо как сейчас.

Один поддавался, второй изображал неуверенного дурака, но затем случалось «внезапное везение», и улты уходили от Рико. Рядом с Гитом стояло уже несколько стопок выигранных медных монеток.

– Три таувина. – Гит выложил на стол, которым служил старый бочонок, карты.

– Удачный день у тебя сегодня. – Ливен с наигранной печалью сбросил карты, посмотрел на Рико. – Ну а ты?

Карлик был чернее тучи, и на его высоком лбу появилось множество морщин:

– Не понимаю. Откуда красный таувин? Их сбросили! Вы, клоуны, шельмовать вздумали?

– Эй-эй! – возмутился Ливен и погрозил пальцем. – А вот не надо… Я попрошу без оскорблений! Да, мы клоуны, но это не значит… – Он хлебнул из жестяной кружки вина. – Что мы занимаемся шулерством. Напряги память, балда! Я сбросил указывающую, а не таувина! Гит, покажи ему!

Рыжий сунулся в колоду использованных карт, вытащил нужную, и даже Лавиани, следившая за руками, не успела заметить, в какой момент произошла подмена. Красную указывающую предъявили подозрительному взору Рико.

Тот разочарованно ругнулся и поднялся:

– Шаутт с вами. Сегодня с меня хватит! Почти весь дневной заработок тут оставил!

Он ушел, а Гит и Ливен ухмыльнулись друг другу.

– Я думала, что циркачи не воруют у товарищей, – сказала им Лавиани.

Ливен вздрогнул, поднял голову, заметив ее, лежавшую на крыше фургона.

– Цирковые, – машинально поправил он. – Давно ты здесь?

– Достаточно, чтобы понять, что и как вы сделали.

Гит пожал плечами:

– Это мелкое развлечение между друзьями. Никто особо не страдает.

– Ну вы-то точно нет. – Сойка положила голову на руки, вытянулась.

– Может, и ты хочешь сыграть? – Ливен начал тасовать колоду.

– Всегда «за», – произнесла сойка, впрочем не спеша спускаться. – Я обдеру вас как липку. Но если будете мухлевать, то проткну вам ладони своим ножом. И отрежу большие пальцы. А может, еще и уши.

Клоуны переглянулись, и Ливен, даже отставивший вино от таких слов, произнес с уверенностью, отвечая сразу за двоих:

– Нечего связываться с бабами. Никогда не знаешь, когда они шутят, а когда говорят серьезно. Эй! Лин! – окликнул он луноликую женщину, которая была кукольницей, а сейчас разворачивала завернутое в тряпки фальшивое чучело эйва.

Последний, на взгляд Лавиани, больше напоминал дохлую собаку, к которой пришили голову не менее дохлого оленя. Хотя на самом деле часть этой страхолюдины имела не только животное происхождение – неизвестный мастер использовал тряпки, краску, воск и паклю. Сойка бы ни в жизнь не стала таскать за собой сей образчик природы, но, к ее удивлению, он привлекал зрителей. Люди готовы были платить деньги, чтобы хоть одним глазком увидеть самого настоящего эйва. Мильвио не преминул предложить Ирвису сшить еще и асторэ. Тот оживился и поблагодарил за хорошую идею. А Лавиани, не удержавшись, попеняла треттинцу на плохое воображение:

– Надо было подкинуть ему идею создать Скованного. Это же так просто. Выкопал на ближайшем кладбище покойника, заковал в цепи. Очередь желающих взглянуть на великого волшебника растянется до Летоса.

Южанин лишь посмеялся: