Пока страсть спит - Басби Ширли - Страница 38

— О, нет! Совсем нет, — ответила Бет быстро, ненавидя себя за ложь. — Он был вполне вежлив, и мы просто так поболтали ни о чем. — И желая сменить тему, Бет с неожиданной поспешностью и злостью, несвойственной ей, продолжила:

— Мы только поговорили, Натан, это не было любовное свидание!

Даже если бы Бет ударила его, Натан не был бы так удивлен грубостью жены. Он не понял, почему ее лицо стало таким злым. Прошло несколько секунд, и Бет жалобно прошептала:

— О, прости меня, Натан. Не знаю, что это нашло на меня.

— А я как раз думаю, что, наоборот, ты знаешь, в чем дело, — сказал Натан после некоторой паузы очень серьезным тоном. Он не дал ей возразить и продолжил:

— Помолчи, Бет, я не слепой и вижу, что-то гнетет тебя. Но если тебе не хочется говорить мне, не делай этого. Не в моих правилах насильно добиваться признания.

Он дотронулся пальцем до ее губ, провел по нежному подбородку и не очень уверенным тоном произнес:

— Ты же знаешь, что моя главная задача — заботиться о тебе, как только вообще можно заботиться о женщине, которую любишь. Сохрани свои секреты, но помни, что я всегда, в случае чего, рядом.

Глаза Бет наполнились слезами, губы задрожали, и она только смогла пробормотать:

— О, Натан, я-я-я…

Натан закончил этот малоприятный разговор очень правильно — он наклонился и поцеловал ее в губы. Добро улыбаясь, он пожелал ей спокойной ночи и попрощался до утра.

Горло ей перехватил спазм, сердце защемило, когда она, не видя, смотрела ему вслед. О, если бы только она могла сказать ему правду! Насколько бы все стало проще и легче, но это было бы смертельно опасно для него. Перспектива дуэли между Натаном и ее обидчиком пугала ее.

Бет решила пойти немедленно к себе. Она быстро попрощалась с доном Мигуэлем и доньей Мад единой, отвергла вежливое предложение Себастиана прогуляться перед сном, чем совершенно убила его. Он и так чувствовал себя опустошенным: увлеченная своими тайными переживаниями Бет, конечно, не могла уделить ему внимания во время ужина. Он был зол и расстроен, поэтому воспринял ее отрицательный ответ без возражений. Он старался понять, что произошло с ней. До разговора с Лоренцо она была весела и раскованна. А потом ушла в себя и замолчала. Значит, дело в нем! Недобро прищурив глаза, Себастиан внимательно посмотрел на Лоренцо. Он услышал, как тот, прощаясь и целуя руку Бет, сказал;

— Мне было приятно познакомиться с вами, сеньора Риджвей. Мне жаль, что мы, скорее всего, уже не увидимся до вашего отъезда.

В это время в разговор вмешался дон Мигуэль:

— А почему нет, дорогой друг? Почему бы вам не задержаться у нас на несколько дней?

Лоренцо посмотрел на него многозначительно:

— Вы, наверное, забыли, что вот-вот приедет ваш сын?

Дон Мигуэль цокнул языком:

— Вы два дурака с горячими головами! Почему бы вам не выяснить все вопросы, стоящие между вами, и не стать друзьями? Не могу этого понять! Вы оба — члены нашей большой семьи, и эту глупость пора прекратить.

Лоренцо сухо заявил:

— Вот это все вы и скажите вашему сыну. Лицо дона Мигуэля приняло обиженное выражение:

— Я умываю руки. Мирить двух дураков — задача малоприятная.

Бет вздохнула облегченно — можно больше не бояться, что Лоренцо выдаст их прежнее знакомство. Но если бы она могла знать, что у Лоренцо было на уме, когда он скакал от гасиенды этой ночью, она пришла бы в ужас.

Он погонял лошадь, хотя ночь была темной. У него было мало времени, а он хотел организовать достойный финал путешествия Риджвеев, прослышав, что они возвращаются в Натчез.

Он ненавидел Бет за то, что она поставила под угрозу его дружбу с доном Мигуэлем. Ему было очень нелегко наладить добрые отношения с этим и другими аристократическими семействами в округе. Он кипел от ярости, представляя себе, что случилось бы, решись Бет открыться. Лоренцо держал в поле зрения все испанские семейства, где были дочери на выданье — только удачная женитьба позволила бы ему поправить свои дела. И вот Бет одной неосторожной фразой могла бы разрушить его многолетние построения. Его окончательный план выглядел так: самая хорошая невеста — Арабелла дела Сантана, а Рафаэль должен погибнуть, но не стать наследником дона Мигуэля. Его не беспокоило мнение других членов семейства — команчи не оставляли свидетелей!

После смерти Консуэлы только трое на земле знали, что тогда произошло в Новом Орлеане. Мануэлу Лоренцо в расчет не брал — он был уверен, что она будет нема как могила. Она была слишком напугана тем, что станет с ней, если правда выплывет наружу.

А вот Бет была опасна. Она когда-нибудь могла снова приехать в Техас и погубить его, Лоренцо. Поэтому где-то на пути между Сан-Антонио и техасским побережьем их караван попадет в беду. А бедой этой будут неизвестно откуда появившиеся команчи.

Бет, конечно, не знала коварных планов Лоренцо, но что-то мешало ей заснуть. Промаявшись очень долго, она выскользнула из своей прекрасной постели, накинула пеньюар и пошла во внутренний дворик, надеясь там, в прохладе и тишине, найти успокоение.

Глава 11

Во дворике было тихо. Тишину нарушало только журчание воды в фонтане. Силуэты деревьев, неясные в блеске звезд, внушали спокойствие и умиротворение. В воздухе была разлита свежая прохлада. Никто, даже слуги в этот час не подавали признаков жизни. Только однажды ей послышалось, что где-то прокричал петух.

Она не могла ответить себе, что заставило ее обернуться и посмотреть через плечо. Издал ли он какой-то звук, когда входил во дворик, увидев ее, сидящую там? Или это высшая сила направляла ее взор именно в ту сторону? Что бы или кто бы это ни был, но она увидела в полутьме рассвета Рафаэля Сантану, который очень внимательно смотрел на нее.

Он стоял в глубокой тени, и непонятно, как ей удалось узнать его. Но она узнала! И дело было не в его росте или ширине плеч — нет, просто от него исходили какие-то невидимые токи, испускаемые, наверное, хищником в направлении своей жертвы, и она их уловила. Ни один из них не произнес ни слова, когда они рассматривали друг друга через этот довольно длинный внутренний двор. Сердце Бет было готово выскочить из груди, оно билось так болезненно, что она подумала, что вот-вот умрет.

Рафаэль оставался в тени, не пытаясь внести в напряженную ситуацию какое-либо облегчение. Не в состоянии двигаться или произнести хоть слово, Бет сидела, как замороженная, а ее глаза пытались удостовериться, несмотря на темень, тот ли это человек, о котором кричали все ее инстинкты.

Она уже знала по очертаниям, по запаху табака, что это — он, и изумлялась, почему он молчит. Как долго эта странная тишина может продлиться, спрашивала она себя.

Оказалось, что недолго. Огонек его тонкой сигары вспыхнул и описал дугу в полете после того, как он выбросил окурок. Он спокойно вышел из-под аркады, которая скрывала его, и теперь стоял на свету.

Сначала Бет показалось, что он вообще не изменился за эти годы. Серые глаза по-прежнему были так же пусты, хотя она уловила в них какое-то возмущенное удивление. Скуластое лицо было по-прежнему привлекательным и жестоким одновременно. Его фигура, его стройные бедра и длинные ноги — все это создавало образ настоящего мужчины, который так поразил ее на том балу в Новом Орлеане, в доме Коста.

Но было и что-то новое — еще более мертвая пустота в глазах, еще более циничное выражение твердого рта и, конечно, абсолютно другим было одеяние.

Он сделал первые шаги в ее направлении, и Бет, молча глядя в его холодное бесстрастное лицо, избавилась от своего оцепенения. Она стала медленно подниматься. И пока он приближался, она подумала, что это даже хорошо, что ожидание уже закончилось, неопределенность тоже. Что бы из этого ни вышло, но то, что стояло между ними, должно быть сломано и навсегда отброшено.

Рафаэль продвигался как бы лениво, со звериной медленной грацией, короткими шагами. Он резко остановился возле нее, его глаза обнимали ее, он видел сквозь прозрачный пеньюар, как взволнованно поднималась и опускалась ее маленькая грудь, ресницы с золотой опушкой оттеняли большие глаза, из фиолетовых ставшие чуть ли не пурпурными. Эти глаза светились тревогой и одновременно вызовом.