Амалия под ударом - Вербинина Валерия - Страница 42

– Кажется, мы уже пришли, – сказала Амалия и ускорила шаг.

Они спустились по тропинке и оказались у самой реки. Нежные ивы купали в воде свои тонкие ветви, похожие на бессильно поникшие руки. Чуть дальше на берегу стояла купальня, сколоченная из досок.

– Ну, кто первый добежит? – крикнула Муся и со смехом бросилась вперед.

Самой первой, однако, до купальни добралась Даша, а Амалия и Муся заметно отстали. Изабелла и рыжая француженка переглянулись и покачали головами.

– Дети, – заметила с улыбкой Изабелла.

Барышни переоделись в купальные костюмы, которым в те пристойные времена было еще очень далеко до современного бикини. Хорошо, если ноги оставались открытыми хотя бы до колен, а руки – до локтей; в таком случае барышня могла считать себя почти что голой и вовсю наслаждаться производимым эффектом. Впрочем, все, что она могла себе позволить в столь развратном одеянии, – это разглядывать коленки и локти подружек, ибо мужчины, ясное дело, в женскую компанию категорически не допускались.

Даша, Амалия и Муся вышли из купальни, и Изабелла с Дельфиной в свою очередь отправились переодеваться. Не дожидаясь их, Муся разбежалась и с веселым визгом бултыхнулась в воду. Она вынырнула вся мокрая, но страшно довольная.

– Вода замечательная! – крикнула она Амалии. – Скорее забирайся сюда!

Амалия вошла в воду, Даша последовала ее примеру. Вскоре к ним присоединились Дельфина и Изабелла. Бедная мадам Ренар в своем купальном костюме, напоминавшем короткое платье, выглядела настолько комично, что Муся не выдержала и беззастенчиво расхохоталась. Зато Изабелла с ее тонкой талией и длинными ногами сразу же привлекла внимание деревенских мальчишек, которые облепили дерево над водой, чтобы поглазеть, как купаются господа. Амалия погрозила им пальцем, а Муся стала вовсю брызгаться водой, но мальчишки все равно не торопились слезать.

– Да ну их, – сказала Амалия. – Оставь!

В ответ Муся начала брызгаться уже в нее, в Дашу и даже в Изабеллу, которая только улыбалась. Что же до мадам Ренар, то в воде она явно чувствовала себя скованно и боялась лишний раз пошевелиться. Голова француженки торчала над поверхностью воды, ногами мадам Ренар стояла на дне и, несмотря на все уговоры, не собиралась заходить на глубину.

В отличие от Дельфины, Амалия любила и умела плавать. Вода была ее стихией, и в реке девушка чувствовала себя легко и привольно. Когда ей наскучила возня Муси и глазеющие мальчишки, она повернулась и поплыла к своей любимой заводи, заросшей густыми бархатистыми камышами. Доплыв до камышей, она отдышалась и повернула обратно. На дороге, вьющейся вдоль берега, меж тем появился экипаж, запряженный парой лошадей. «Интересно, кто это там?» – подумала Амалия и почувствовала, что зацепилась за корягу. Резко дернувшись, Амалия высвободилась, но в следующее мгновение ожившая коряга ухватила Амалию сзади за шею и поволокла на дно.

Амалия рванулась, выскользнула на поверхность, успела глотнуть воздуха, но ее снова схватили, снова пригнули голову под воду, одновременно сдавливая шею. Амалия отчаянно боролась. Она задыхалась, перед глазами у нее кружились огненные колесницы – кто-то топил ее, топил хладнокровно, безжалостно, методично; она билась, выворачивалась, колотила руками по воде, но все было напрасно: нападавший оказался сильнее и не давал ей выплыть. Вот он, берег, совсем близко, и ивы, и лошадки, мотающие головами, и большая собака мечется с заливистым лаем, и кто-то кричит неузнаваемым, визгливым голосом… В последний раз девушка вырвалась на поверхность, но торжествующие чужие руки поймали ее, зеленоватые волны сомкнулись над ее головой, а после этого наступила тишина, полная, ничем не нарушаемая тишина. И Амалия осознала, что она умерла.

* * *

Свет. Свет на моем лице, свет на моих ресницах. Как трудно поднять веки, как трудно, как трудно… Нет ничего, кроме света, вливающегося в глаза. Вокруг толкутся незримые голоса…

– Боже мой, что с ней? Ведь она всегда так хорошо плавала!

– Она умерла?

– Ah! Que c’est affreux![52] – лепечет третий голос по-французски.

– Амалия! Амалия, вы слышите меня?

Капля падает на лицо, за ней другая. Нет, нет, ни за что! Только не это…

Амалия с хрипом втянула воздух, заставила себя повернуть голову. Первое, что она увидела, было лицо Ореста Рокотова. Он был совершенно мокрый, его волосы слиплись на лбу прядями, с них-то ей на кожу и падали капли воды. Граф Полонский, стоявший возле него, выглядел ничуть не лучше.

– По-моему, она пришла в себя, – сказал он.

Амалия застонала, попыталась сесть, и ее самым позорным образом начало тошнить. Орест поддержал ее за плечо.

– Ну-ну, – успокаивающе твердил он, – это ничего, это все ничего.

Лицо Муси было бледным, как мел, госпожа Ренар растерянно хлопала глазами. Изабелла Олонецкая, морщась, скрестила руки на груди. Ей явно было неловко.

– Не стоит лезть в воду, не умея плавать! – бросила она в сторону, но, однако, так, что все ее услышали.

Орест зло взглянул на нее, его ноздри дрогнули. Даже Булька не выдержал и протестующе гавкнул.

– Такое с каждым может случиться, – сказал Рокотов. – Вы в порядке, Амалия? Теперь в порядке?

Девушка подняла на него измученные глаза. Ей потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями.

– Я хорошо плаваю, – промолвила она наконец. – Это…

Но тут Орест крепко сжал ее запястье, и она поняла, что он обо всем догадался – без слов.

– Вам надо переодеться… Даша!

Подбежавшая Даша накинула на свою горемычную госпожу какое-то покрывало. Сидя на земле, Амалия заплакала. Ее бил озноб, у нее кружилась голова, ее мутило. Слезы лились у нее по щекам, и она ничего не могла с собой поделать, чтобы унять их.

– Амалия Константиновна… – позвал ее Полонский, страдальчески скривившись.

Он протянул ей руку, Орест подхватил Амалию с другой стороны, и вдвоем они помогли ей подняться. Без их помощи она бы не смогла добраться до купальни – так сильно у нее подкашивались ноги от слабости и пережитого ужаса. Но солнце светило по-прежнему ярко, и она все еще была жива, несмотря ни на что.

В купальне Даша помогла ей одеться. Орест и Евгений остались стоять снаружи. Оба вымокли с головы до ног. Они ехали к Карелину, когда возле реки услышали отчаянные крики мадам Ренар, которая по-французски звала на помощь. Смешная француженка единственная из всех, кто находился в воде, заметила, что с Амалией что-то неладно. Медлить было нельзя, и друзья, как были, в одежде бросились в воду. Как оказалось, они подоспели вовремя.

– Черт, – мрачно сказал Орест, стоя у входа в купальню, – папиросы намокли.

Полонский искоса посмотрел на него.

– Слушай, Орест, – не выдержал он, – ты не думаешь, что…

– Я думаю, что мы с тобой болваны, – просто ответил князь, – а следователь оказался прав. Ты видел ее лицо?

Полонский помрачнел.

– Что же нам делать? – спросил он.

Орест сощурился. Поглядел на ивы, на небо, на туго натянутую излучину реки.

– Сначала отвезем ее домой, – сказал он, – и вызовем к ней доктора. А дальше – поглядим.

Он беспечно улыбнулся. Но даже Евгений Полонский, который не знал, что точно так же князь Рокотов улыбался перед дуэлью с Витгенштейном, невольно поежился, завидев его улыбку.

Глава 17

Амалия не помнила, как она добралась до Ясенева. Это было как сон. Да, как какой-то странный сон, который упорно не желал кончаться. Экипаж трясся по дороге, и она покачивалась в такт его движениям. Ей не хотелось никого видеть, не хотелось ни о чем думать. Она закрыла глаза и подставила солнечному свету лицо, и нежные лучи гладили его, как пальцы.

Вот и усадьба. Теперь мимо грезящих статуй, мимо молчащего фонтана и его насупившихся купидонов, вверх по ступеням главной лестницы… Со скрипом отворяется дверь. Ее комната. Амалия поглядела на кровать, и что-то в ней всколыхнулось. Она подумала: «Если бы я умерла, наверное, сюда бы и положили мое тело». Она зябко поежилась и села в кресло. Орест шепотом велел Даше принести полотенце, наклонился над Амалией и стал осторожно вытирать ей полотенцем лоб и мокрые волосы. Евгений Полонский с мрачным лицом переминался с ноги на ногу в дверях.