Меченые - Шведов Сергей Владимирович - Страница 72

Увы, благородные труды Хаслумского, направленные на объединение всего Лэнда, не встретили понимания в Приграничье. И возглавил это сопротивление ярл Гоонский, человек неглупый, но излишне честолюбивый. Гоонский бык был хитер, силен, увертлив и не желал идти ни на какие соглашения с орденом, лихорадочно вербуя сторонников не только в Приграничье, но и в Нордлэнде. Большим приобретением для истинных христиан явился в это сложное время Бьерн Брандомский – человек, бесспорно, влиятельный в Приграничье, но опасный своей непредсказуемостью. Все попытки Брандомского поссорить капитана меченых Чуба с ярлом Гоонским и тем самым оправдать военное вмешательство Нордлэнда в дела соседей заканчивались провалом. Эти люто ненавидящие друг друга люди ловко маневрировали и на открытое столкновение не шли, предпочитая хрупкое перемирие откровенной драке. Связующим звеном между капитаном меченых и ярлом был Ожский замок. С помощью хитроумной интриги серым удалось избавиться от хозяйки замка и от Ульфа, командира Ожской дружины, имевшего немалые связи в Нордлэнде, но на их место встал Тор Нидрасский, человек еще более опасный если не своим умом, то положением, богатством, связями в среде нордлэндской и приграничной знати. Совместный приезд в Бург Тора Нидрасского и племянника Гоонского быка Эйрика Маэларского должен был продемонстрировать потенциальным союзникам, что в случае необходимости ярл Эйнар и капитан меченых готовы объединить усилия в борьбе против нордлэндской короны и ордена. А Бент Хаслумский был далек от того, чтобы списывать Меченых со счетов ввиду их малой численности. Слишком уж легкомысленным братьям по вере он напомнил о разгроме, Учиненном тридцатью мечеными, во главе с капитаном Тузом почти тысячному войску ярла Гоонского, которого трудно обвинить в незнании воинского дела.

– В любом случае Тора Нидрасского следует убрать: если не с помощью церкви, обвинив в ереси, то хотя бы с помощью наемных убийц.

Рекин Лаудсвильский высказался слишком уж откровенно, забыв о приличиях. Епископ Буржский счел необходимым выразить по этому поводу протест. Хаслумский его поддержал, но довольно вяло.

– Надо усилить обработку схваченного меченого, – заявил мясник Колбейн, – и выбить у него показания против владетеля.

Хаслумский поморщился – буржские купчики с каждым днем вели себя все наглее и наглее. Благородный Бент был не против привлечения в орден городской черни, но не в высший же совет! Этот мордатый мясник того и гляди вместо серой сутаны напялит на себя алый владетельский плащ.

Бьерн Брандомский, новообращенный член ордена, выразил сомнение в том, что меченого удастся сломить. Лось почти половину своей недолгой жизни провел с молчунами, и неизвестно, чему его научили проклятые колдуны.

Хитроумный Бьерн был разочарован сегодняшней встречей. Дешевые декорации вызвали раздражение у приграничного владетеля. Ему не понравились полутемные подвалы, бесконечные подземные переходы, утомительные в своей искусственности церемонии. Конечно, застывшие истуканами вдоль стен серые монахи с надвинутыми, не иначе как в подражание молчунам, на глаза капюшонами могли вызвать холодок в области спины у робких новичков, но Брандомский видел в своей жизни зверя и пострашнее кошки. Владетель ценил силу, а ее-то ему забыли продемонстрировать.

Хаслумский выразил сомнение в том, что удастся избежать поединка:

– Может быть, благородный Лаудсвильский вспомнит наконец славу своих предков и окажет ордену еще одну неоценимую услугу?

Слова Бента прозвучали как откровенная насмешка. Рекин вспыхнул и собрался уже было ответить врагу, но его опередил владетель Аграамский:

– Нет необходимости участвовать в поединке самому владетелю, достаточно подобрать ему надежного заместителя.

– Не думаю, что подобный ход добавит нам популярности у городского сброда, – покачал головой Хаслумский.

– Лучше уж подставить под меч голову болвана, чем светлую голову благородного Рекина, – поддержал Аграамского Брандомский. – Я хорошо знаю Тора: шансов у Лаудсвильского не больше, чем у ягненка под ножом мясника.

Нелестное мнение о его доблестях, высказанное столь решительным образом, не огорчило Рекина, который с благодарностью посмотрел на хулителя.

– В таком случае болван должен быть крепким парнем, – заметил Хафтур Колбейн, – орден не может позволить себе поражение на Божьем суде.

– Я не знаю человека, который совладал с Тором в честном поединке.

– Значит, поединок не будет честным, – спокойно сказал Колбейн, и его маленькие глазки с вызовом уставились на владетеля.

Такой оборот дела не понравился Бьерну. Нельзя сказать, что Брандомский был уж слишком щепетилен в выборе средств, но он еще не потерял надежду привлечь Тора на свою сторону.

– У благородного Бьерна есть другие предложения? – холодно спросил Унглинский.

Предложения у Брандомского были, и он не замедлил их изложить. Самое сильное впечатление на присутствующих произвела история с шестью наемниками, которые жизнями заплатили за неосторожное желание проникнуть в тайну владетеля Нидрасского.

– Если благородный Тор – меченый, – робко заметил Аграамский, – то ему придется отказаться от Нидрасских земель.

– И не только Нидрасских, – холодно заметил епископ Буржский. – Церковь на законном основании может ставить перед королем вопрос о конфискации земель владетеля-еретика в пользу ордена.

– Эта отметина на его теле стоит дороже королевской печати! – с восторгом воскликнул Лаудсвильский.

– Не торопись, благородный Рекин, делить шкуру неубитого медведя, – усмехнулся Хаслумский. – Эта догадка Брандомского нуждается в подтверждении. Владетеля не разденешь на улице, чтобы осмотреть его тело.

– А почему бы не попытаться? – вызывающе спросил Рекин.

– Тогда, может быть, это сделаешь ты? – Хаслумский с презрением посмотрел на владетеля. – Тор никогда не ходит один, а чтобы одолеть трех меченых, потребуется полсотни грабителей.

– Если мужчина не в силах раздеть мужчину, то при известных обстоятельствах это легко может сделать женщина, – Брандомский цинично усмехнулся и обвел присутствующих насмешливыми глазами.

– Вряд ли Тор польстится на продажную женщину.

– А кто говорит о продажных женщинах? – отпарировал Бьерн. – Тор Нидрасский достаточно хорош даже для весьма высокопоставленных особ.

Улыбка Бьерна не понравилась первому министру, но из привычной предосторожности он промолчал. У Хаслумского не было уверенности, что Брандомский намекает на королеву Ингрид.

– А потом, благородные господа, – продолжал Бьерн, – я бы предпочел видеть Тора живым членом ордена, а не мертвым меченым. Уверяю вас, это значительно облегчит нам решение всех задач в Приграничье. Имея в руках такие улики против благородного Тора, мы всегда будем держать его на коротком поводке.

К удивлению Бента, Унглинский согласился с приграничным владетелем.

– А если мальчишка откажется быть марионеткой? – спросил Колбейн.

– Значит, у нас будет мертвая марионетка вместо живой, – жестко сказал Труффинн. – Мы сумеем воспользоваться и мертвой.

Унглинский бросил на Колбейна многозначительный взгляд. Мясник с готовностью, но незаметно для окружающих кивнул головой.