Хуан Дьявол (ЛП) - Адамс Браво Каридад - Страница 6

- Сынок, ради Бога… – скорбно взывала София.

- У меня было дикое желание встретиться с ним наедине, лицом к лицу, и я побежал в сторону грязного квартала, где нашел его однажды. Я прошел таверну, дошел до последней хижины, и там оказался он, глупо удовлетворенный. Он играл и выигрывал. У него была удачная полоса. Девять раз выигрывала его бубновая дама. И у меня начались ужасные ассоциации каждый раз, когда он кричал «Бубновая дама». Это было, словно он выплевывал ее имя.

С глупым хвастовством он бросил вызов миру: «Кто хочет попытать судьбу с Хуаном Дьяволом?» Это было для меня вызовом. Он притворился, что не видит меня, но я был уверен, что буду сражаться с ним там, в его гнусном мире. Он победил в моем мире, на суде его признали невиновным, а я хотел победить в его мире. Тогда я бросил мешок денег на стол…

Первая победа была моей, но он попросил реванш, швырнув на стол все, что было в его карманах. Он обезумел от злобы потерять все, а я хотел выиграть все. Все… вплоть до его мерзкого корабля, куда он осмелился однажды посадить ее со всеми правами, которые в помешательстве я дал ему. Я хотел выиграть все. Даже ценой жизни, последней карты и играл, как сумасшедший, теряя. Теряя… Я потерял больше, чем у меня было. Затем подписал бумаги. Потом хотел броситься на него, но меня задержали, схватили, выволокли оттуда. Грязные псы осмелились, а он смеялся, загребая руками деньги! Если бы ты видела, как он был ужасно похож на отца в тот момент!

- Сынок! Что ты говоришь? – воскликнула София с ужасом, отразившемся на бледном лице.

- Поэтому меня вышвырнули. Я не мог ничего поделать. И уже в дверях, он крикнул мне, как безумный: «Благодарю тебя, Ренато. Это часть моего наследства.»

- О! О…! – шептала София, задыхаясь, и упала без сознания.

- Мама! Мама! Что с тобой? – встревожился Ренато.

- Сеньор Ренато…! – воскликнула Янина, поспешно подойдя, словно выросла из-под земли. – Это осложнение. Нужно положить ее на кровать.

- Я отнесу. Подготовьте быстро сердечные капли, эфир. Мама! Мама!

Ренато мягко положил слабое тело матери на широкое старинное ложе из красного дерева, пока Янина усердно расставляла рядом с собой флаконы из соли, эфира, и побежала готовить сердечные капли.

- Мама, мама…! Я глупец. Я не должен был говорить тебе. Я плохо сделал, очень плохо…

- Ренато, сынок… – шептала София с усилием, едва открыв глаза.

- Вот капли, – предложила Янина, любезно приближаясь. – Выпейте.

- Да, да, выпей, мама, ты сразу почувствуешь себя лучше. Пожалуйста, выпей все. Закрой глаза и успокойся. Успокойся. Я буду рядом…

София закрыла глаза и не двигалась. Ренато удалился на несколько шагов, пошатываясь, как пьяный, за ним следил горящий взгляд Янины, а когда закрылась дверь, она пошла за ним.

- Сеньор Ренато. Я прикажу послать за доктором. Доктор сказал, что с сеньорой может случится припадок, расстройство для нее – то же самое, что вонзить в нее кинжал, возможно, было бы уместным вам знать, что у вас неприятности в последнее время.

- Сожалею всей душой, что заставил ее перенести это.

- Простите, сеньор, я говорила не про вас. Кое-кто, кажется, готовит неприятности для сеньоры, умышленно позволяя себе использовать их. Не хочу, чтобы сеньор заставлял называть имя, не думаю, что необходимо. Нужно немного подумать, чтобы понять источник отравы в доме. С вашего позволения, сеньор.

Она ушла, словно рассеявшись в тумане. Озабоченный Ренато сделал несколько шагов. Он дошел до комнаты, отягощенной полками, набитыми пыльными книгами, и упал в кресло, опустив голову в ладони, бормоча:

- Твое наследство, Хуан. Да. Ты получишь все свое наследство!

- Разве это не фантастическое количество денег, Ноэль?

- Да, сынок, это как сон. Какая полоса удачи, какая умопомрачительная удача! Никогда не думал, что такое может происходить. Тут по крайней мере сто тысяч франков, целое состояние, понимаешь? С этим ты можешь открыть любое дело, какое хочешь. Построить дом на Мысе Дьявола. Если бы я был на твоем месте, то помылся бы немедленно, сбрил эту пиратскую бороду, оделся как порядочный человек и направился к Монастырю Воплощенного Слова.

- Зачем? Для чего?

- Не задавай вопросов в таком тоне. Для чего же еще? Чтобы сказать ей, что ты не хотел вести ее в таверну, что можешь предложить ей достойный и приличный очаг; жизнь начинается, или может начаться в любой момент, ты начнешь новую жизнь в свои двадцать шесть лет для нее, ради нее. Потому что она твоя жена, и потому что ты любишь ее.

Хуан Дьявол встал, отодвинув в сторону маленький стол в комнате, где царил беспорядок и где были свалены в кучу монеты и банкноты. Одна из трущоб, которыми изобилуют улочки этого района, каморка с комнатами внутри.

- Почему вы пытаетесь превратить меня в того, кем я никогда не буду? Если бы я думал, что эти грязные банкноты, выигранные одним махом судьбы, были способны изменить чувства Моники, то я решил бы, что это того не стоит.

- Сынок, это не из-за денег. Пойми. С этим ты можешь совершенно изменить жизнь и поведение. Кто тебя уверил, что Моника не любит тебя?

- Ноэль, мой дорогой Ноэль, не настаивайте, – посоветовал Хуан печально. – Я прекрасно знаю и уважаю это. Несмотря ни на что, она любит его. Я совершенно уверен.

- Ну хорошо, если ты так уверен, – заметил Ноэль гневно. – Почему же не дашь ей свободу и не уедешь далеко?

- Я не привязываю и не порабощаю. Не сказав ни слова, она ушла в монастырь и оттуда просит расторжения нашего брака.

- Не верю!

- Почему не верите? Которая сказала, очень уверена…

- Уверена. Значит, это была женщина. Это была она, не так ли? – не в силах сдерживаться Ноэль взорвался: – Дьявол пришел с ней! И после этого ты не хочешь, чтобы я называл тебя ребенком, когда ты ведешь себя так? Как ты можешь верить тому, что выходит из этого рта?

- Не думайте, что я такой ребенок, Ноэль. Этот рот обманывает, плетет интриги, лжет, создает миры по своим дьявольским капризам, но не лгал об этом. Я прекрасно знаю, что чувствует Моника. На миг я мог обмануться, но не более. Пока она моя жена, ее долг быть со мной, и это будет законно во всех отношениях. Добросовестность послушницы пугает ее, заставляет думать, что она грешит мечтами. Не будучи моей женой, она сможет мечтать, не упрекая совесть, не мучаясь сомнениями.

- Если бы было так, как ты говоришь. Замужем или нет, это невозможно для нее.

- И что? Она может мечтать, как захочет. Мечтая, что ее жизнь проходит с ним. Мечтая о нем, она будет хотеть смерти! А он… – он прервался на секунду и яростно отверг: – Нет. О нем будут ее мечты. А он уже на пределе и не остановится ни перед чем. Он с ног до головы Д`Отремон…

- А ты, разве нет?

- Я…? Может быть. Но я не хотел бы им быть. Я хотел бы быть, по правде говоря, ничьим сыном и не знать, какая кровь бежит по венам. Клянусь, что мог бы вздохнуть свободней, если б не знал этого. Рядом с этим именем возвращается весь ужас моего детства: лачуга Бертолоци, жестокость человека, который мстил моей невинной плоти всей болью обид. Я даже не могу вызвать в памяти единственный образ, который мог бы смягчить все: образ матери, представление о том, что видел ее хотя бы раз. Вы видели ее, Ноэль? Можете рассказать, какой она была?

- Я видел ее, да. Но для чего нам говорить об этом? – пробормотал взволнованный старик, пытаясь успокоиться. – Незачем творить ужасное настоящее, вороша прошлое. Твоя мать была несчастной и красивой. Еще могу сказать: в ней не было корысти, она не искала выгоды. Она согрешила из-за любви и заплатила за грех слезами и кровью. Я видел ее несколько раз и не могу сказать, какой была ее улыбка, но какими были ее слезы, я видел…

- В таком случае, я ненавижу его еще больше этого Франсиско Д`Отремон, который дал мне жизнь!

- Он тоже любил ее. Любил глубоко и искренне. Хотя ты не веришь, но за его огромной и безмерной гордыней билось сердце. Поэтому я хочу обуздать твою. Гордыня была первым грехом на свете. Не впадай в нее…