Наследие. Трилогия (ЛП) - Джемисин Нора Кейта - Страница 109

С дальнего конца Гульбища донесся топот сапог. От усталости и неожиданного достатка я совсем утратила бдительность и поэтому сперва не обратила на шум особого внимания; и потом, вокруг еще толклось порядочно народу, хотя другие продавцы тоже сворачивались. Будь я повнимательней, я бы немедленно узнала приближавшиеся сапоги. А так я спохватилась только тогда, когда заговорил их обладатель.

— Отлично, Орри Шот, — произнес голос, который я весь день боялась услышать.

Римарн Ди! Благие боги, только не это!..

— Умница, отличный рисунок, прямо как сигнальный фонарь для нас, — сказал он, останавливаясь как раз по ту сторону моего неба и солнц.

За его сапогами следовало еще три пары других. Таких же тяжко и неотвратимо ступающих. Жутко знакомых. Я поднялась на ноги, меня затрясло.

— Я-то думал, ты уже на полдороге к Нимаро, — продолжал жрец. — Представь мое удивление, когда я вновь почуял знакомый запашок магии, да еще и совсем рядом!

— Знать ничего не знаю, — заикаясь, выдавила я и так вцепилась в свой посох, словно от этого зависела моя жизнь. — Я понятия не имею, кто убил леди Роул! И я не из богов, я простой человек!

— Да меня это давным-давно уже не заботит, — ответил он.

По холодной ярости в его голосе я поняла: он обнаружил то малое, что осталось от его людей после пиршества Лил. Это значило, что я пропала, окончательно и бесповоротно.

— Мне нужен твой дружок, — сказал превит. — Тот беловолосый маронейский мерзавец. Где он?

В первое мгновение я даже не поняла, о ком шла речь. Солнышко? Разве у него белые волосы?..

— Он никому ничего не сделал, — вырвалось у меня. Боги, я солгала, а Римарн был писцом; его не проведешь. — В смысле, там еще была та богорожденная, ее зовут Лил. Она…

— Хватит! — рявкнул он и отвернулся. — Взять ее!

Сапоги затопали все разом, приближаясь ко мне. Я попятилась, спотыкаясь, но отступать было некуда. Что они со мной сделают? Забьют насмерть прямо здесь, мстя за собратьев по службе? Отволокут в Белый зал и там устроят допрос? Я задыхалась от ужаса, сердце порывалось выпрыгнуть из груди. Что делать, боги, что делать?..

Дальнейшее произошло очень быстро и одновременно…

*

«Почему? — давным-давно спрашивала я отца. — Почему я не должна никому показывать свои рисунки? Это же просто краска». Ну да, они не всем нравятся, иные находят их беспокоящими, даже возмутительными… но ведь они никому не причиняют вреда?

«Они — волшебные, — отвечал мне отец. — В них магия». Много-много раз повторял он эти слова, только я не слушала. Вернее, не принимала. «А такой магии, чтобы не причиняла вреда, попросту не бывает…»

Блюстители Порядка наступили на мой рисунок.

— Нет, — прошептала я, ощущая их приближение. — Пожалуйста…

— Бедная девочка, — послышался откуда-то голос женщины, той, что желала знать, профессионально ли я рисую.

Она стояла поодаль, в толпе. Все эти люди только что объяснялись мне в любви. Теперь они стояли в сторонке и ничего не делали. Не мешали Блюстителям вымещать на мне зло.

— Брось палку, женщина, — раздраженно сказал один из этих последних.

Я только крепче стиснула пальцы. Воздух не пролезал в горло. Ну почему они это делают? Они же прекрасно знают, что я не убивала Роул и что я не божество. Да, у меня было чуть-чуть магии, но они сами померли бы со смеху, узнав, какие «невероятные силы» я пытаюсь скрывать. Для кого может представлять угрозу слепая художница?..

— Пожалуйста… пожалуйста, — твердила я как заведенная.

Я чуть не плакала, словно та птица, что произносила мое имя: пожалуйста — всхлип — пожалуйста…

Сильная рука перехватила мой посох, и мне вдруг обожгло глаза. Где-то позади глазных яблок, глубоко внутри головы, клокотал жаркий комок. Клокотал и рвался наружу. Я судорожно зажмурилась, и ужас помножился еще и на боль.

— Прочь от меня! — завизжала я что было силы.

Я пыталась драться, бестолково размахивая руками и посохом. Ладонь уперлась в чью-то грудь…

Рука Солнышка на моей груди — рука, готовая поразить невольную свидетельницу его срама…

…и толкнула.

*

Мне трудно описать то, что произошло, — даже теперь. Уж прости меня.

Где-то далеко-далеко находится одно из небес. Оно очень горячее и пустое. Оно нависает над головой, как и полагается небу, и в нем пылают два солнца. Небо, которое я нарисовала, понимаете?

Теперь я знаю, что оно существует в реальности. Где-то там, далеко.

Когда я заорала в голос, силясь отпихнуть Блюстителя, жар, полнивший мои глазницы, переплавился в свет. Перед моим мысленным взором предстало видение чьих-то ног, проваливающихся в это раскаленное небо… вверх тормашками, снизу вверх. Ноги, потом бедра, бьющиеся, брыкающиеся.

Они падали. Они упали. И при них больше ничего не было.

*

Что-то изменилось кругом…

Осознав эту перемену, я заморгала. Всюду вопили и визжали на множество голосов. Слышался топот бегущих ног. Что-то своротило один из моих столиков. Я отступила на шаг. Разило кровью и еще чем-то совсем уж отвратным: человеческими отходами, желчью… а главное — немыслимым страхом.

Я вдруг сообразила, что больше не могу видеть свой рисунок. То есть он еще был на месте — я по-прежнему различала его края. Однако его сияние странным образом меркло, словно магия была на что-то потрачена. И еще всю середину рисунка затеняли три большие темные кляксы. Они растекались в стороны, наползая одна на другую. Не волшебные, просто жидкие.

Голос Римарна Ди звучал невнятно от ужаса:

— Что ты с ними сделала, маронейская сучка? Во имя Отца Небесного, что ты с ними сделала?

— Что?.. Чт-т-то?.. — заикалась я.

У меня болели глаза. Раскалывалась голова. Меня тошнило от вони. Я сейчас упаду. Всю кожу изнутри щиплет. Во рту вкус вины, но почему? Я не понимаю…

Римарн громко кричал, призывая кого-то на помощь. Судя по голосу, он напрягал все силы, пытаясь сдвинуть нечто тяжелое. Раздался влажный звук… Я содрогнулась. Я совсем не хотела знать, что произвело его.

Тут я ощутила рядом с собой сразу двоих. Они осторожно взяли меня под руки.

— Пора в путь, малышка, — сказал жизнерадостный мужской голос.

Я узнала подручного Сумасброда. Во имя всех Преисподних, откуда он появился?.. В следующий миг окружающий мир рассыпался искрами, а когда собрался обратно, мы были уже в другом месте. Крики и топот сменились тишиной. Повеяло ароматным воздухом, теплым и влажным. Кругом разливалось сине-зеленое спокойствие, исполненное равновесия. Мы были в доме Сумасброда.

Мне следовало порадоваться убежищу, но что-то я не чувствовала себя в безопасности.

— Что произошло? — спросила я ближайшего богорожденного. — Прошу, объясните! Что я… я ведь что-то сделала, верно? Но что?..

— А ты разве не знаешь? — спросила вторая подручная Сумасброда, женщина.

Она стояла с другой стороны и, по-моему, ушам своим не верила.

— Нет, — ответила я. — И, по сути, я не хотела знать. Но все-таки повторила: — Пожалуйста, объясните…

— Я не знаю, как это у тебя получилось, — медленно проговорила она.

В ее голосе звучало что-то подозрительно похожее на благоговение. Что за чепуха, ведь это она — богиня, а вовсе не я.

— Ни разу не видела, чтобы смертные такое проделывали. Просто твой рисунок…

Она умолкла, не договорив.

— Он стал

энармхукдаталвасл

, хотя и не вполне

шуван

, — произнес ее напарник.

Слова божественного языка коротко кольнули мне глаза, и я невольно зажмурилась. Такое у меня свойство, чуть что — жмуриться. Почему, кстати, больно стало именно глазам? По каждому словно ударили изнутри. А богорожденный продолжал:

— Твой рисунок сотворил путь и на мгновение соединил два мира, разделенные миллионами звезд. Жуткая штука!