На безымянной высоте - Черняков Юрий Веняаминович - Страница 3

— Вот-вот... Соедини меня со штабом корпуса, — ска­зал Самсонов молоденькой телефонистке. — С полков­ником Егоровым. Только быстро.

* * *

Майор Иноземцев — высокий, поджарый, с колючим взглядом, уже вылез из «виллиса» и направился к поджи­давшему его и еще нескольких офицеров американскому «Дугласу», чьи моторы уже работали, а винты подняли пыль над фронтовым аэродромом, когда рядом притор­мозила догнавшая их «эмка», в которой сидел полковник Егоров — коренастый, моложавый, крупноголовый и как лунь седой.

— Здравия желаю, Игорь Андреевич! — козырнул Иноземцев. — Что, вместе в Москву летим?

— Никак нет, Сергей Павлович. Вместе остаемся! — Полковник постарался перекричать гул моторов. — Еле вас догнал. Есть приказ комкора: вы назначаетесь коман­диром Четырнадцатого полка, где прежде служили.

— А что случилось с Морозовым? Его повысили, пе­ревели от нас или...

— Да, Сергей Павлович. Или. Снайпер его подстре­лил. Сегодня утром пришло донесение.

2

Около трех часов ночи разведчики Степан Каморин и Михаил Лопатин в маскхалатах подползли к переднему краю обороны противника и какое-то время лежали не­подвижно, вжав головы в траву и вслушиваясь в доно­сившиеся из немецких окопов разговоры.

Каморин взглянул на Лопатина и показал ему сначала два пальца, потом добавил третий. Кивнул в правую сто­рону, туда, где окоп пересекался с неглубоким овражком и откуда доносилась ночная оратория лягушачьего хора.

Лопатин понимающе кивнул и бесшумно пополз сле­дом за Камориным в сторону овражка, распластавшись в траве. Хор лягушек стал громче, как если бы их что-то встревожило, но это не остановило разведчиков.

Они проползли по дну оврага, выбрались наверх и увидели небольшой блиндаж, из которого доносились храп и сопение спящих немцев.

Они замерли, выжидая. Ждать пришлось довольно долго. Солнце еще не встало, когда из блиндажа показа­лась лысая голова и толстощекое лицо настоящего бюр­гера, большого любителя пива.

Расчет разведчиков был прост: мужчины в пожилом возрасте часто по ночам бегают мочиться. А пожилые люди на войне — это чаще всего старшие офицеры. Вот тут их и бери, в этот самый интимный момент, как ни противно, когда они особенно беспомощны.

Правда, пожилых немцев в результате тотальной мо­билизации, проводимой фюрером, на фронте в последнее время становилось все больше.

Зевая и дрожа от холода, немец с трудом выбрался наверх, стал за ближайший куст, расстегнул кальсоны —

лько собрался облегчить мочевой пузырь, как после­довал тяжелый удар по голове, затем в рот ему засунули кляп...

Немец только всхрапнул, и снова все затихло. А ля­гушки, не останавливаясь, продолжили свою извечную тему.

Едва могучий Степан взвалил на себя немца, как Михаил сделал ему предупредительный знак. Степан услышал шаги приближающегося немецкого патруля, но не растерялся. Быстро опустив оглушенного немца в овраг, лег на него сверху, и разведчики замерли, вжима­ясь в землю.

Патрульные, негромко переговариваясь, прошли мимо всего в нескольких шагах. Они замерзли в предут­ренней сырости и были озабочены только одним: быст­рее бы смениться. Прошли, и опять все стихло.

Разведчики снова поползли обратно к своим, волоча за собой связанного немца и замирая, когда в небо, шипя, взлетала осветительная ракета.

Но как только они выбрались из овражка и до нашей передовой оставались считанные метры, с нашей сторо­ны ударили автоматные очереди — одна, потом вторая, и разведчики в очередной раз вжались в землю, стараясь с ней слиться. Пуля сбила со Степана пилотку, в ответ он громко выматерился.

— Эй, вы там... Спросонья, что ли? — выкрикнул Лопатин.

— А... это кто? Свои, что ли? — донесся озабоченный голос, — должно быть, солдатик из пополнения со сна решил, будто к нему со всех сторон подбираются враги.

— Нет, это Гитлер с Геббельсом к тебе на пироги по­жаловали, — громко сказал Степан. — Держись, щас язык на жопу буду натягивать!

Над нашим передним краем взмыла осветительная ракета, разведчики с «языком» замерли, и немцы на вся­кий случай дали пару очередей в сторону русских окопов.

Они перебрались еще через один овраг, поросший гу­стым кустарником, и Каморин прокричал по-птичьи, приложив руки ко рту.

В ответ из небольшого окопа-секрета донесся тихий голос разведчика Прохора Полунина:

— Степа, Миша, вы?

— Мы, кто ж еще... — буркнул недовольный Сте­пан. — Давай не спи, принимай...

И они свалили в окоп связанного немца. Прохор ощупал окровавленную голову беспамятного немца,

— Степа, ты его, случаем, не убил?

— Случаем, нет. Перевяжи его получше, что ли, раз не нравится... Или воды ему плесни... Так кто там по мне стре­лял, кто пилотку продырявил? — спросил он громко.

— Да это вон они, пехота. — Прохор пренебрежитель­но мотнул головой в сторону соседних окопов. — Попол­нение, мать их так. Со страху, как всегда.

Степан выбрался из окопа разведчиков, подошел к соседнему.

— Кто стрелял, спрашиваю? Не боись, ничего не сде­лаю. Только выпорю и в угол на горох поставлю.

Окопы безмолвствовали.

— Ну я... — послышался полудетский голос. — Изви­ните. Я не нарочно... Больше не буду.

Из окопов послышалось дружное ржание нескольких десятков мужских глоток, и немцы снова дали несколько очередей в сторону русских. На всякий случай.

* * *

Старшина Иван Безухов — пожилой, коренастый и лобастый — вышел из прифронтового госпиталя, замет­но прихрамывая на одну ногу.

 — Ну че, Вань, больше не свидимся? — кричали ему с разных сторон.

— Да как тут загадывать? — Он развел руками. — До первой пули, как всегда.

Его догнала моложавая, в пышном теле, санитарка и сунула промасленный пакет, сложенный из фронтовой газеты.

— Ваня, твои любимые, с капусткой... До обеда поче­му не подождал?

— Да ладно тебе, Нюра, меня сейчас в полку на до­вольствие поставят, да и ваши повара от пуза покорми­ли, как узнали, что выписывают.

— Может, еще свидимся, а? — вполголоса прогово­рила она и опустила глаза.

— Может, и так, — не исключил Иван Безухов. — Гора с горой, говорят, не сходятся, а человеки... Только не здесь, ладно? А в других местах. Вы же к себе в госпиталь без пули в ноге иль осколка в интересном месте не при­нимаете?

— Я вот свой адресок тут записала... На всякий слу­чай. — Нюра, оглядываясь, несмело сунула старшине записку.

— Вот, ей-богу... Нюра, говорил же тебе. А если моя жена вдруг отыщется?

— А если нет... Сам же говорил, год не отзывается она на твои письма.

— Мне-то, Нюра, уже за пятьдесят, сама знаешь, — негромко сказал Иван и взял ее за локоть. — А ты еще вон какая молодуха.

 В самом соку. Может, для тебя кто помо­ложе найдется. А не такой хрен старый. Подумай, а...

— Все равно напиши. — Ее голос дрогнул, она вырва­ла локоть и пошла назад не оглядываясь.

Старшина Безухов не без сожаления посмотрел ей вслед, потом закинул вещмешок за спину и вышел через КПП на дорогу. Он вытянул руку, голосуя, и, как по заказу, возле него затормозила та самая полуторка «ЗИС-5» из его полка, что недавно отвозила тяжело раненного ком­полка. Теперь в ее кузове сидела самая разношерстная фронтовая публика.

— Никак Семеныч! — обрадовался старшине Безухо-ву пожилой водитель, рядом с которым сидел незнако­мый, средних лет капитан.

— Здорово, Глебушка, — воскликнул Иван и закрях­тел, забираясь в кузов. — Это все, что ли, в хозяйство Морозова едут?

— Все, — ответил водитель. — А ты все по госпита­лям прохлаждаешься?

— Да вот... Не ждал, не гадал, опять пулю схлопотал повыше лодыжки... Прилетела шальная откуда-то, даже не пойму. Веришь, даже выстрела не слышал. Новости какие есть? Как живете-то, как воюете?

— Без тебя не начнем... Батю вот вчера подстрели­ли, — сказал водитель. — Сразу увезли.