Фотография как... - Лапин Александр Иосифович - Страница 34

Не правда ли, совершенно другая задача и другое решение? Композиция организует восприятие, но все же главная ее цель — выразительность и гармония.

Можно забыть про сюжет, про «недетскую разумность» во взгляде младенца — «не то испуг и тревога, не то гнев и властность», про то, что «Ее чудные темные глаза широко и доверчиво раскрыты, как у человека, который многое видит и многого ожидает; они широко расставлены и слегка увеличены; над ними чуть вскинуты тонкие дуги бровей. Ее лицо спокойно, ни один мускул не дрогнет в нем, и только в губах ее есть нечто робкое, почти детское

— и эти черточки робости и доброты в женщине, перед которой снимает тиару и падает на колени земной владыка, придают ее образу глубину, которой не обладает ни одна другая Мадонна Рафаэля» (М. Алпатов, 2 - 94).

Так вот, можно хотя бы мысленно провести совершенно кощунственный эксперимент — закрыть лица младенца и Марии — общее впечатление не изменится, потому что хранитель духовного содержания этой великой картины — не только написанное на лицах, но, главным образом, композиция изображения. Иначе говоря, композиция содержательна, она выражает нечто сверх сюжета. И опять-таки ни одной лишней детали, все работают не столько на раскрытие сюжета, сколько на красоту (не украшательство, настоящую красоту гармонических отношений).

Композиция Рафаэля в отличие от репинской не спрятана, она открыта для восприятия, зритель должен ее почувствовать, воспринять эмоционально.

Картина Рафаэля — еще один пример удивительного сочетания симметрии и асимметрии. Симметрия задана всем строем картины: от ниспадающего занавеса до расположения фигур. Это композиция Весы. Поэтому так много внимания мы уделяем двум крайним фигурам, их отличиям и смыслу этих отличий. Но внутри этой симметрии все асимметрично. Фигуры Сикста и Варвары, складки занавеса, даже херувимы у нижнего парапета зрительно уравновешены, но отнюдь не повторяют друг друга зеркально. Центральное положение фигуры Марии с младенцем подчеркивает ее важность, это смысловой центр. Геометрический центр картины приходится на голубой плащ Марии. А ее лицо, рука, которой она держит младенца, покрывало, наполненное ветром, — все это выше, это образует круг и является композиционным центром (акцент цвета внутри круга, илл. 313).

Вместе с тем это не главный композиционный центр картины. По сути, центров таких три или даже четыре, если считать группу херувимов. И главный из этих центров — фигура Сикста, она выделена цветом (золотистый цвет папского облачения, алая подкладка, основная линия которой будет потом повторяться много раз в картине, три удара белого цвета). Именно с фигуры Сикста и начинается движение глаза по картине. Потому, кстати, в зеркальном отражении, когда Сикст расположен справа, нарушается не только равновесие картины, но и ее смысл.

Дальше существуют два пути для глаза. Первый — это активная линия взгляда Сикста, она сразу приводит нас ко второму композиционному центру — лицу Марии и младенцу. Далее глаз перейдет к Варваре (повторение красного и голубого в ее одежде), по направлению ее взгляда спустится вниз к херувимам. И затем, а это и есть то самое главное, чего добивался художник, их взгляды опять организуют движение снизу вверх, от ног Мадонны к ее лицу, к тому кругу любви и заботы, который изобразил Рафаэль.

Это движение снизу вверх очень важно, оно дает ощущение возвышенности Мадонны, ее парения в воздухе. Оно необходимо еще и потому, что как бы заставляет зрителя сначала опустить голову перед Богоматерью, увидеть ее ноги, плащ и только потом подняться к ее лицу и божественному младенцу.

Движение в картине задано геометрическими формами:

• сходящиеся кверху половины занавеса;

• эти динамические линии повторяются дважды — в треугольнике, составленном из лиц четырех главных фигур, и в белой контрформе в нижней части картины (усеченный треугольник, направленный вверх; илл. 314).

Воображаемое движение снизу вверх и сопровождающее его реальное движение Мадонны сверху вниз — вот основа картины Рафаэля.

И второй путь глаза — от Сикста к лицу Марии — задан связью алой подкладки папского облачения и кусочка алого платья Мадонны у ее ноги (на рисунке выделены штриховкой). И в этом случае мы также совершаем движение снизу вверх по ее фигуре, которое было так необходимо художнику (илл. 315).

Таким образом, перед нами еще один пример, когда художник в композиции своей картины заложил определенную последовательность зрительского восприятия, которая определяет содержание картины, ее духовное наполнение.

Следует отметить также, насколько выразительны контрформы, в которые вписаны фигуры Сикста и Варвары (илл. 316).

Самое главное в картине Рафаэля, что позволяет говорить о музыкальности ее ритма, — это нюансы. Отброшенная ветром накидка, поднятая пола плаща, из-под которой виден кусочек алого платья, и сама форма этого кусочка, линии и очертания, которые повторяют и повторяют друг друга, переходы цветовых пятен с одной фигуры на другую — все это нюансы.

Расположение фигур задано с самого начала, но можно написать сотни картин с таким же точно расположением, которые не будут обладать и малой долей того единства и всепроницаю-щей гармонии, которыми славится «Сикстинская Мадонна» великого Рафаэля.

Ритм и движение. В композиции всегда имеются линии, массы и формы, которые выделены сильнее, и, кроме того, формы, более раздробленные и мелкие. Все они или часть из них могут быть объединены с помощью ритма.

Ритм — это периодическая закономерная повторяемость одинаковых или схожих элементов, а также интервалов между ними. В изобразительном искусстве это обычно выглядит как повтор однородных элементов, которые при этом отличаются одним или несколькими признаками: цветом, очертаниями фигур, формой и размерами, направленностью и прочим. Это созвучие, похожесть и в то же время отличие компонентов на уровне нюансов.

Ритм ощущается в силу последовательного перемещения глаза вдоль ритмического ряда.

Ритмом всегда задается движение. Чтобы появилось ощущение ритма в изображении, требуется как минимум три повторения: вторая единица позволяет предчувствовать закономерность, третья — подтверждает ожидаемое.

Частный случай ритма — метр, то есть простая повторяемость одинаковых единиц, регулярный ритм. Ритм никогда не укладывается в метр, поэтому он живет и движется. Ритм —

это единство разнообразия и многообразия, это периодически разрешающийся конфликт ожидаемого и случившегося, и кроме того, — специфическое переживание «перебоя» ритма при его нарушении.

Самые разнообразные ритмы влияют тем или иным образом на жизнь человека — ритм сердечной деятельности ритм дыхания, смена дня и ночи, фазы лунного цикла, чередование времен года, элементы движения, циклы развития от зарождения до смерти и многое другое.

Столь же велико разнообразие ритмов в искусстве, начиная от боя барабана, организующего движение солдат, до ритмов в музыке и поэзии. Ритмы воздействуют эмоционально. Так, музыка способна повлиять на периодичность дыхания слушателя или даже привести к сокращению мышц. При зрительном восприятии возникает субъективное ощущение ритма у воспринимающего. Восприятие ритма — процесс активный, человек «переживает» его развитие, подсознательно сопоставляя ритм с прячущимся за ним метром.

В музыке, поэзии, танце, физическом труде ритм воспринимается в реальном времени.

В изобразительном искусстве это — время восприятия изображения.

Простейший вариант — разместить ритмические элементы в линейный ряд и прочитывать его слева направо. В первом случае это напоминает строй солдат по росту (илл.

317), во втором — спонтанное соединение пешеходов (илл. 318), в третьем — задержку движения (илл. 319), а в четвертом — его ускорение (илл. 320).