Крещенский апельсин - Басманова Елена - Страница 28

– Есть одно местечко, – охотно ответил Фалалей. – Скоро увидишь.

Неожиданно Фалалей остановился у телефонной станции и дернул за рукав Самсона. Шикнув, наставник шмыгнул за угол и прижался к афишной тумбе.

– Что случилось? – зашептал Самсон, боясь выглянуть из-за укрытия.

– Сыромясов идет, – зашипел Фалалей, – интересно, куда?

Он, низко надвинув на лицо шапку и подняв воротник, осторожно высунул из-за тумбы нос.

– К телефонисткам отправился, – пояснил Фалалей плотоядно. – Что-то многие из наших туда бегать повадились. А этот только что разглагольствовал, что если приодеть телефонисточек по последней моде… Неужели жирный тюлень ловеласничает?

– Он ведь совсем старик! – возразил Самсон. – Ему же за сорок!

– Тридцать девять, братец, – Фалалей похлопал по плечу друга, – да и сорок не беда для настоящего мужчины. Старый конь борозды не портит.

Самсон покраснел и постарался сменить тему.

– А вдруг и Платонов нас обманывал? Не следил вчера за Эдмундом, а тоже к телефонной барышне бегал? А Эдмунд лежал дома в своей постели…

– Все может быть, – философски заключил Фалалей, – здесь ни на кого полагаться нельзя. Ты, кстати, апельсин нашей Суламифи проверил?

– Нет, не успел. – Самсон отпрянул. – А ты думаешь…

– Ничего я не думаю. – Фалалей снова утянул Самсона в укрытие. – Я-то свой у баронессы оставил. Тихо. Смотри. Сыромясов. С девицей. Не удивлюсь, если следом за ним Мурыч покажется, он что-то о телефонистках строчит…

Молодые люди помедлили и вышли из-за тумбы, когда Сыромясов и девица удалились достаточно далеко.

– Ты за ним следить собираешься? – спросил Самсон. – Думаешь, жене изменяет? Думаешь, для материала сгодится?

Фалалей воззрился на стажера и пожевал нижнюю губу.

– Ты навел меня на запасную мысль, – сказал он наконец. – Дон Мигель наш, конечно, женат. Но жена у него молодая и красивая. Вряд ли он будет ей изменять с серенькой служащей. Ты барышню-то рассмотрел?

– Нет.

– Не очень. Сложение непропорциональное, ноги короткие.

В санях с именем Чубарова на боковине, подхваченных у телефонной станции, они добрались до кафе-кондитерской, где над дверьми на чугунном кронштейне висела вывеска вязью «Цветков и бр». С обеих сторон надписи нежные амуры в легких не по сезону рубашонках поглощали пирожные с пышными завитками крема. А в огромной витрине высился многоярусный торт из папье-маше, богато украшенный причудливым орнаментом, восковыми цветами, фигурками людей и животных, слева и справа от торта стояли хрустальные вазы с грудами раскрашенных пирожных-деревяшек, декорированных искусно вырезанными из цветной бумаги розочками.

– Надо подкрепиться, – заявил Фалалей, смело открывая двери в шикарное заведение.

Там он велел подскочившему официанту вызвать хозяина и, представившись, долго расспрашивал владельца кондитерской, какие пирожные пользуются самым большим спросом у блондинок.

Стоя рядом, Самсон переминался с ноги на ногу и с интересом рассматривал кондитерскую. Обшитые деревом стены, резные рамы, с заключенными в них панно: под зарослями экзотических растений, рисованных масляными красками, гордо выступали не менее яркие павлины. Низкий, резного же дерева потолок с кессонами, заполненными орнаментом из виноградных лоз, придавал кафе уютный вид. Торшеры и настенные бра с плафонами в виде тюльпанов освещали дивную картину: за столиками, в мягких креслицах восседали столичные лакомки, в основном хорошенькие дамы и барышни. Самсон внимательно изучал румяные, разгоряченные личики и ловил на себе кокетливые взоры. Минуты ему хватило, чтобы понять, что Эльзы среди лакомок нет.

Хозяин кондитерской усадил гостей за свободный столик у стойки, примостился рядом с ними и сам. По его сигналу молодым людям подали ароматный кофе и сласти. Хозяин с хитрыми глазами-щелочками радушно потчевал своих гостей, попутно поясняя, что строго следит за поставщиками, что для производства пирожных его кондитеры используют свежайший продукт, сливки и чухонское масло, никакого снятого молока или возмутительных подделок, вроде американского маргаринового масла из хлопчатника, как у других, да и главный кондитер у него настоящий француз, а не какой-нибудь мсье Русопят. Фалалей, уплетая пирожные, снисходительно кивал головою.

– Очень симпатичные безе и петишу. Полагаю, вашу продукцию ценят и в аристократических домах.

Хозяин замялся.

– Ну-ну, тоже мне государственная тайна, – небрежно фыркнул Фалалей. – Надо же знать, что хвалить.

Кондитерщик засиял в предвкушении рекламы и охотно перечислил свою знатную клиентуру и ее пристрастия. Причудливые названия пирожных так и сыпались из него, как из рога изобилия.

– А кому вы доставляете миндальные пирожные? – Фалалей ухватился за золотистую пористую лепешку с приправленной тертым орехом розовой кремовой розочкой посредине.

– В доме графа Темняева их любят, – бодро ответил хозяин кондитерской, наблюдая, как произведение кондитерского искусства сминают короткие редкие зубы журналиста. – Аж с Васильевского за ними посылают.

– Инте-е-ересно, – протянул Фалалей. – Кто ж их там пожирает? Граф в параличе, графиня уж совсем беззубая…

– Не могу знать, милостивый государь, – заискивающе ответил пораженный такой осведомленностью кондитерщик. – Заказ поступает, исполняем в точности. Только последние три дня не приходили…

Когда же на столе появилась коробка с пирожными, перевязанная бантиком, Фалалей поднялся.

– Отблагодарим по высшему разряду. Не сомневайся. Вместе со мной вы принимали талантливейшего сотрудника нашего журнала, восходящую звезду столичной прессы. Самсон Шалопаев, рекомендую.

Хозяин метнул цепкий взгляд на Самсона.

– А коробочку отправь… – Фалалей наклонился и шепнул хозяину в ухо адрес.

Беспрерывно кланяясь, осчастливленный явлением журналистов, хозяин проводил их до парадных дверей на улицу.

– Ну что, брат, – уже на улице хохотнул Фалалей, – подстрелили дичь? Глянь-ка в карман.

Самсон сунул руку в карман и уже без удивления обнаружил там синенькую пятирублевую купюру.

– Как с братом, с тобой делюсь, заметь, – похвалялся Фалалей. – Для тебя старался. Мне теперь, ясное дело, придется писать о супружеской измене графа Темняева, чья любовница Бетси любит в постели лакомиться миндальным пирожным. А ты напишешь о замороженной Эльзе: блондинка, любила шоколадное безе и берлинские пирожные, за что ее убил брат Петр, обезумевший от расточительности сестры.

– Но… но… но это же все бессовестная ложь… – изумился Самсон.

– Ложь? – теперь пришла очередь удивляться Фалалею. – Ничего подобного. Граф Темняев имеет содержанку? Имеет. И Риммочка говорила, и миндальные пирожные свидетельствуют, что в доме у него бывают молодые крепкие зубки. Теперь о замороженной Эльзе. Брат Петр убил ее? Убил. А чревоугодие, то есть страсть к шоколадному безе, – метафора прелюбодеяния. Согласен? Пойдем дальше. Пожирание безе – преступление по страсти к сладкому. Убийство за расточительность – преступление по другой страсти, скупости. Все сходится?

– Сходиться-то сходится, – тряхнул кудрями Самсон, – но я не понимаю, зачем такой огород городить…

– Учись, пока я жив, – посоветовал Фала-леи. – Наше журнальное дело – не постылое писание канцелярских отчетов, а художественное творчество! Фантазия должна работать! Воображение! Понял? Нам главное – метафизическую суть события ухватить! Найти такой вариант, чтобы и против истины не грешить, и иметь возможность развернуться. Если б не моя профессия, вряд ли бы моя матушка могла чаек попивать с любимыми птифурами. Понял?

– А не побьют ли нас через неделю? – Самсон вспомнил Лиркина и Синеокова.

Фалалей задумался о возможных последствиях. В молчании они дошли до поворота на поперечную улицу. Из задумчивости их вывел звук выстрела. Оба вздрогнули…

В конце квартала, под вывеской «Coiffeur Basilio» они увидели груду разбитых витринных стекол и мелькнувшую за поворотом девичью фигурку.