Тайна древнего саркофага - Басманова Елена - Страница 40

– В любом случае вопрос с граммофоном решаемый, купить его не откажется и Николай Николаевич, – прервала его Елизавета Викентьевна, мельком глянувшая на Полшну Тихоновну, – обе заметили, что доктор сказал о даче «наша», как бы не отделяя себя от муромцевского семейства.

Зизи улыбнулась, заявив, что три граммофона для нее одной явно многовато.

Заметила оговорку доктора и Мура, которой это было приятно: почему-то она думала, что Клим Кириллович считает их дом своим благодаря дружбе именно с ней.

– А меня очень интересует судьба Пузика, – решилась наконец Мура

– А с ним что? – снисходительно поинтересовался доктор.

– Он пропал, – пояснила Брунгильда, – и Мурочка настолько взволновалась, что даже пугала нас тем, что в доме заложена бомба.

Наступила тишина Доктор побледнел. Он смотрел на Муру – с некоторых пор он беспокоился за ее психическое здоровье... Нет, он конечно не забыл, какую проницательность она проявила в те январские дни, когда они оказались в водовороте необычных событий Но нельзя же в такие водовороты попадать регулярно. Да и невероятно, чтобы с одним и тем же человеком случалось несколько мистических и таинственных историй подряд!

Мура отвела глаза в сторону и смутилась.

– Я оказалась не права, но я боялась бомбы еще до того, как мы нашли Глашу. А теперь ясно вижу, что злоумышленник мог незамеченным проникнуть на наш участок и подложить бомбу, не трогая сидящую в леднике Глафиру.

– Мария Николаевна, я думаю, что вора можно легко найти, – Прынцаев заходил по комнате. – Не исключено, что собака его знала и поэтому вместо того, чтобы на него напасть, пошла с ним. Вор, возможно, кто-то из местных. Если сообщить полиции собачьи приметы, – а они весьма выразительные, – вора быстро схватят.

– Нет, Пузик не мог меня предать, – вздохнула Мура. – Скорее, он умрет. И.., и.., и.., вдруг его убили? – В голосе младшей профессорской дочери послышались слезы.

– Нет, это становится невыносимо, – хлопнула ладонью по крышке рояля Брунгильда, – сейчас мы все тут впадем в истерику. У нас остался медовый напиток? Надо согреть самовар и каждому выпить по стакану!

– Действительно, пора успокоиться и заняться делом, – Елизавета Викентьевна поднялась. – Мы собирались поздравить Ипполита с победой, собирались поужинать и развлечься, а вон как дело обернулось. Надо бы собрать на стол – и я сегодня займусь ужином сама. Кто мне поможет?

– Позвольте мне, дорогая Елизавета Викентьевна, – оживилась Зизи. – Мне ужасно хочется побыстрее переключиться на что-нибудь другое, и, честно говоря, я проголодалась.

– Хорошо, Зиночка, – согласилась хозяйка, – только придется все-таки сходить в ледник – взять буженинки да паштетов.

– В ледник схожу я, – подхватила тетушка Полина, – я не боюсь. Только желательно, чтобы кто-то меня сопровождал – Если не возражаете, я пойду с вами, – предложил Прынцаев, – а то я уже застоялся. Хочется принести пользу обществу.

Через минуту в комнате остались полулежащая Глаша, рядом с которой сидела Мура и гладила ее по руке, застывшая на вертящемся стуле у закрытого рояля Брунгильда и доктор с графом Санта-мери.

За всеми свалившимися на него хлопотами и разговорами Клим Кирилловиче совсем забыл, что у него есть хорошие новости для Муры и Рене. Но о выполнении Муриной просьбы нельзя было говорить при свидетелях, так она просила. Что же касается проблемы графа Сантамери, то он не делал секретов из своих интересов. И доктор, подойдя к графу, все еще стоящему у окна, широко улыбнулся, глядя на непроницаемо спокойное лицо Рене.

– Милый граф, у меня для вас приятные вести. Сегодня днем я имел удовольствие видеть княгиню Татищеву. Как вы думаете, о чем шел у нас разговор? О саркофаге Гомера! – торжествующе произнес он и лукаво добавил:

– Можете считать, дорогой Рене, что шансы заполучить саркофаг у вас есть!

В глубине черных глаз графа мелькнула яркая искра, щеки его покрыл легкий темный румянец – все лицо осветилось каким-то внутренним источником света.

– Я вечный должник княгини Татищевой, – взволнованно произнес Рене. – И ваш тоже, доктор Коровкин.

– Но как, как вам удалось добиться такого результата, милый Клим Кириллович? – Брунгильда улыбалась и Сантамери, и Климу Кирилловичу одновременно, голос ее звучал чарующе.

– Моей заслуги тут нет никакой, – скромно признался доктор. – Княгиня сама заговорила о саркофаге, его владельцы обращаются к ней за консультациями по поводу его истинной художественной и исторической ценности. У них нет отбоя от потенциальных покупателей.

– Но я бы заплатил дороже всех! – воскликнул граф Сантамери. – Я просил французского посла особо подчеркнуть это обстоятельство.

– Русские аристократы-коллекционеры – особая порода людей, – объяснил доктор, – у них своя система ценностей. И она меняется в зависимости от личности, которая к ним обращается. В данном конкретном случае деньги не будут играть большой роли.

– Странно, – прошептала Мура, – древность-то совершенно уникальная.

– Боюсь вас разочаровать, – улыбнулся доктор, – но саркофаг – фальшивка, новодел. Но если ваш батюшка завещал вам найти этот камень вернуть, вы сможете выполнить его предсмертную волю без больших финансовых потерь.

Граф Сантамери побледнел, расправил плечи и сжал кулаки, вытянув руки почти по швам.

– Месье Коровкин! – глухо и мрачно произнес он. – Вы оскорбили моего отца.

Барышни Муромцевы открыли рты от удивления, доктор чувствовал себя озадаченным.

– Наша фамильная честь не терпит подобных оскорблений! – продолжил медленно граф. – Я требую удовлетворения!

– Удовлетворения? – пробормотал растерявшийся доктор. – Я не думал...

– В следующий раз будете думать, милостивый государь, – отрезал граф Сантамери. – Я пришлю вам своего секунданта.

Он сунул руку в карман пиджака, но перчатки там не оказалось. Раздувая ноздри, он с минуту смотрел на опешившего доктора, потом почти строевым шагом двинулся к выходу. В дверях он обернулся и бросил, борясь с бешенством:

– За оскорбление вы заплатите своей жизнью, клянусь Гомером!

Глава 18

Праздничного ужина на даче профессора Муромцева не получилось. После неожиданного ухода графа Сантамери за ним устремилась и Зинаида Львовна. Вскоре мимо дачи пронесся мотор графа – соседи явно покидали взморье.

Глаша сладко посапывала в комнате, куда дверь с веранды оставалась приоткрытой, – уйти к себе она боялась, но сон после успокоительных процедур доктора Коровкина все-таки сморил ее.

Ужин накрыли на веранде, освещенной керосиновой лампой. На стол поставили блюда с холодным мясом и курой, с бужениной и паштетами, обильно усыпанные петрушкой и укропом, тарелки с ноздреватым ароматным хлебом из местной пекарни – проверка, правда, еще не показала, есть ли в нем примеси меди, – и ранними овощами – салатом, свежими огурцами, редисом. Для желающих поставили простоквашу и творог с молоком.

Вокруг уютно попыхивающего самовара собрались Елизавета Викентьевна, обе ее дочери, Полина Тихоновна с племянником и Ипполит Прынцаев. Должное еде воздал только растративший большой запас энергии на велопробеге чемпион. У остальных аппетит отсутствовал, они обсуждали сложившуюся ситуацию.

– Он сказал, что пришлет секунданта Климу Кирилловичу, – Мура с испугом и восхищением смотрела то на мать, то на Клима Кирилловича. – Невероятно! Дуэль – в наше время! Да это же что-то древнее, из прошлого века!

– А вы умеете фехтовать, доктор? – спросила озабоченно Брунгильда.

– До сих пор не приходилось.

– Я читала, что участники поединка должны выбирать оружие. Что вы ответите секунданту? – Синие глаза Муры стали почти черными от тревоги и любопытства.

– Ума не приложу, – вздохнул доктор, – что за напасть? Чем я его обидел?

– Вы обидели его отца! – внесла ясность Мура.

– Но как? Чем? Я старался быть максимально вежливым! – обиженно возразил доктор.