Тайна древнего саркофага - Басманова Елена - Страница 60

И пение кончилось. Причем резко и неожиданно, на половине фразы. Петя обернулся и прильнул глазом к щели. О Боже! На крыльце стоял еще кто-то! Петя силился разглядеть нового гостя – откуда он взялся? Пришелец был явно ниже и худее предыдущего визитера, шляпа также скрывала верхнюю часть лица, но усы отсутствовали. В волшебном свете белой ночи второй гость выглядел совсем невзрачным. Он быстро спустился по ступенькам крыльца, сплюнул на землю с откровенной досадой и огляделся по сторонам. В какой-то момент глаза его остановились на двери флигеля, и Петя похолодел: а вдруг пришелец видит в щели его блестящий глаз? Громадным усилием воли юный затворник заставил себя не шелохнуться. И судьба вознаградила его. Таинственный незнакомец, немного согнувшись и ступая по-кошачьи, отправился к забору и скрылся из поля зрения студента.

О Боже! За тем серым господином следят! Полиция? Или воры из другой банды грабителей, которые охотятся за его добычей? А вдруг на даче устроили фабрику бомб? Петя терялся в догадках. Он не знал, что делать, – остаться в своем укрытии или срочно бежать куда глаза глядят?

А если сюда нагрянет с обыском полиция и найдет его во флигеле? Она же сочтет его сообщником преступников!

Петя Родосский дрожал, обхватив плечи обеими руками. Он судорожно пытался сообразить, где же найти другое временное убежище, более надежное? Где он мог бы скрыться от нескромных взоров? Но все его мысленные попытки найти выход из опасного положения оставались безрезультатными – если б поблизости существовало какое-то другое место, где можно переждать несколько дней, разве он пошел бы в этот проклятый дом, воющий по ночам голосами покойников?

В конце концов Петя решил выйти из ставшего ненадежным флигеля – казалось, прошло уже очень много времени и скоро наступит рассвет, надо торопиться. Хотя на самом деле пробежали всего несколько минут. Он встал, осторожно открыл дверь, прислушался и убедился, что он здесь, скорее всего, один. Ни единого звука не нарушало тишины белой ночи.

Стараясь ступать бесшумно, он двинулся по мягко стелющейся, изрядно им ободранной для лечебного зелья траве, благо нужные ему травы росли и на участке, и направился к крыльцу дома. Как он и предполагал, там стоял граммофон. Петя осторожно поднялся по ступенькам и склонился над пластинкой – да, именно она звучала совсем недавно и перебудила, вероятно, всех окрестных жителей. Но пришелец, похоже, думал, что запредельное пение – еще одно доказательство того, что дом проклят и непригоден для жизни.

Юноша взялся за крышку граммофона и начал опускать ее, чтобы захлопнуть музыкальный чемоданчик. Он еще не решил – отнести его во флигель или оставить здесь, на крыльце? Но боялся – вдруг пойдет дождь, вода попадет на чудесный механизм и испортит его и пластинку.

Когда крышка граммофона опустилась, Петя заметил в ее правом нижнем углу маленькую металлическую бабочку – на ней было что-то выгравировано. Он наклонился, пригляделся и прочел сделанную затейливым шрифтом, украшенную завитушками надпись: «Очаровательной Зизи Алмазовой».

Петя отпрянул и быстро огляделся по сторонам.

Как здесь оказался граммофон, еще недавно стоявший на веранде дачи Муромцевых? Мало того, что ему приходится уже не один день скрываться, так теперь придется, верно, перейти просто на нелегальное положение... И в довершение ко всем его несчастьям и неудачам еще и похищенный граммофон? Из каких чудовищных случайностей складывается судьба порядочного, но бедного человека!

Зачем он дотронулся до проклятого граммофона?

Не обвинят ли его теперь в краже? На крышке остались отпечатки его пальцев!

Глава 27

После пережитого потрясения Николай Николаевич Муромцев думал, что не заснет всю ночь! Даже самые умные женщины оказываются совершеннейшими дурами, когда возникает необходимость логически мыслить. Сколько наворотили во время своего летнего пребывания на даче! И не удосужились сообщить ему, главе семейства, о таких важных вещах!

Впрочем, и Елизавета Викентьевна хороша, могла бы более внимательно присматривать за дочерьми, девочки находятся в очень опасном возрасте.

Не определились в жизни, не знают ее по существу. Скоро замуж засобираются, а кого выберут, сумеют ли найти достойного спутника жизни, не испортить себе жизнь? Слишком девочки привередливы, да и общаются черт знает с кем! Мать мало обращает внимание на их окружение, все пустила на самотек – вот так исподволь, незаметно, журналистское либеральничанье проникает и в семейную сферу, начинает точить ее, как жук-дровосек. Или как проклятые мыши, снующие по ночам по своим таинственным ходам меж бревен и досок.

Елизавета Викентьевна все полагается на хорошее семейное воспитание, на разумность своих дочерей. Да где же им взять разумности и серьезности? Надо в первую очередь свой ум иметь! Все сегодняшнее разбирательство и показало в полной мере глупость дамских голов.

Особенно поразила профессора Полина Тихоновна. Где логика? Где рассудок? От нее он не ожидал подобной эскапады.

С таким трудом удалось ему восстановить последовательность событий, происходивших на даче, выяснить кое-какие подробности, которые могли бы вызволить невинного Клима Кирилловича из лап военно-морской контрразведки! Он собрался уже немедленно ехать в Петербург, поднимать на ноги влиятельных людей – и вот те раз! Встает в дверях тетушка доктора Коровкина, раскидывает руки, как распятая великомученица, и умоляет его ничего не предпринимать! Что значит ее поведение?

Полина Тихоновна, всегда производившая на него впечатление женщины основательной и серьезной, доказала ему, что он – никудышный психолог. Разве он мог предположить, что она начнет лить слезы, попытается встать перед ним на колени, только бы он не мчался в Петербург, не пытался спасти ее же любимого племянника!

Профессор долго сидел в своем чуланчике, но лабораторные журналы ему было заполнять нечем. Во-первых, он даже не успел сегодня взглянуть на свои подопытные растения, а во-вторых, мысли его витали совершенно в другой сфере. Он вновь и вновь пытался анализировать информацию, полученную им от домочадцев во время разговора за вечерним чаепитием. И чувствовал, что в его построениях не сходятся концы с концами. Это являлось несомненным признаком того, что какие-то звенья логической цепочки еще не подкреплены точными данными. Что-то есть, что от него скрыли, что не рассказали. Вероятнее всего, боялись его огорчить? А может быть, просто опасались, что он не на шутку разбушуется? Разве поймешь дамский ход мыслей? Иной раз ради того, чтобы избежать неприятной минуты, эфирные создания готовы пожертвовать истиной!

Профессор Муромцев слышал, как женщины тихо разбрелись по своим комнатам. Но смогут ли они заснуть? Он, во всяком случае, перебрав в уме все возможные варианты объяснения событий, чувствовал себя немного спокойнее, чем прежде. Кроме то-то, он твердо решил, что завтра с утра непременно и без всяких разговоров отправится в Петербург. Пусть даже ради спасения доктора Коровкина его тетушка лишится своего доброго имени! Что за чушь? И что она вообще имела в виду?

Как ни странно, но профессор, оказавшись в постели, сразу заснул – сказывалась многолетняя привычка, и дисциплинированный организм в целях самосохранения включал все механизмы независимо от того, какие подарки преподносила жизнь Проснулся он так же резко и неожиданно, как заснул. В доме царила полная тишина. В комнате было светло, как днем. Белая ночь всегда каким-то образом меняет представление о времени, о его протяженности и скорости Николай Николаевич никак не мог понять, отчего проснулся. Сердце его стучало учащенней обычного Разве что приснился какой-нибудь сон? Как хорошо, что он никогда не помнит своих снов, а то бы уже сидел и делал глубокомысленные выводы, сообразуясь с гениальным учением Фрейда!

Профессор осторожно повернул голову и покосился в ту сторону, где стояла кровать жены. Елизавета Викентьевна спала, и он некоторое время прислушивался к ее тихому и ровному дыханию.