Чужая игра - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" - Страница 7

— Давайте, только мигом. Через двадцать минут уже все готово будет.

Они сели в Мухин «жигуль» и укатили.

Прошло пятнадцать — двадцать минут. Затем еще полчаса, час... Мы втроем сидели у раскинутого на земле брезента, заменяющего собой стол, и с нетерпением ждали появления наших гонцов. Уха вкусно парила над остывающим костром, вынутая из реки водка успела согреться, а их все не было и не было. Боцман уже места себе не находил, да и мне с Артистом как-то не по себе было, с ребятами явно что-то случилось.

— Так, — сказал я, — вы оставайтесь тут, а я поеду за ними. Может, у них что с машиной. Ждите. Я мигом!

Я вскочил в свой «патрол» и уже через пять минут был у придорожного магазинчика. Рядом с палаткой стоял «жигуленок» Олега, но ни его самого, ни Дока поблизости не наблюдалось. Я подошел к палатке, постучал в обитую жестью дверь.

— Чего надо? — спросил из палатки недовольный мужской голос.

— Выйдите, поговорить надо.

— Ходят тут всякие... Иди к окошку, там и поговорим!

Я обошел ларек и нагнулся к узкой прорези в металлической решетке. Продавца можно было понять: на дороге лихих проезжих предостаточно, а в своем железном ларьке он как в крепости...

— Вы не видели, куда делись мои друзья? — спросил я у продавца.

— Какие друзья? Откуда я знаю! — Глаза у продавца тревожно забегали; и дураку было ясно, что он врет.

— Но вот же их машина стоит. Они к вам поехали за хлебом, куда они делись?

— Не знаю, я ничего не видел...

Лицо ларечника исчезло внутри палатки. Я понял, что по-хорошему от него ничего не добьюсь. Что ж, он сам виноват... Я обошел палатку, примерился к двери и без особого труда одним ударом вышиб дверь. Зайдя в ларек, я взял испуганного продавца за шиворот и вытащил его на воздух.

— Рассказывай, сволочь, что случилось с моими друзьями! Или я сейчас вышибу тебе мозги, как эту дверь!

Для пущей острастки я как следует тряхнул его. Зубы у мужика клацнули, он сглотнул слюну и быстро-быстро заговорил:

— Их чечены замели. Ваши и вправду тут хлеб у меня брали. А тут как раз грузовик остановился, оттуда один черный вылез — сигареты купить... Как у них началось, я не видел. Только уже когда один из ваших кому-то, видать, здорово врезал и тот заблажил, — ну я и выглянул. А там...

Он замолчал. Его кадык бегал вверх-вниз по худой шее, как будто он взахлеб пьет воздух.

— Что — там? — Я снова встряхнул его.

— Чеченцы, с автоматами... Били этих ваших друзей прикладами, ногами... Я думал, их убьют сейчас, испугался: они же звери, кавказцы эти, всем известно...

— Много их было?

— Человек десять, не меньше...

— И что потом?

— Потом... потом они их связали и бросили в грузовик. Один чеченец к ларьку подошел, сунул мне дуло в окно и сказал, чтобы я молчал, если живым хочу остаться... Потом они уехали.

Что-то в рассказе продавца не стыковалось, я это чувствовал, но пока никак не мог определить, что именно. Ну, допустим, Док с Мухой по каким-то причинам сцепились с проезжающими мимо чеченцами... Хотя и Док и Муха вряд ли стали бы нарываться на случайный дорожный конфликт, значит, их к тому вынудили... Возможно, чтобы не лечь под пулями здесь же, в пыли, ребятам пришлось позволить избить себя. Но зачем чеченцы взяли их с собой? Они же могли их запросто пристрелить — и все, конец... Банальная разборка на дороге, разбирайся потом, кто, чего и как. А тут ребят сперва избивают, потом связывают, похищают... Нет, это не похищение: если бы эти чеченцы промышляли похищением людей, они бы и Мухину машину заодно взяли. Ну а если эти чеченцы не банальные похитители, то подавно не стали бы оставлять за собой следов: угнали бы «жигуль» от этого места, а потом где-нибудь бросили или сожгли... Вот, нашел! Машина! В машине нестыковка!

— А почему они моих друзей забрали, а машину их оставили? — спросил я продавца.

— Тот чеченец сказал, чтобы я машину не трогал, они за ней скоро вернутся.

«Это уже что-то... — подумал я, — хоть какая-то зацепка... Хорошо бы предупредить Боцмана с Артистом... Но уедешь сейчас — а чеченцы как раз за мухинской машиной и заявятся! Оставаться здесь и действовать самому — ребята на берегу будут беспокоиться... Остается только один выход: надо сделать так, чтобы чеченцы сами к нам на берег заявились».

— Так, слушай внимательно... — сказал я продавцу. — Когда чеченцы появятся, скажешь им, что я приезжал и искал своих друзей. Скажи, что я был на крутой тачке и что поехал за двумя своими корешами, которые остались в Успении. Если у тебя спросят, кто мы такие, ответишь, что мы рыбаки из Москвы. И еще скажи, что ребята крутые и своих друзей в беде не оставим, найдем этих чеченцев даже под землей... Ты все понял?

— Да... Может, вам лучше в милицию обратиться? Они же с оружием...

— Это успеется. А пока сделай так, как я прошу, очень выручишь...

Для верности я сунул в потный кулак продавца пятьдесят долларов. Он немедленно спрятал купюру в карман.

— А что, если они со мной и говорить не захотят? — спросил продавец.

— А ты постарайся... Если чеченцы к нам в Успение приедут, получишь еще столько же.

Я направился к своей машине, а продавец немедленно начал приводить в порядок покореженную дверь.

Вернувшись на берег, я рассказал Боцману и Артисту обо всем, что мне удалось выжать из хозяина палатки. Реакция ребят была точно такая, как я и ожидал, обдумывая по дороге складывающуюся ситуацию: оба немедленно захотели поехать к магазину и встретить чеченцев прямо там, у мухинского «жигуленка». Я их понимал, но идея выйти на прямой контакт с десятком вооруженных «духов» не казалась мне плодотворной.

— Во-первых, слишком много всяких «но», — остудил я ребят. — Во-вторых, это ни к чему не приведет. Ну даже если накостыляем мы чеченцам за милую душу, то парням это не поможет! А потом, где гарантия, что нам расскажут, куда они Дока с Мухой утащили?

— Как это — не расскажут, — психанул Артист. — Да я из них самолично всю душу вытрясу!

— Может быть, у тебя это и получится, Семен... А если эти, посланные за нами сами ничего не знают? Где нам тогда ребят искать? Нет, тут надо действовать наверняка...

У меня уже сложился план дальнейших действий, но я заранее был готов к тому, что ребятам он может не понравиться, и поэтому подводил к нему издалека. Все дело было в том, что я по-прежнему оставался командиром своей группы — группы отличной, лучшей в мире, но, во-первых, совершенно невооруженной. Во-вторых, — группы, оказавшейся здесь ради рыбалки, а вовсе не ради того, чтобы кто-то из моих орлов отправился вот так, ни с того ни с сего, на тот свет. В ушах у меня так и звенели слова боцмановой Светки: «Митя — он у нас с сыном единственный...»

— Так что ты надумал? — не выдержал, поторопил меня Боцман.

— Чеченцы сами нас привезут к ребятам, — ответил я. — Надо только помочь им в этом.

— Это как же? — поинтересовался Артист.

— А мы позволим им взять нас в плен. Помашемся с ними немного для виду, потом они нас повяжут и отвезут куда нам и надо. А уж там...

— Это-то как раз понятно, — сказал Артист, — но скажи, ты уверен, что твой план реальнее моего?

— Да. По крайней мере, так хоть появляется шанс остаться в живых...

— Ладно, командир, тебе решать... — согласился Артист.

— А ты, Митя? — спросил я у хмуро молчащего Боцмана.

— Я — как прикажут... Надо сдаться этим чурекам, — значит, сдадимся... — ответил он и тоскливо вздохнул.

Тоже, значит, не лежала душа.

Мы уселись рядом с остывшей ухой и стали ждать гостей.

— Едут! — первым заметил их Артист и указал на легкий столб пыли, движущийся в нашу сторону.

К нашему импровизированному столу, обдав пылью и нас, и нашу уху, лихо подкатила белая «Волга». И тут же из нее высыпало пятеро «чехов», одетых в камуфляж. При виде их наглых бородатых рож у меня сразу аж руки зазудели от желания сбить с них эту спесь — не зря говорят, что кулаки, мол, иногда чешутся...