Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию (c гравюрами) - Олеарий Адам - Страница 26

26

Магистра Павла Флеминга стихотворение о нашем кораблекрушении

Об этом крушении потом, по некоторым причинам, на нашем корабле у Нижнего, на Волге, в ста милях за Москвою, публично говорилась проповедь. Потом мой дорогой спутник — покойный Флеминг — написал на эту тему стихотворение [90] и переслал его мне: я беру это стихотворение из его сочинений и помещаю его здесь.

НА РЕЧЬ ОЛЕАРИЯ О КРУШЕНИИ, КОТОРОЕ ОН ПРЕТЕРПЕЛ У ГОХЛАНДА В НОЯБРЕ 1635 г.

[Начало опущено].

…Высокий остров есть на лоне Амфитриты. На нем уже не раз, злой бурею прибитый К твоим, Финляндия! и шхерам и брегам, Спасенье находил моряк своим судам. Высоким назван он, сей остров, ввысь подъятый, Пустынный, полный скал, туманами объятый; Он мрачен, гол и дик — но дичи он лишен: Едва трех рыбаков бедно питает он. Здесь вам узнать пришлось, что Парка вам сулила: Златая ль жизнь вас ждет иль скорая могила. Злым ветром весь корабль истрепан и избит, И вдруг о твердый он кидается гранит… Тут смерть предстала вам. Вы видели могилу. Разбило киль в куски и руль ваш вмиг скосило. Все планки, задрожав, как щепки, раздались, И с моря волны к вам в каюты ворвались, Труп корабля погиб. Все, что грузнее было Из скарба, — шло на дно, а легкое — поплыло. И был тут крайний срок, чтоб к суше подплывать: И усмотрев Небес над вами благодать, Что жизнь Они дарят, вы в море побросались; Надеждой, ужасом в вас души волновались. Вам берег близок был — и вы уже на нем: А груз богатый пусть лежит на дне морском. Ведь тот, с кем на море крушение случится, Презрев богатства все, лишь жизнь спасти стремится. Нагой бросается он в волны. Спасшись сам, Он счастлив, пусть хоть весь достался скарб волнам. Вы были в радости и в страхе в то же время… Как скуден остров тот, что ваше принял бремя! Ничем решительно он угостить не мог Гостей своих. Но тут опять Господь помог: В обломках корабля на берегу в прибое Сыскали вы и хлеб и овощи. Но вдвое, Чем голод, тягостен вам зимней стужи страх: Как быть без крова здесь при зимних небесах! И снова смерти лик пред вами рисовался… Как вдруг гонец от вас пред нами показался. От радости в слезах, что все же вы спаслись, Лифляндцы, ревельцы навстречу вам неслись. Бог славится в церквах, а школы шлют приветы. Кто плакал и вздыхал, все радостью согреты. И это дорогой мой друг все испытал, И здесь всем странам он подробно рассказал, Сам о себе свидетель. Пусть же все внимают О том, что для тебя, Германия! свершают. И сила нас гнела и зависть и раздор, Но смело дали мы бесстрашный им отпор. Господь утешил нас за долгие невзгоды И, благостно хранив, привел нас в эти воды, Где Волга множеством потоков разлилась И в Каспий полною струею пролилась. Пусть Бог и доле нам спасенье посылает И дело славное от бед оберегает! Голштинья счастия и радости полна, Сумев подвинуть так вперед свои дела! В чем императорам и папам отказали, В чем королям запрет [91]— то мы теперь стяжали. Так мчи же нас. Борей, дыханием своим: Что мы замыслили, мы скоро совершим! 1636. Перед Астраханью. 3 октября.

Глава XXII

(Книга II, глава 7)

О княжеском и посольском наказах, которые мы соблюдали во время посольства

Когда теперь у господ послов в Ревеле собралась вся их свита, они велели прочитать княжеский наказ о порядке, полученный в Готторпе. Он гласил так:

«МЫ, ФРИДЕРИК, Божиею милостию наследник норвежский, герцог шлезвигский, голштинский, стормарнский и дитмарсенский, граф ольденбургский и дельменгорстский и проч., свидетельствуя всем и каждому из находящихся при нынешнем нашем отправляемом в Москву и Персию посольстве — свою милость, объявляем при этом:

Так как мы, по важным причинам, назначали и определили мужественных и ученейших наших советников и дорогих верных нам Филиппа Крузиуса, лиценциата прав, и Отгона Брюггеманна нашими послами к великому князю московскому, государю Михаилу Феодоровичу, нашему любезному дорогому господину дяде и шурину, а затем и к королю персидскому, снабдив означенных лиц для этой цели знатною свитою, то и почли мы за благо, дабы, наряду с исправлением порученных им нами дел, вверенная им княжеская честь содержалась в должном внимании всеми, в особенности же свитою, и дабы им оказывались, в уважение к нам, всякие должные честь, повиновение, почтение и послушание, — выработать сей нижеследующий придворный порядок, по которому обязаны жить и все вместе и каждый в отдельности.

Для начала и прежде всего предписывается всем и каждому, состоящему в свите этого нашего посольства, оказывать вышеозначенным нашим обоим послам, в уважение к нам, всякую должную честь, повиновение и услуги. Всему тому, что они, как сами, по какой-либо нужде, так и через назначенного их маршала, прикажут, определят или постановят, должно повиноваться без противоречий и отговорок; всегда должно им оказываться необходимое послушание. Сим мы, даем означенным нашим послам авторитет и силу строго судить, смотря по качеству дела, всех непокорных и непослушных и наказывать их.

Так как страх Божий должен быть началом, срединою и концом всех дел, и так как он, прежде всего, должен прилежно соблюдаться всеми и каждым в столь дальних поездках, то сим приказывается решительно всем находящимся в свите, чтобы они во всех действиях своих ставили себе в обязанность истинный страх Божий, всегда присутствовали при полагающихся проповедях и богослужении и помогали бы умолять Всемогущего Бога о счастливом успехе этого нашего важного предприятия, а напротив совершенно бы отстранялись и воздерживались от клятв, проклятий, богохульства и других грубых пороков, под опасением немилости нашей и наказаний, какие нашими послами будут назначаться, смотря по важности преступления, без внимания к лицу.

Равным образом сим строго воспрещается нами и всякое беспорядочное провождение времени в обжорстве, пьянстве и иных излишествах, от которых обыкновенно происходят всякие неприятности.

В особенности же все и каждый из состоящих в нашем посольстве должны стараться о единодушии. Каждый обязан, по достоинству своего состояния, жить в добром согласии со своими товарищами, и один должен оказывать другому всякую добрую дружбу, любовь и поддержку: от ссор же, споров, ненужных грубостей, ругани и побоев следует воздерживаться. В случае недоразумений не следует прибегать к самоуправству, но если у кого есть на другого жалоба, то следует ее заявить маршалу, который или сам постарается уладить спор или же, если это ему не под силу, с достодолжным почтением сообщит об этом деле нашим послам, имеющим, по известному нам их умению, постановить окончательное решение, которому всякий должен повиноваться. Мы сим строго и совершенно воспрещаем самовольные вызовы, драки и дуэли в нашем посольстве и в свите, так как ими легко мог бы быть нанесен ущерб нашей высокой княжеской чести, в особенности — перед чужими нациями. В этот запрет мы решительным образом включаем как высших офицеров, так и простых служителей.

вернуться

90

стихотворение. Переведено около половины стихотворения, приведенного Олеарием из сочинений Флеминга.

вернуться

91

в чем королям запрет. В этом роде бояре во время совещаний говорили голштинским послам, ссылаясь одновременно на невыполнение условия: «…И бояре говорили прямо: они говорят, что иным государем будет то в великое подивленье, что их (т. е. голштинцев) пропустят ныне в Персиду даром без платежу. Окрестные государи Аглийской и Польской и иные государи просили того у царского величества, чтобы через московское государство пропустить хотя послов их или посланников или гонцов, не токмо что торговых людей пустили в Перейду, и оттого давали государю многую казну и царское величество им ход в Перейду не дал, а дал ход по государя их прошенью торговать их голштенским людем, а им было платить по уговору ефимки погодно безпереводно, и они не хотят по уговору ефимков платить, товаров своих в Ярославль не привезли, и просятся ехать ныне в Перейду без платежу, а едут они не для посольских государственных каких дел, договариваться едут с персидским шахом о торговле, чтоб… голштенским торговым людем приезжати в Персиду для торговаго промыслу…» (Рукопись моск. главн. архива мин. ин. дел).