Самое такое - Кульчицкий Михаил Валентинович - Страница 2

Что течет, невидимый, под льдами.

Думаю о дне, что к нам плывет

От востока, по маршруту станций.

Принесет на крыльях самолет

Новый день, как снег на крыльев глянце.

Наши будни не возьмет пыльца.

Наши будни - это только дневка,

Чтоб в бою похолодеть сердцам,

Чтоб в бою нагрелися винтовки.

Чтоб десант повис орлом степей,

Чтоб героем стал товарищ каждый,

Чтобы мир стал больше и синей,

Чтоб была на песни больше жажда.

1939?

* * *

Высокохудожественной

строчкой не хромаете,

вы отображаете

удачно дач лесок.

А я - романтик.

Мой стих не зеркало -

но телескоп.

К кругосветному небу

нас мучит любовь:

боев

за коммуну

мы смолоду ищем.

За границей

в каждой нише

по нищему,

там небо в крестах самолетов -

кладбищем,

и земля все в крестах

пограничных столбов.

Я романтик -

не рома,

не мантий, -

не так.

Я романтик разнаипоследних атак!

Ведь недаром на карте,

командармом оставленной,

на еще разноцветной карте

за Таллином

пресс-папье покачивается, как танк.

1940-е

Дождь

Дождь. И вертикальными столбами

дно земли таранила вода.

И казалось, сдвинутся над нами

синие колонны навсегда.

Мы на дне глухого океана.

Даже если б не было дождя,

проплывают птицы сквозь туманы,

плавниками черными водя.

И земля лежит как Атлантида,

скрытая морской травой лесов,

и внутри кургана скифский идол

может испугать чутливых псов.

И мое дыханье белой чашей,

пузырьками взвилося туда,

где висит и видит землю нашу

не открытая еще звезда,

чтобы вынырнуть к поверхности, где мчится

к нам, на дно, забрасывая свет,

заставляя сердце в ритм с ней биться,

древняя флотилия планет.

1940

Дословная родословная

Как в строгой анкете -

Скажу не таясь -

Начинается самое

Такое:

Мое родословное древо другое -

Я темнейший грузинский

Князь.

Как в Коране -

Книге дворянских деревьев -

Предначертаны

Чешуйчатые имена,

И

Ветхие ветви

И ветки древние

Упирались терниями

В меня.

Я немного скрывал это

Все года,

Что я актрисою-бабушкой - немец.

Но я не тогда,

А теперь и всегда

Считаю себя лишь по внуку:

Шарземец.

Исчерпать

Инвентарь грехов великих,

Как открытку перед атакой,

Спешу.

Давайте же

раскурим

эту книгу -

Я лучше новую напишу!

Потому что я верю,

и я без вериг:

Я отшиб по звену

и Ницше,

и фронду,

И пять

Материков моих

сжимаются

Кулаком Ротфронта.

И теперь я по праву люблю Россию.

* * *

В. В.

Друг заветный! Нас не разлучили

Ни года, идущие на ощупь,

И ни расстояния-пучины

Рощ и рек, в которых снятся рощи.

Помнишь доску нашей черной парты -

Вся в рубцах, и надписях, и знаках,

Помнишь, как всегда мы ждали марта,

Как на перемене жадный запах

Мы в окно вдыхали. Крыши грелись,

Снег дымил, с землей смешавшись теплой,

Помнишь - наши мысли запотели

Пальцами чернильными на стеклах.

Помнишь столб железный в шуме улиц,

Вечер... огоньки автомобилей...

Мы мечтали, как нам улыбнулись,