Средина. Том 1 - Асеева Елена Александровна - Страница 54

— Нет, — болезненно-дрогнувшим голосом отозвался Димург и в такт ответу качнул головой, несмотря на послание Родителя, он все равно опасался за жизнь Крушеца. — Никуда не отбуду. Дождусь починки чревоточины, — сейчас зябь сияния, как показатель волнения прошлась по лицу Небо, определенно, он получил особые указания по Вежды от Родителя и отказ первого мог неприятно сказаться на нем. — Давеча, — отметил Димург узрев ту зябь и стараясь защитить старшего Раса от гнева Родителя. — Я отправился с Трясцей-не-всипухой на соседнюю систему, абы высказать ей свое негодование… И поверь мне, Небо, едва сумел вернуться. Сейчас меня не надобно трогать, даже не стоит перемещать. Або явно отразится особой болезностью во мне. Лучше подождать тут биоауру, чем с этим перемещением попасть в Отческие недра… И хотя Родитель сказывал малецыку Седми о созвездии Медунки, думаю, что меня придется помещать в Березань.

— Родитель велел мне тебя убедить, оно как Сам с тем не справился, — нескрываемо тревожно молвил Небо. Бог, похоже, был обязан выполнить повеление Родителя, и, не справляясь с тем, зримо расстроился. — Он считает, что коли яркость видений у Крушеца увеличится, ты мгновенно ослабеешь и тогда, действительно тебя придется поместить в Березань, так как ты вельми хрупкий Господь. Накопленное тобой напряжение просто так не пройдет, заметил Родитель.

— Будем надеяться, что видение у Крушеца начнутся погодя, — наконец вставил Седми, он также как и старший брат принял послание Родителя, и также как Вежды понял, что лучице ничего не грозит и теперь задышал много ровнее, и даже стал улыбаться. — И наш милый Вежды успеет покинуть Млечный Путь.

Небо дотоль волнительно вглядывающийся в Димурга, воочью стараясь его прощупать и узнать причину несогласия покинуть Млечный Путь, торопко перевел взгляд на сына, и, обдав его не менее тревожным взглядом, произнес:

— Да, забыл сказать. Тебе, Седми, Родитель просил передать следующее, — голос его теперь звучал бархатисто-мелодичными переливами, наполняя залу такой властностью, которую мог в себе нести один Родитель. — Прибудешь, моя драгость, Седми за своим споспешником Кукером ко мне в Стлязь-Ра в Отческие недра, как только в нем у тебя появится потребность. Я не стал его портить, або понял, какое это уникальное творение моего старшего сына Першего. Хотя, похоже, с его упрямством это надо было содеять… С его упрямством и с тем, что он сотворил с горловиной чревоточины, поставив под угрозу благополучие и здоровье моего бесценного Вежды.

Небо замолчал и с окончанием его речи особой напряженностью застыли лица обоих младших Богов. А миг спустя на лице Седми тягостно крутнулись желваки, вспенив золотое сияние и с тем выплеснув порядочную порцию багрянных мелких искр, каковые ссыпавшись вниз, купно покрыли материю его серебристого сакхи, особенно плотно на коленях. Не менее расстроенным смотрелся и Вежды, кожа которого полностью поглотив сияние живописало черную, густую марность, вельми разнящуюся со столь яркой красной рубахой, ибо понимал, что Кукер пострадал по его вине… и озвученное Родителем упрямство весьма болезненно сказалось на кострубуньке.

— И еще…,- отметил Небо, явственно направляя молвь на Димурга. — Родитель скорей всего после отбытия вас из Млечного Пути пришлет сюда Велета и Воителя. Так как малецыки достаточно крепкие и видения, которые у Крушеца вмале проявятся с большей силой… Видения, кои и указывают на него как на особое, уникальное создание, смогут безболезненно переносить или старшие Боги, или выше озвученные Сыны.

— Скажи Отец, — вставил вельми негодующе Седми и словно единожды теплотой того слова, гневливо пульнул в Небо досадой своего взора. — Точнее, не крепкие, а дубокожие.

И как только Седми сие дыхнул, вроде это Небо стал повинен в принятом решении заменить их на более сговорчивых младших Богов, на полу залы, ползущие серо-голубые облака, враз сменили окраску на сизо-бурые. И Вежды тотчас понял, о чем таком столь негодующем толковали до его прихода Расы.

Глава двадцать четвертая

Яробор Живко порывчато сотрясся от кашля, и почувствовал, как точно ударом молнии пронзило насквозь его легкие и на малеша стало туго дышать. Те снадобья которые давал ему Тамир-агы, и прописали бесицы-трясавицы, кажется, не приносили облегчения, а делали кашель более протяжно-надрывистым. Порой кашель выдергивался из самого желудка и торопливо плескался во рту.

— Сызнова ты кашляешь, — озабоченно протянул Волег Колояр и потер свой безбородый подбородок, грубо вырубленный, каковой влекосилы брили.

Он с той же легкостью качнул вправо…влево концы своих долгих усов, оные ровными полосами огибали уголки губ и спускаясь по подбородку дотягивались, почитай до самой груди, уж такими смотрелись длинными.

— И никак, — дополнил осударь прерывистую свою молвь. — Наш достопочтенный Тамир-агы не может тебя излечить.

Протянув руку, Волег Колояр заботливо поправил на голове юноши высокую соболью шапку, несколько ему большеватую, а потому всяк миг наползающую на очи.

— Да, нет, он лечит… Мне вроде полегчало, а потом наново начался кашель, — отметил, вступаясь за шамана Яробор Живко, ибо последние дни и вовсе перестал пить даваемые снадобья.

Осударь и мальчик медленной поступью шли повдоль обледенелого брега озера, вода в котором вопреки похолоданию не замерзала. Лишь местами брег покрылся тончайшим ледком, перемешавшимся с сыпью песка. Долина, в каковой решили зимовать влекосилы и кыызы, оказалась для жизни вельми благодатной, и коли они разбили себе селение в ее верховьях, спустя небольшое время узнали, что она хоть и не плотна, но все же заселена людьми. Кочевые племена тыряков, проживали в ее низовьях. Они имели вельми много в своем распоряжении скота, а малым своим количеством не представляли какой опасности пришлым, по сути, будучи мирным народом, не обладающим грамотой, культурными основами, поселениями или градами. Тыряки жили разрозненными, семейными, кланами и для них влекосилы и кыызы представляли, что-то более мощное, прогрессивное. Не только своим внешним обликом, разнообразной, цветной одеждой, украшениями, но и оружием: самострелами, мечами влекосилов, саблями кыызов. Посему когда тыряки и кыызы, языки коих оказались близкородственными, вступили в переговоры, первые безоговорочно признали власть старшего воинства Волега Колояра, и здесь даже не понадобилась помощь или влияние марух.

Тыряки не только помогли обосноваться, как они стали величать, влекосилов и кыызов, моголам — великим людям (употребляя данное название не только в силу их материального, но и количественного превосходства), обаче и указали для их селения более удобное место. Несколько спустив великих — моголов вниз по лощине и обосновав подле одного, совсем маленького пресноводного озера, где вода оказалась мягкая и водилось много рыбы. В это озеро впадала весьма крупная река, и, будучи проточным, оно было населено водоплавающей птицей.

С одной стороны озеро упиралось в скальную гору, постепенно подымающей свои вершины к небесам и увенчанной плотным слоем льда и снега даже летом. С иной стороны озера расстилалась широкая лощина, где водилось вдосталь зверья, в том числе парнокопытного.

Месяц жовтень, второй осенний, принес в долину порывистый ветер, каковой не раз обсыпал землю дождем и снегом, точно сдернутым с покато-островерхих макушек горных гряд. Волег Колояр и Яробор Живко были обряжены в каратаи, пошитые из черного сукна, распашные, долгие, ниже колен, кои застегивались на крючки, начиная почитай от плеча. У каратаев имелись длинные, прямые рукава и стоячий воротник, край которого, также как полы, украшались шерстяным сутажом желтого цвета. Они медленно прогуливались по брегу озерца, немногословно толкуя. Нынче теплый, не по-осеннему, день зарился на ребристую гладь темно-голубого озера низко висящим солнечным светилом, нежно пригревающим землю, воды, еще поколь не погибшие зеленые травы, что особенно густо и сочно смотрелись на выпирающем покатым бугорком острове. Последний находился посередь озера, где вельми высокими казались останки угловатых скальных камней, точно нарочно воткнутых сразу в нескольких местах.