Средина. Том 1 - Асеева Елена Александровна - Страница 58

Димург гулко и как-то дюже протяжно дыхнул и, наконец, озвучив свое напряжение, все же утаивая саму суть, молвил:

— Думаю, Родитель ждет меня в Отческих недрах совсем по другой причине. И толковать, али тем паче уступать, явно не станет. — В голубых глазах Небо неприкрыто просквозило удивление, Вежды мягко улыбнулся и много тише дополнил, — потому я и прошу тебя. А я, скажешь Ему, выполню все, как Он распорядится. И как только чревоточину починят разыщу Отекную, не надобно Родителю никого за ней посылать. Обещаю!

Именно это страшное видение, которое пропустил через плоть Крушец, так болезненно отозвавшееся на Вежды и обобщенно на Богах, и заставило ноне Яробора Живко начать данный разговор с Волегом Колояром. Придя в себя после видения юноша, несмотря на слабость и боль, коя осталась в перстах от корчи, смог сам подняться с земли и успокоить всполошенную Айсулу и примчавшихся на крики осударя и шамана пояснив, что с ним все благополучно. Не в силах не то, чтоб объяснить чему стал очевидцем, не в состоянии поколь даже думать об увиденном.

Все последующие дни после видения Яробор Живко нервно пропускал через себя узретое, не умея его для себя разъяснить. Притихший внутри Крушец, также потрясенный виденным и той мощью, что выплеснул в пространство, никак не влиял на плоть, не связывался с мозгом мальчика, не успокаивал и не поддерживал. Потому юноша тягостно и сам, переосмысливая видение, и по сути своей, будучи весьма умным человеком, пришел к выводу, что видел он грядущее. Очевидно не свое, и достаточно далекое, одначе, несомненно, грядущее то, что когда-нибудь надвинувшись, заполнит эту планету, кою мы величаем Земля, и превратит саму оземь, природу, воздух, и людей в такие мертвые, безжизненно-грязные объекты.

Впрочем, Яробор Живко не решился рассказать о самом видении Волегу Колояру с каковым за это время сошелся достаточно близко, не то, чтобы ему не доверяя, сколько просто-напросто жалея. И в том явственно определилась высокая нравственность естества юноши, а быть может все же божественность.

Посему и днесь в разговоре с осударем он всего-навсе высказался о спорном вопросе божественного творения Мира, мягко прошелся о неполноценности человечества, как создания и о его губительной роли, в целом схоронив в себе само видение. Надеясь, что тот, кто ноне молчал, вмале…вмале сумеет все пояснить и успокоить. Да, только Крушец покуда не желал вступать в толкования с плотью, по-видимому, и сам с интересом наблюдая ход мыслей юноши… пророщенных в нем им самим. Определенно Крушец был рад, что избрал в свои вечные спутники, в свою будущую многогранность такое разумное человеческое создание.

— Ну, что ж всему суждена смерть, — прерывая затянувшееся отишье, молвил Волег Колояр, и, ухватив мальчика за чуть вздрагивающие от приступа кашля плечи, притянув к себе, обнял.

Осударь глубоко вздохнул и махом втянул в себе шелковистый аромат волос Яробора Живко перемешавшей юность с духом приторного звериного меха, что впитались во вьющиеся локоны. Ощутив отцовскую нежность к этому по крови чужому ему человеку. К такому не понятному, уникальному, чем-то напоминающему ему его младшего сына, Хотибора Колояра, погибшего в одной из стычек с латниками.

— Одначе душа наша нетленна, — дополнил осударь, речью своей стараясь успокоить мальчика. — Похожая на пар, тень аль воздух она первопричина мысли и жизни человека. Она напоминает нас и делает одухотворенными, обладая сознанием, мудростью душа неразрывно связана с Богами. Являясь единой с Отцами нашими Першим и Небо, она и становится бессмертной. Словно свершая Коло Жизни душа, посланная на Землю, родится в теле, напитавшись бытием, постепенно перейдет в мир Предков, а значит сызнова возвернется к своим Творцам. Тело же точно рубаха, оную даровали, чтобы облечь душу, кою спряли как удел Богиня Удельница и ее сестры Пряхи.

— Коло Жизни, — повторил за осударем юноша и тоскливо вздохнув, вздел голову и всмотрелся в простирающееся над ним небо… Небо, где и было схоронено, то самое поколь не ведомое ему, но трепетно знакомое Коло Жизни, вызывающее томление не только его плоти, но и самой лучицы.

— Волег Колояр, — погодя протянул Яробор Живко, и, отстранившись от осударя, выскользнул из его утишающих объятий. — А почему влекосилы бреют бороды, оставляя одни усы, — мальчик указательным перстом огладил его прямой, грубо вырубленный подбородок, весьма колючий от часто сбриваемых волосков.

— Такая традиция… Считается Бог Ярило, чьими потомками мы являемся не носил бороды, только усы, — усмехаясь ответствовал Волег Колояр.

Осударь степенно прошелся взором по округлому подбородку мальчика, где почитай не проступало волос, а торчало лишь два тонких белых волоконца. По коротюсенькой поросли русых волос, словно пушком покрывающих подносовую ямку, самую малость даже заползающих на полную верхнюю губу, да по теплому отметил:

— Оно как я погляжу ты, Яроборка, не больно будешь увит брадой… Уж коли она у тебя и будет… то…

— Вельми нечастая, — широко просияв, закончил за осударя юноша, и теперь огладил уже ладонью собственный подбородок. — Я хотел тебя попросить Волег Колояр, чтобы ты мне, коль того можно, обрил голову. Чтоб я был не отличим от влекосилов и носил такой же чубарь, как у вас.

— Чубарь? — удивленно повторил Волег Колояр и качнул головой так, что встрепенулся на его темени клок волос. — Это не чубарь, а хохол… Мы его величаем хохол. Это признак знатности рода влекосилов — воинов. Наша связь с Богом Ярило, от кого ведем свой род, в чью рать входят воины-оборотни, полулюди-полуволки и полулюди-полумедведи. Считается, что Ярило божественный предок лутичей и в первую очередь княжичей, каковые нарекли себя погодя влекосилами, лесиками, нурманнами. Ярило, как Бог Жизненной силы и весеннего Солнца, страсти, любви, плодородия, единожды с тем оберегает воинов в пылу битвы. — Осударь на чуть-чуть прервался, его мужественное лицо зримо напряглось каждой черточкой, словно символизируя особые испытываемые им чувства. — Ты, явно, Яробор Живко из его рода… Безусловный потомок, ибо златое сияние которое почасту озаряет тебя, единит человеческую сущность с его божественностью. И ежели ты пожелаешь, я исполню твою просьбу, ибо для нас влекосил это будет за честь… Честь иметь средь своего воинства золотого человека… алтын болы. — Волег Колояр протянул руку и по-доброму встрепал волосы на голове мальчика, да нежно улыбнувшись, добавил, — только думается мне, Айсулу это не понравится, понеже она вельми любит голубить твои кудри.

Яробор Живко густо покраснел, почти рдяно-кумачовыми стали его несколько впалые щеки. Схожее с каплей лицо, имеющее самое широкое место в районе скул и сужающееся на высоком лбу и округлом подбородке, и вовсе запылало, будто кровь, проступив из-под тонкой, смуглой кожи, выплеснулась на ее поверхность. Он нежданно резко развернулся, и, продолжив свой дотоль прерванный путь по берегу озера, схваченному по рубежу тонким льдом, чуть слышно произнес:

— Она будет любить меня и без тех кудрей. Я же не хочу так весомо отличаться от вас, поелику все время ощущал собственную отрешенность и потому почасту у меня возникали мысли об ущербности… не полноценности. Но нынче, среди вас, я стал ощущать себя, пусть не таким как влекосилы, но все же значительно близким вам.

— Яроборка, — благодушно дыхнул, вслед уходящему юноше осударь.

И немедля двинулся вслед за ним, так как последнее время, особлива после падения его в речку страшился пускать его далече от себя. В целом, и, не подозревая, что королева марух (управляющая укрепленным над ним бесом, весьма осерчавшая от их общего недогляда за бесценным для нее мальчиком и лучицей) теперь указывала им троим, впрочем, как и всем иным бывшим подле, не упускать юношу из предела видимости.

— Яроборка, ты чего смутился, — досказал Волег Колояр. — Я, что думаешь против ваших чувств? Ее чувств? Я — за… Мне просто хочется вызнать, чтоб быть за Айсулу спокойным… вызнать твое к ней отношение. Ты ее любишь аль это просто влюбленность?