Перст судьбы - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 49

49

Давно позади осталась Юрканне, уже совсем не заметная под нападавшим снегом. Если не знать, что здесь была кюля, то и не догадаешься. Только весной, когда снег растает, обгорелые остатки пертей снова покажутся на берегу.

— Что ты думаешь делать потом? — как-то спросил Селяня у Пето, когда они вечером сидели у костра. — Ты ведь остался один в своем роду. Ты не вернешься… туда? — Он неопределенно мотнул головой назад, понимая, что в Юрканне возвращаться особого смысла нет.

— Я возьму с братьев Тарвитты выкуп за всех погибших и заведу свое хозяйство. — Пето уже все продумал. — И женюсь. Но не сейчас. Через несколько лет. А пока буду в дружине. Но если все-таки кто-то остался… — Он не разрешал себе особо надеяться. — Тогда, конечно, мы найдем новое место и будем жить, как прежде. Я возьму сестрам в мужья «домашних зятьев»,[37] чтобы нам не пришлось разлучаться, и наш род скоро снова станет сильным.

— Хорошо, если они согласятся, — хмыкнул Селяня. Он сам не пошел бы в «домашние зятья» к Пето, как бы сильно ему ни нравилась Ильве. — Ведь их род может оказаться слишком высок для этого.

— А я поищу себе зятьев попроще и из родов победнее, чтобы они охотно признали мое главенство за то, что я стану их кормить. — Пето, как видно, тоже кое-чему научился у Хрёрека.

Через несколько дней пришли вести, которые весьма обрадовали Пето и обнадежили его побратимов. В одной из кюлей им сказали, что в Ротко появились молодые рабыни.

— Ох, какая трудная жизнь у нас в последние годы! — причитал старейшина, Пуро-ижанд. — Мы сами питаемся одной похлебкой из ершей, боги забыли нас! Всю зиму мои сыновья валили лес под пал, но урожай был такой худой! Наших трех коров задрали волки, и теперь у меня всего скота — Клюква на болоте, Брусничка в бору да Земляничка на пригорке.[38] Моя жена умерла, и за домом некому глядеть…

— И мыши вылакали все пиво, — окончил Деленя. — За умершую жену платить дань не надо. Говоришь, ты и сыновья? Кто еще есть в доме?

— Больше никого! Мои сыновья не женаты, у них нет детей, а сейчас они в лесу на лову. Когда они вернутся, мы отдадим вам их добычу, если она, конечно, будет! Но с добычей в этом году так плохо, говорят, что нойды племени бепси[39] переняли к себе всю дичь, а наши леса оставили пустыми!

— Не женаты? — отозвался Селяня. Он вел большую часть переговоров, поскольку хорошо знал язык чудинов. — Бедный ты старик, и дети у тебя никудышные — не могут ни сосватать, ни украсть себе жен! Но тогда почему у вас в доме целых девять ложек?

— Ложек? — Старик в недоумении вытаращился на него.

— Точно! — Селяня кивнул на Терпеня, которого посылал проверить избу. Тот стоял перед дверью, держа целую россыпь деревянных ложек, причем все были промасленные и пообгрызенные. — Если вас только четверо, для кого еще пять? Или ты не знаешь, что если держать в доме лишние ложки, то ими из вашего котла будет есть лембо?

В хлеву действительно не пахло свежим коровьим навозом, и теснились там под берестяной крышей лишь четыре козы. Но если хитрый Пуро и отослал домочадцев пересидеть в лесу, чтобы не платить лишних куниц, то убрать лишние ложки ему в голову не пришло.

— Мои бедные дочки! — Пуро скривился и попытался заплакать. — Их было у меня четыре, но одну я отдал замуж, две пропали в лесу, а еще одна умерла, несчастная, от непосильной работы после смерти матери!

— А их ложки ты сохранил на память и нередко окунаешь их в похлебку и кашу, чтобы не скучали! Глупый ты старик, не называй умершими живых людей, ведь боги все слышат! Расплатиться шкурками тебе дешевле обойдется. А если шкурок нет, то отдай нам одну дочку, откупишься за… — Селяня быстро прикинул численность обитателей поселка, — за восемь лет! Иначе нам придется забрать тебя, а твоей стоимости хватит всего-то года на три.

— Хорошо быть богатым и сильным! — снова запричитал старик. — Вон, Лахья из Ротко, потерял младшего брата, а взамен получил четырех молодых девок! Братьям Вало и Вихели дал по новой жене, себе взял еще лучше! Они могут отдать рабынь и больше ничего не платить еще десять лет! Но ведь у них много людей и сильных мужчин! Они могут отнимать у своих врагов что хотят! Не всем же такое под силу! Удивительно, что сыновья Йолли еще не пришли сюда, чтобы забрать моих дочерей!

— Постой! — оборвал его Селяня. — Это Туори-лапси, люди из Ротко? Братья погибшего Тарвитты? Ты сказал, у них появились молодые рабыни?

— Да, они отомстили за Тарвитту и привели молодых рабынь.

— Сколько? Кто они, как их зовут? — в нетерпении воскликнул Пето.

— Их три или четыре. Имен я не знаю, откуда мне? Йолля меня не приглашал в гости.

До Ротко теперь оставалось всего несколько верст. Пето готов был бежать туда прямо сейчас, на ночь глядя, а Хрёрек подозвал к себе Селяню и Стейна.

— Я предлагаю вам взять этого юного финна и идти с ближней дружиной вперед, — сказал он. — Как я понял, в том роду имеется около десятка мужчин. Значит, ваших людей хватит, чтобы одолеть их.

— Почему ты хочешь, чтобы это сделали мы? — Селяня пристально посмотрел на него сквозь отросшие белесые волосы. — Почему нам такая честь?

— Во-первых, потому что этот парень имеет право на месть, а вы — его побратимы.

— А во-вторых? — спросил Стейн, не сомневаясь, что «во-вторых» имеется.

— Во-вторых — если мы покажемся сразу всем войском, они могут струсить и согласиться на все наши условия.

— А ты этого не хочешь? — Селяня знал, что Хрёрек не так прост, но сразу не понял, что у него на уме. Стейн понял, поэтому промолчал.

— Таких людей нужно истреблять, — пояснил датчанин. — Непокорных, склонных к своевольству, мнящих, будто они вправе сами судить и наказывать. Не стоит их принуждать к покорности, которую они так не любят. Рано или поздно они попытаются сорваться с привязи, да еще и других утянут за собой. Это сейчас соседи не любят их, потому что завидуют, но если у них у всех появится общий сильный враг, такие люди выбьются в вожаки, и все пойдут за ними. Лучше сразу уничтожить их: мы избавимся от заботы и других научим, что дружить с нами гораздо проще и спокойнее. Ты понимаешь?

Селяня кивнул.

— Я знал, что ты поймешь. — Хрёрек одобрительно улыбнулся. — Ты смышленый парень.

— Я тоже считаю, что не стоит их оставлять в живых, — добавил Стейн. — Иначе Деллинг будет вынужден рассудить их тяжбу и окажется в сложном положении. Я уже думал об этом. Ведь Пето первым совершил беззаконное убийство. А поскольку он теперь — наш человек, а мы — в дружине Деллинга хёвдинга, то получается, что убийство Тарвитты совершил хёвдинг! Как только до этого додумается кто-то еще, пойдут нехорошие разговоры.

— Но Тарвитта убил отца Пето! — с удивлением возразил Селяня.

— Он убил его на поединке, и старик сам взял в руки оружие. Сидел бы смирно, если уже не в силах поднять топор. Можно опираться только на смерть той первой женщины, старшей сестры Пето. Если удалось бы собрать свидетельства, что она умерла из-за плохого обращения с ней мужа, то можно требовать возвращения ее приданого и выкупа за ее смерть — ведь он брал свободную женщину в дом, чтобы жить с ней, а не убивать ее. Но эта тяжба нам не выгодна. Примет хёвдинг на себя ответственность за Пето или откажется от нее — и то и другое будет выглядеть некрасиво. Так пусть лучше некому будет ее затевать.

— Из тебя выйдет дельный человек! — Хрёрек кивнул. — Твоего дядю можно поздравить с таким племянником.

— Я не знаю здешних законов, — ответил польщенный Стейн. — Но по здравому рассуждению получается так. Мой дед по матери был законоговорителем, и на тинге нам позволялось вертеться возле него.

— Ваш род так знатен? — Хрёрек уважительно поднял брови.

— Достаточно. Предок нашей матери, Трюггвард хёвдинг, заправлял всей округой не только при жизни, но и после смерти!

вернуться

37

«Домашний зять» — примак, зять, живущий в семье своей жены.

вернуться

38

Народный черный юмор, основанный на совпадении кличек коров с названиями ягод.

вернуться

39

Бепси — весь, предки современных вепсов.