Перст судьбы - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 65

65

— О каких правах? — возмутился опомнившийся Вестмар. — Домагест хёвдинг! Что все это значит? Ты знаешь этого человека? Что значит — его жена?

— Знаю, как не знать! — Домагость наконец убрал руку с обручального каравая и покрутил головой. — Где же ты, сокол сизый, полетывал, а? Три года прошло с половиною, в этом году мальца будем подстригать.[44] А ты где был?

— Простите, если мое отсутствие показалось вам слишком долгим. Мы не заключали никакого уговора на этот счет, ты мог выдать твою дочь замуж в любое время, и я не в обиде за то, что ты приискал ей хорошего мужа. Но я знал, что Йармиль будет ждать три года. Они минули прошедшим летом, но я не мог вернуться к сроку. Я потом расскажу, что со мной случилось в земле эстов и почему мне пришлось зазимовать там, а не здесь, как я собирался. Но… — Одд конунг снова обернулся к Яромиле, руку которой все еще сжимал. — Но я все время помнил о том, что ты обещала мне сына. Могу я его увидеть?

Яромила кивнула и протянула руки к Молчане. Одд обернулся. Яромила взяла у челядинки мальчика и поднесла его к Одду.

— Какое имя ты ему дала? — Он улыбнулся, рассматривая дитя.

— Огнебож. Это значит «данный богом огня», — впервые подав голос, пояснила ему Яромила на северном языке, поскольку словенского урман не знал. — Ведь он был ребенком священных костров Середины Лета и… бога Высокого Пламени, Халоги.

— Дай-ка! — Одд сбросил промокший плащ, забрал у нее мальчика и обернулся к собравшимся. — Перед всеми этими свободными и знатными людьми, перед родичами Йармиль, дочери Домагеста хёвдинга, и прочими жителями Альдейгьи я, Одд сын Свейна, признаю этого мальчика моим сыном и даю ему имя Свейн-Эльд. Это значит примерно то же — «сын огня».[45]

Яромила переменилась в лице. Одд не просто признал сына, как требовалось по северным законам. Он дал ему имя своего собственного отца. А это означало, что, во-первых, за эти три года старый Свейн конунг покинул земной мир, а во-вторых, что Одд видит в этом мальчике законного наследника, преемника в роду! По сути, он сейчас передал Огнику наследственное право на власть в Халогаланде — в той же мере, в какой имел это право сам. И хотя Яромиле в голову не пришло бы пожелать этой чести своему ребенку, об отношении к нему отца это говорило многое. Но только… почему лишь сейчас?

Народ сдержанно гудел, а тем, кто не понимал северного языка, соседи коротко пересказывали суть происходящего. Вестмар молчал. Он понял, что перед ним стоит отец ребенка Яромилы и что место возле нее больше не пустует. Пока договор не заключен и женщина не передана мужу, ее ребенок принадлежит материнскому роду, но Одд просто забрал его как свою законную собственность, и никто не возразил — ни Домагость, ни Велем, стоявший с не менее изумленным видом. Возможно, мешало им лицо Яромилы — сияющее торжеством и удовлетворением. А если довольна она, значит, и богиня Лада довольна.

— На ее пальце мое кольцо. — На одной руке держа мальчика, второй Одд поднял кисть Яромилы и повернул так, чтобы всем присутствующим была видна золотая искра. — А у меня на руках наш ребенок. Вероятно, никому не покажется несправедливым, если я попрошу тебя, Домагест хёвдинг, объявить твою дочь моей женой?

Он глянул на воеводу, будто просил о чем-то само собой разумеющемся. Будто старшая дочь старшего ладожского рода, воплощенная богиня Лада, — цветочек на лугу, кто сорвал, тот и унес.

Но Домагость уже опомнился.

— Погоди, зя… гость дорогой! — Наградить Одда званием зятя он все же не спешил. — Невеста не камешек, на берегу не выберешь, да и деток водить — не веток ломать. Три года ты глаз не казал, мы уж и не знали, был ты или нам всем привиделся, а ты вон он — выскочил, будто из воды, и в родню к нам…

— Мы уже родня! — Одд слегка подкинул на руках мальчика, и новонареченный Свейн-Эльд засмеялся, будто знал его с рождения. — С этим уже ничего не поделаешь. Нас соединили родством сами боги, соединили в священный праздник, равно почитаемый на всех берегах Восточного моря. Нам осталось лишь заключить договор.

— Ну, садись к столу, будем говорить. — Домагость развел руками, одновременно указывая место на скамье. — И ты садись, Вестиме! — Он взял за плечи несостоявшегося зятя и почти силой усадил. — Коли так вышло, говорить будем, чтобы ни тебе, ни нам в обиде не остаться.

— Я не держу на тебя зла, что ты хотел взять за себя мою жену, ведь мы никогда не встречались и ты, возможно, даже не знал о моем существовании, — непринужденно и по-дружески говорил Одд Вестмару, который, хоть и пытался сохранить достоинство, сидел, будто куском подавившись. — Но и ты не должен держать зла на меня, ведь я беру лишь то, что принадлежит мне по праву. Ты же знал, что у Йармиль есть сын?

Вестмар кивнул.

— И ты же понимал, что где-то у него есть отец и что этот отец — человек высокого рода и прославлен доблестью?

Вестмар снова кивнул, уже не так уверенно. Он знал, что сын Яромилы считается сыном бога и именно так на него смотрит Альдейгья. Ему было ясно, что даже «дети богов» не родятся без содействия земных мужчин, и догадывался, что Яромила не отдалась бы кому попало. Хотя о последнем предпочитал вовсе не думать: дело прошлое…

— Но если ты все же считаешь, что я нанес тебе обиду, то назови цену, — предложил Одд. — Я готов возместить ущерб твоей чести и удовлетворить любые разумные требования.

Назвать цену сейчас Вестмар не мог — он был слишком потрясен и еще не осознал, какой ущерб на самом деле понес. Пока он лишь чувствовал жгучую досаду, видя, что счастье, бывшее в руках, ускользнуло, золотая птица вырвалась, когда он уже по праву считал ее своей. Однако, будучи человеком умным и сдержанным, досады своей обнаруживать не спешил, хотя не мог не понимать, что выглядит в глазах людей дураком и раззявой. Хотя в чем же его вина?

В этот вечер, затянувшийся чуть ли не до утра, было сказано очень много, но решено мало. Говорили обо всем: Одду поведали обо всех важных событиях последних лет, о союзе с Аскольдом и поездках в Корсунь, о зимнем походе на чудь и нынешних делах его родича Хрёрека, недавно уехавшего на Готланд нанимать дружину. Хакон, оставленный отцом вместо себя, сиял от радости при виде родного брата матери, с гордостью показывал ему собственную молодую жену, расспрашивал о матери и младшем брате, носящем имя Хельги в честь этого самого дяди.[46] Одд подтвердил, что сам направил мужа своей сестры в Альдейгью искать Вестмара Лиса, не подозревая еще, что этот человек и на его собственную судьбу чуть не наложил глубокий отпечаток. Князь Ольг, как его тут называли, непреклонно стоял на одном: Яромила должна быть признана его женой. Но поскольку раньше Купалы их брак не мог быть заключен, пришлось ограничиться все тем же — обручением.

И Вестмар не успел толком опомниться, как увидел обряд, в котором предполагал поучаствовать, но не смог. И вот теперь Яромила с готовностью положила руку на руку жениха поверх священного хлеба, а Милорада обвязала их вышитым рушником и призвала благословение Лады и Макоши. В голосе ее отчасти слышалось недоумение: всем казалось, что обручальный пир перешел в причудливый сон. Спокойный и довольный вид был только у двоих: у самого Одда и Яромилы. Да еще у Огнебожа, ставшего Свейн-Эльдом и будто знавшего, что отныне у него есть не только божественный, но и земной отец.

Глава 14

Наутро, когда все немного пришли в себя, воевода Домагость впервые в жизни разгневался на свою старшую дочь.

— Ты все знала! — кричал он на нее, стоя возле стола и в бесплодной досаде молотя по нему кулаком. Молчана, испуганно косясь на воеводу, выхватывала у него из-под руки пустые миски, будто воровала. — Ты знала, что этот игрец заморский явится! Так зачем ты соглашалась! Я тебя что, неволил, за косы тянул, поленом к караваю гнал? Ты сама согласилась! А ведь знала, что ничего не выйдет, и только понапрасну хорошего человека опозорила! Ведь знала?

вернуться

44

Маленькому ребенку впервые подстригали волосы в возрасте трех лет (обычно считается, что в сентябре после трехлетия).

вернуться

45

Имя Свейн означает «мальчик, парень», «эльд» — «огонь».

вернуться

46

В раннем Средневековье случалось, что прозвище одного из членов рода давалось его младшим родичам (или потомкам) уже в качестве имени.