Средневековые арабские повести и новеллы - Автор неизвестен - Страница 71

71

„О человек, — закричал он мне, — если хочешь, чтобы я умер, еще раз ударь меня!“ Я собирался второй раз опустить на него свой меч, но слепой, который указал мне, где взять меч, сказал: „Не бей его больше, ибо он от второго удара воскреснет и погубит всех нас!“ Я послушал его и не ударил второй раз, и проклятый дьявол тотчас же издох. „Теперь пойди открой вход в пещеру, — приказал мне слепой, — мы выйдем отсюда и с помощью Аллаха избавимся от этой проклятой пещеры“. Я объяснил ему: „Нам здесь больше ничего не угрожает, и лучшего места для отдыха мы не найдем. Зарежем несколько баранов и поедим жареного мяса, запивая его вином, ведь путь наш долог“. Мы оставались в той пещере еще два месяца, каждый день ели жареную баранину, запивали ее вином и лакомились плодами.

Однажды все мы сидели на берегу моря и грелись. Вдруг вдалеке показался большой корабль. Мы начали подавать знаки и кричать что было сил. Люди на корабле заметили нас и испугались, так как они, наверное, знали, что этот остров — обиталище проклятого ифрита-людоеда. Они повернули судно и стали удаляться от нас. Тогда мы показали им одного из самых почтенных слепых, бросились бежать по берегу по направлению к ним и громко звали их на помощь. Тогда один из моряков, обладавших острым зрением, сказал своим товарищам: „О люди, эти существа ничем от нас не отличаются, они не похожи на ифритов-людоедов“. Потом они повернули судно в нашу сторону и стали медленно приближаться к берегу. Когда же на корабле окончательно убедились, что мы люди, они поздоровались с нами, и мы ответили на их приветствие. Мы сообщили им добрую весть о том, что погубили злого духа, и они поздравили нас и поблагодарили. Затем мы загрузили корабль плодами, бараниной и водой и отплыли от острова. Три дня мы плыли благополучно с попутным ветром, но на четвертый день налетел ураган, кругом потемнело, сильное течение понесло корабль к большой горе, и корабль разлетелся в щепки. С помощью Аллаха я вцепился в доску, взобрался на нее, и два дня меня носило по волнам. На третий день море утихло, и я, умело направляя свою доску, доплыл до берега. Я отправился в город и стал бродить по его улицам, одинокий, всем чужой и покинутый, не зная, что делать. Голод одолел меня, и я, еле-еле двигаясь, добрался до рынка, чтобы продать свой кафтан и утолить голод. Люди собрались вокруг меня и стали торговать у меня кафтан. В это время явился ты, пристально посмотрел на меня и велел отвести во дворец, а твои люди отвели меня в тюрьму. Спустя некоторое время ты вспомнил обо мне, и по твоему приказу я был доставлен сюда. Вот и все, что было со мной, и слава Аллаху, что мы вместе».

Слушая рассказ, Сайф ал-Мулук, Тадж ал-Мулук и Даулат-хатун дивились и поражались, как с помощью Аллаха Саид спасся от верной гибели. Затем Тадж ал-Мулук, отец Даулат-хатун, выделил для Сайф ал-Мулука и Саида отдельный дворец. Там их часто навещала Даулат-хатун, беседовала с ними и благодарила царевича за свое спасение. Однажды везир Саид сказал: «О царевна Даулат-хатун, я очень прошу тебя помочь Сайф ал-Мулуку добиться цели». — «Да, да, — воскликнула она, — я постараюсь помочь ему и сделаю так, чтобы исполнилась его заветная мечта». Затем она обратилась к Сайф ал-Мулуку и сказала: «Пусть возрадуются твои очи и ликует твоя душа!» Вот что было с Сайф ал-Мулуком и его везиром Саидом. Теперь же посмотрим, что было с Бадиат ал-Джамал.

Когда до Бадиат ал-Джамал дошло известие о том, что ее сестра Даулат-хатун отыскалась и вернулась домой к отцу, она воскликнула: «Я обязательно должна навестить ее, приветствовать, поздравить с возвращением и принарядить!» Она тотчас же отправилась в путь, и, когда прибыла в условленное место, ее встретила Даулат-хатун. Они обнялись и расцеловались. Бадиат ал-Джамал поздравила мать Даулат-хатун. Затем сестры сели и начали беседовать между собой. «Расскажи мне, сестрица, — сказала Бадиат ал-Джамал, — о том, что случилось с тобой». — «О сестрица, — ответила Даулат-хатун, — ты хочешь узнать о моих приключениях или же о том, какие трудности, мучения и страдания может вынести человек?» — «О каких страданиях и мучениях ты говоришь?» — спросила Бадиат ал-Джамал. «О сестрица, — начала Даулат-хатун, — я жила в высоком дворце под властью сына Голубого царя». Затем она рассказала ей все, что с ней приключилось, с начала и до конца, поведала о Сайф ал-Мулуке, о том, какие муки и страдания перенес он до того, как добрался до дворца, как убил сына Голубого царя, снял двери, сделал из них плот и весла и привез ее на родину.

Бадиат ал-Джамал слушала и удивлялась. «Клянусь Аллахом, о сестрица, — воскликнула она, — все, что ты рассказала мне, поразительно!» Потом Даулат-хатун сказала: «Сестрица, я хотела бы рассказать тебе о самом главном, но стыжусь». — «Чего ты стыдишься? — спросила Бадиат ал-Джамал. — Ведь ты моя сестра и моя подруга, и между нами было много всяких тайн. Я хорошо знаю, что ты желаешь мне только добра. Не стыдись и ничего не бойся, говори поскорей и не мучь меня». «Все эти испытания и страдания Сайф ал-Мулук перенес ради тебя, — молвила Даулат-хатун. — Он увидел твое изображение на подкладке кафтана, который подарил ему царь Сулайман, сын Дауда, — да приветствует их обоих Аллах! Этот кафтан дал Сайф ал-Мулуку его отец, царь Асим, сын Сафвана, когда возвел сына на царский престол. Поначалу он даже не раскрывал кафтана и не смотрел на него. Но, раскрыв и увидев твое изображение, он тотчас же бросил все и отправился на поиски. Все лишения и муки, которые выпали на его долю, он перенес ради тебя». Бадиат ал-Джамал, смутившись, покраснела и сказала: «Это невозможно, джинны и люди не могут сойтись».

Даулат-хатун стала превозносить Сайф ал-Мулука, его красоту и благородство, отвагу и доблесть. «Сестрица, — сказала она под конец, — во имя Аллаха всевышнего и ради меня, поговори с ним хотя бы один раз!» — «Я никогда не послушаю тебя и не исполню то, о чем ты просишь», — ответила Бадиат ал-Джамал, словно она и не слышала о Сайф ал-Мулуке, о его красоте, благородстве и любви к ней. Но Даулат-хатун заплакала, стала целовать ее ноги и руки и умолять ее: «О Бадиат ал-Джамал, заклинаю тебя молоком матери, которым нас обеих вскормили, заклинаю тебя Именами, начертанными на перстне Сулаймана, — да приветствует его Аллах! — послушай меня, ибо я поклялась во дворце похитителя, что покажу твое лицо. Еще раз заклинаю тебя Аллахом, покажись ему хоть раз и сама посмотри на него». Она умоляла, плакала и рыдала, целовала ее руки и ноги, так что в конце концов Бадиат ал-Джамал согласилась и сказала: «Ну хорошо, ради тебя я один раз покажу ему свое лицо». Услышав эти слова, Даулат-хатун обрадовалась от души, поцеловала ее ноги и руки и тотчас же отправилась в большой дворец, который находился в саду. Она приказала служанкам устлать пол коврами, установить золотой стол, накрыть его и расставить чаши для вина. Потом она пошла к Сайф ал-Мулуку и Саиду и сообщила им добрую весть. «Отправляйся сейчас же в сад вместе с братом, — сказала она Сайф ал-Мулуку, войдите во дворец и спрячьтесь так, чтобы люди не видели вас. А мы с Бадиат ал-Джамал через некоторое время тоже придем туда».

Сайф ал-Мулук и Саид тотчас же встали и отправились во дворец. Войдя туда, они увидели золотой стол, уставленный яствами и вином. Они посидели там некоторое время, и Сайф ал-Мулук начал волноваться. Он встал и вышел в прихожую. За ним последовал и Саид. «О брат, — сказал он Саиду, — вернись и не ходи за иной. Я сейчас приду». Саид вернулся и сел на свое место, а Сайф ал-Мулук пошел в сад. Он был охвачен страстью, как безутешный влюбленный. Прождав своего брата некоторое время, Саид вышел в сад и увидел, что он ходит, исполненный любви и предвкушения счастья, и произносит стихи:

Клянусь Аллахом великим, клянусь Тем, кто нас создал и ниспослал Коран. Не замечал я красот, что окружали меня. Лишь твой прекрасный образ был моим собеседником.