Веселие Руси. XX век - Коллектив авторов - Страница 34

34

Первыми на инициативу откликнулись Петроградская и Московская городские думы, добившись полного прекращения продажи «всяких спиртных напитков до окончания призыва новобранцев». К концу февраля 1915 года правом ходатайства о запрещении виноторговли использовались лишь 98 губернских и уездных земств и 346 городов, что составляло по России 22 % и 50 % соответственно[246].

Значит, почти 80 % всех земств и половина всех российских городских центров (через своих выборных) придерживалась иной позиции – разрешить продажу спиртного. Это не могло не печалить просвещенные слои общества, делавших выводы о неискоренимости дурных российских привычек и их пагубном влиянии на судьбы страны в столь тяжелое время. Гневные письма с подобного рода умозаключениями шли в либерально настроенную печать, и та откликалась подобными же сентенциями. Во многих городах сложилось настоящее противостояние исполнительной и представительной властей, которые обвиняли друг друга во всех грехах – от растления общества до предательства Родины. Успокаивало одно – до прямых физических столкновений дело не доходило.

«В некоторых регионах земства предприняли попытку оставить открытым только одно питейное заведение или крайне ограничить время ежедневной продажи спиртного. В течение нескольких месяцев калужский, уфимский и харьковский губернаторы сопротивлялись полному запрету на торговлю спиртным, а уфимский губернатор с жаром доказывал, что только легальная торговля вином и пивом предотвратит распространение опасных суррогатов. Хотя винная торговля пользовалась поддержкой в южных губерниях, где виноградарство играло заметную роль в экономике, и тут многие села и города высказались за ее запрещение»[247].

Отсутствие единства в подобных вопросах могло обернуться опасными последствиями и быть использовано радикальными партиями. Например, большевики умело критиковали любые распоряжения российского правительства: и те, которые ограничивали продажу спиртного, и те, которые фиксировали некоторые государственные «поблажки». Первые за то, что якобы «под предлогом борьбы с алкоголизмом громили легальные общественные структуры, разоблачающие антинародную политику царизма»; вторые – за то, что «правительство не отказывалось от желания отвлечь народ с помощью пьянства от классовой борьбы»[248].

Сопротивление введению в жизнь антиалкогольных распоряжений центральных властей и местных представительных структур оказывали все – от губернаторов до владельцев питейных заведений. Упор делали на русские традиции, а также на необходимость в тяжелое для общества время расслабиться, хотя бы на несколько часов уйти от реальности. Особо подчеркивались те потери, которые понесет бюджет в случае свертывания продаж спиртных напитков, а также все увеличивающиеся расходы на военные нужды и набирающий силы процесс инфляции (когда бюджетные «дыры» затыкались не весомыми российскими рублями, а «нажимом» на печатный станок на монетном дворе).

Первые плоды

И все же первые ограничительные меры дали свои результаты. Если в январе-июле 1914 года было продано 5 400 000 ведер, то в августе-декабре того же года всего 700 000 ведер спиртного[249]. Даже если к этому количеству добавить спиртное, произведенное и проданное нелегально (по свидетельствам знающих людей, нелегальные объемы конкурировали с объемами легально реализуемой продукции), то количество ведер не поднимется выше 1,5 млн. Сокращение продаж заметно уменьшило финансовые поступления в бюджет, но, вместе с тем, сократило количество нетрезвых граждан на улицах российских городов, сел и деревень. Это считалось безусловно положительным фактом, особенно в среде околокадетской и около-октябристской публики.

Последнее не осталось без внимания со стороны столичных и провинциальных журналистов и дало повод для романтических проектов ряда депутатов Государственной думы. Проект закона «Об утверждении на вечные времена в Российском государстве трезвости» (его внесли крестьянские депутаты И.Т. Евсеев и П.М. Макогон) в 1915 году поступил на рассмотрение в IV Государственную думу, через год был принят, далее поступил для утверждения в Государственный совет, где и замер «под сукном»[250]. Попытки историков 1920-х – 1930-х годов обнаружить хотя бы копию этого документа, не увенчались успехом. Скорее всего, документ был уничтожен в революционные дни 1917 года.

Депутаты Евсеев и Макогон поддались влиянию пишущей братии: на самом деле уменьшилось, вероятно, не количество пьяных, а количество мужчин в тылу. Количество пьющих женщин, стремящихся «утопить в вине» свое горе – гибель мужа или детей на фронте, недостаток самого необходимого для обеспечения семьи, – значительно увеличилось, но женщины предпочитали пить незаметно даже для соседей и не выказывали пьяную удаль перед публикой[251].

Официальная статистика праздновала некоторые результаты наступления на пьянство, начавшегося во второй половине 1914 года: «Прекращение продажи спиртных напитков оказало самое лучшее влияние на производительность рабочих, их поведение и сокращение прогульного времени», – так говорили предприниматели и работодатели. По мнению правительственных чиновников, прогулы сократились на 23 %, а производительность труда в промышленности выросла в среднем на 5–7%[252]. Показатели, конечно, мизерные, но, учитывая особенности времени – мировая война набирала обороты и требовала все больших жертв и укрепления дисциплины, – стоит отметить, что прогресс в борьбе с пьянством все-таки был[253]. Однако никто не задумался о закреплении на отвоеванных рубежах и развитии успеха. Общественность упивалась даже самыми малыми достижениями, воспринимая их как нечто фантастическое и неправдоподобное. По поводу сокращения прогулов и роста производства писались многочисленные статьи, произносились доклады, составлялись приветственные адреса… Все, как и всегда, спустили в словесный поток.

В сентябре 1916 года Совет министров России запретил производство спирта на всех винокуренных заводах. И эта мера ударила в первую очередь по самому государству, правильнее сказать, по государственному карману. В 1916 году казенная монополия на водку принесла всего 51 млн рублей, чуть более 1,5 % бюджета[254]. Убытки – колоссальные, бюджет страны, и без того обескровленный военными расходами, трещал по швам. Казалось, еще немного, и бюджетные прорехи придется покрывать иностранными кредитами, что вызвало бы обвал российского рубля, отставку российского правительства и падение престижа России среди союзников.

Но левое крыло представительных структур власти усматривало в сокращении пьяных денег определенный прогресс, настаивая на еще большем сокращении этой статьи дохода, не предлагая, однако, ничего взамен[255]. Здесь уже «первую скрипку» играл пресловутый радикальный принцип: главное – достичь желаемого, а после – «хоть потоп». На эту особенность «левых» указывали умеренные периодические издания и представители правительственных кругов, прекрасно понимающие, во что может вылиться политическая упертость.

Позиция «левых» была усилена также общественным мнением, сложившимся в ряде передовых стран – союзников по антигерманскому блоку. В 1915 году Государственная дума получила от сената Соединенных Штатов Америки запрос – на официальном уровне – с просьбой поделиться опытом по проведению в жизнь «сухого закона». В конце того же года группа американских общественных деятелей посетила ряд приволжских городов, внимательно вслушиваясь в объяснения борцов за трезвость, конспектируя едва ли не каждое сказанное ими слово.

вернуться

246

Запорожченко В.Г., Гаплыков А.В. Указ. соч. С. 45.

вернуться

247

Мак-Ки Артур. Указ. соч. С. 154.

вернуться

248

См. например: Канель В.Я. Алкоголизм и борьба с ним. М., 1914; Первушин С.А. Массовый алкоголизм и борьба с ним. Казань, 1916.

вернуться

249

Михайлов И.И. Государственные расходы и доходы России во время войны. Пг., 1917. С. 26; Курукин И.В., Никулина Е.А. Указ. соч. С. 179.

вернуться

250

Воронов Д.Н. Алкоголь в современном быту. М.-Л., 1930. С. 37; Курукин И.В., Никулина Е.А. Указ. соч. С. 179.

вернуться

251

См.: Школа трезвенных работников в семье // В борьбе за трезвость. 1915. № 9-10.

вернуться

252

Вопросы финансовой реформы в России. М., 1916. Т. 2. Вып. 1. С. 13, 48, 52; Курукин И.В., Никулина Е.А. Указ. соч. С. 179.

вернуться

253

Первушин С.А. Указ. соч. С. 123.

вернуться

254

Вестник трезвости. 1916. № 262–263. С. 30.

вернуться

255

Никитский А. Милитаризм и алкоголизм.