Империализм от Ленина до Путина - Шапинов Виктор Владимирович - Страница 25

Идеалом новой системы становился капитализм, где «инициатива предприятий» и «прибыль» как критерий эффективности достигают своего полного «расцвета». Реформа отодвигала советскую экономику от цели стать «единой фабрикой» к сумме независимых предприятий, связанных через рынок. Открыто сказать о капиталистическом характере этого движения в СССР было нельзя. Спор в науке шел о том, являются ли товарно-денежные отношения органически присущими социализму (как трактовали официальные учебники) или нет (как считали левые экономисты-«антирыночники»). Но такой вывод был сделан к востоку и к западу от границ Советского Союза, – на Кубе и в Китайской Народной Республике.

Несмотря на явный капиталистический характер реформы 1965 года, ее хвалят не только правые. Демагогия с использованием терминов «инициатива снизу», «гибкость», «динамизм» и тому подобными эвфемизмами рыночной конкуренции и анархии производства находит себе благодарную аудиторию и среди левых.

На деле никакой динамизм советской экономике не был возвращен. Напротив, темпы ее развития стали устойчиво снижаться, более того, она дала отрицательную динамику по основным социальным показателям. Если за 1954–1967 годы СССР явно догонял США по производительности труда (с 29,3 % она повысилась до 36,2 %) и по валовой промышленной продукции (с 30 % до 51,2 %), то с конца 60-х Советский Союз начинает отставать. Прививка капитализма не замедлила сказаться: уже в годы восьмой пятилетки темпы прироста национального дохода снизились с 7,7 % до 3,5 %, а темпы роста производительности труда с 6,8 до 3 %. Материалоемкость народного хозяйства начала увеличиваться (в противоположность тому, что обещали «рыночники») за 1961–1985 годы она повысилась на 60 %. Объем потребления материальных благ на душу населения по сравнению с США (в пересчете на доллары) снизился с 36,6 % в 1965-м до 25,8 % в 1985 году.

С 1965 года начала падать средняя продолжительность жизни (до этого она повышалась). При увеличении числа научно-технических работников стало снижаться количество внедренных изобретений (с 23,1 тыс. в седьмой пятилетке до 8,5 тыс. в десятой), по числу студентов вузов на 10 000 населения СССР с 1970 по 1987 год опустился со второго на 39-е место в мире.

Так что рыночная реформа не принесла никаких положительных результатов никому, кроме верхушки хозяйственной и партийной бюрократии.

СССР глазами Мао и Че

Дискуссия о социализме стала в этот период международной. И проводилась она куда более свободно, чем в Советском Союзе при Брежневе. Появились социалистические страны, руководство которых критиковало СССР справа (Югославия) и слева (Китай и Куба). Последние довольно определенно заявляли о капиталистическом характере реформы 1965-го. Вот позиция Эрнесто Че Гевары: «Предприятие, которое функционирует на основе потребительского спроса, таким путем измеряющее свою прибыль и эффективность своего руководства, не представляет собой ни большую редкость, ни что-то особо секретное: это обычный образ действий капитализма. Но именно это и происходит сейчас на некоторых предприятиях СССР. Речь идет о специфических экспериментах, и я никоим образом не хочу доказать этим, что в Советском Союзе существует капитализм. Я хочу сказать лишь, что мы являемся свидетелями некоторых феноменов, происхождение которых связано с кризисом теории, а теоретический кризис возник потому, что было забыто о существовании Маркса, и потому, что основываются только на части трудов Ленина…» (Эрнесто Че Гевара. Экономические рукописи 1966 года // Э. Че Гевара. Статьи, выступления, письма. М., 2006, с. 513).

Свою полемику с советской экономической системой Че Гевара начал еще до реформы 1965 года, которая привела его к таким печальным, но справедливым выводам. Че отслеживал откат СССР назад довольно внимательно еще со времен Хрущева: «Интересно то, что говорил о Югославии товарищ Хрущев, который посылал туда людей перенимать опыт. Так вот, то, что он увидел в Югославии и что показалось ему таким интересным, – все это в гораздо более развитом виде имеется в Соединенных Штатах, потому что там – капитализм» (там же, с. 494). «Начальники получают все больше и больше… У лидеров нет никаких обязательств перед массами…» – говорит Че после поездки уже в брежневскую Москву в декабре 1964 года.

Экономика СССР еще не была единым предприятием, вроде крупной капиталистической компании, где производственные единицы не обладают хозяйственной самостоятельностью. Тем более она не была единой фабрикой, где между отдельными звеньями существует только технологическая взаимосвязь, но не экономическая. Речь шла пока о характере этой экономической связи, о различиях между экономическими методами того периода, когда разделение труда еще преодолеть невозможно, когда только создаются предпосылки для этого. А эти методы на Кубе и в СССР были разными.

Здесь как бы подтверждалась та истина, что всякая новая революция начинается не «сначала», а с той точки, где остановилась прежняя. Констатировав «застой», если не откат назад, революции в СССР, Че продолжает начатые ей экономические преобразования. При этом он отталкивается от советской системы, противопоставляя ей кубинскую:

«Анализ методов учета, обычно используемых сегодня в социалистических странах, показывает, что между ними и нашими методами лежит концептуальное отличие, сравнимое с тем, которое существует в капиталистической системе между конкурентным капитализмом и монополией» (О системе бюджетного финансирования // Э. Че Гевара. Статьи, выступления, письма. М., 2006, с. 383).

Отличия «системы бюджетного финансирования» (или «производственного объединения», так назвал свою модель Че) и хозрасчета следующие:

1. При хозрасчете каждое предприятие является до определенной степени самостоятельной хозяйственной единицей, в системе бюджетного финансирования – нет.

2. Согласно кубинской системе предприятия не имеют собственных фондов, счет предприятия в банке непосредственно контролируется государством, в то время как при советской предприятие имеет собственный фонд, на который не распространяются непосредственные директивы центральных органов и который используется по усмотрению руководства самого предприятия.

3. Хозрасчет делает упор на «материальное стимулирование» как источник роста производительности и заинтересованности работников, система бюджетного финансирования делает упор на «формирование сознания». Сторонники советской системы, пишет Че, «считают, что прямое материальное стимулирование, проецируемое на будущее, сопутствуя обществу на различных этапах строительства коммунизма, не противоречит «развитию» сознания, а по нашему убеждению, противоречит ему» (стр. 387).

Система Че могла быть принята на вооружение в СССР, она была бы шагом вперед по направлению к «единой фабрике», но, как мы знаем, СССР в то время уже делал шаг назад…

На другом конце планеты Мао Цзэдун подходил к вопросу скорее с политической стороны. В силу уже свершившегося разрыва между СССР и КНР, китайские марксисты были более свободными в формулировках, чем кубинцы, и скорее перегибали палку, чем осторожничали.

В советском обществе, говорилось в официальном документе Компартии Китая, образовалась «привилегированная прослойка», которая «состоит из перерожденцев в среде руководящих кадров партийных и государственных учреждений, предприятий и колхозов и из буржуазных интеллигентов; эта прослойка противостоит советским рабочим, крестьянам и широким массам интеллигенции и кадровых работников».

«Эта привилегированная прослойка, присваивая плоды труда советского народа, получает доходы, превышающие в десятки и даже сотни раз доходы рядовых советских рабочих и крестьян. Представители этой прослойки получают громадные доходы в виде высокого жалованья, больших премий, огромных гонораров и всевозможных личных надбавок. Более того, используя свое привилегированное положение, они занимаются различными злоупотреблениями, коррупцией, взяточничеством и хищениями». («О хрущевском псевдокоммунизме и его всемирно-историческом уроке», 14 июля 1964 года).