Пушкин: «Когда Потемкину в потемках…». По следам «Непричесанной биографии» - Аринштейн Леонид Матвеевич - Страница 13

13

(то есть – «Услышал о смерти Ризнич 25 июля 1826 г. Услышал о смерти Рылеева, Пестеля, Муравьева-Апостола, Каховского, Бестужева-Рюмина 24-го»).

Тогда Пушкин – тоже почти одновременно – написал стихотворение на смерть Ризнич и своеобразный реквием Рылееву – знаменитую XXXVIII строфу шестой главы «Онегина», так никогда в беловой текст и не попавшую. Размышляя в ней, как завершил бы свой жизненный путь Ленский, если бы он не погиб на дуэли, Пушкин среди прочего предполагает и такую возможность:

Иль в ссылке, как Наполеон,Иль быть повешен, как Рылеев…

(VI, 612)

В конце октября 1826 г., то есть уже после освобождения из Михайловской ссылки, Пушкин вновь вспоминает Амалию: он дважды рисует ее портреты на полях рабочей тетради ПД № 836 (л. 42). А по соседству на л. 37 – два рисунка виселицы с повешенными декабристами…[65]

В 1830 г. Пушкин пишет ряд стихотворений, прямо или косвенно связанных с памятью об Амалии.

Первое по времени – «Что в имени тебе моем?» – записано Пушкиным в альбом Каролине Собаньской. Это вольное переложение стихотворения Байрона «Lines written in an album…», и по своему содержанию, по эмоциональной ауре оно совершенно не соответствует отношениям между Пушкиным и Собаньской. Пушкин действительно «приволакивался» (используя удачное выражение Гнедича) за Собаньской, но ни глубокого чувства, ни тем более трагических предчувствий, ощущаемых в этом стихотворении, в их отношениях не было.

Что в имени тебе моем?Оно умрет, как шум печальныйВолны, плеснувшей в берег дальный,Как звук ночной в лесу глухом.Оно на памятном листкеОставит мертвый след, подобныйУзору надписи надгробнойНа непонятном языке.Что в нем? Забытое давноВ волненьях новых и мятежных,Твоей душе не даст оноВоспоминаний чистых, нежных.Но в день печали, в тишине,Произнеси его, тоскуя;Скажи: есть память обо мне,Есть в мире сердце, где живу я.

(III, 210)

В то время общение Пушкина с Собаньской было очень тесным. Между ними, несомненно, состоялся разговор об их общей знакомой. Что именно рассказывала Каролина – неизвестно, но, судя по появившимся вскоре стихотворениям, что-то в ее рассказах всколыхнуло воспоминания Пушкина об Амалии и вернуло им былую нежность и любовь. «Мертвый след», «узор надписи надгробной на непонятном языке», сердце, в котором живет память об умершей, – дань памяти Амалии. А стихотворение в альбом – не только благодарность Каролине за то, что она освободила эту память от мрачных подозрений, но не в последнюю очередь желание добиться любви живой женщины.

Так или иначе, но с этого времени образ Амалии в лирике Пушкина предстает в совершенно новом свете. Посвященные ей стихотворения дышат нежностью, любовью и грустью. Первое из них помечено 5 октября 1830 г. – это стихотворение «Прощание»:

В последний раз твой образ милыйДерзаю мысленно ласкать,Будить мечту сердечной силойИ с негой робкой и унылойТвою любовь воспоминать.Бегут, меняясь, наши лета,Меняя всё, меняя нас,Уж ты для своего поэтаМогильным сумраком одета,И для тебя твой друг угас…

(III, 233)

Прежде чем двигаться дальше, уместно обратить внимание на одно недоразумение. Стихотворение иногда комментируется как прощание с Е. К. Воронцовой на том основании, что в одном из списков стихотворений, предназначенных Пушкиным для печати, имеется запись: «К E. W.», неизвестно к какому стихотворению относящаяся[66]. Между тем, под инициалами E. W. Пушкин, судя по всему, имел в виду Евпраксию Вульф, то есть стихотворение «К Е. Н. Вульф»: «Вот, Зина, вам совет: играйте». В предшествующем списке Пушкин назвал его «К Зине»[67]. «Прощание» же в этих списках вообще отсутствует и появляется лишь в следующем списке под названием «В последний раз» и непосредственно соседствует с двумя другими стихотворениями («Заклинание», «Для берегов чужбины…»), отнесенность которых к Ризнич сомнений не вызывает.

Тема могильного сумрака получила интенсивное развитие в стихотворении «Заклинание» – о нем уже упоминалось, – датированном 17 октября, то есть написанном практически сразу же после «Прощания»:

О, если правда, что в ночи,Когда покоятся живые,И с неба лунные лучиСкользят на камни гробовые,О, если правда, что тогдаПустеют тихие могилы —Я тень зову, я жду Леилы:Ко мне, мой друг, сюда, сюда!Явись, возлюбленная тень,Как ты была перед разлукой,Бледна, хладна, как зимний день,Искажена последней мукой…

…

Зову тебя не для того,Чтоб укорять людей, чья злобаУбила друга моего,Иль чтоб изведать тайны гроба,Не для того, что иногдаСомненьем мучусь… но тоскуяХочу сказать, что всё люблю я,Что всё я твой: сюда, сюда!

(III, 246)

Мотив верности мертвой возлюбленной и мистического свидания с ней врывается и в финал вполне реалистического стихотворения «Для берегов отчизны дальной», завершающего этот своеобразный цикл болдинских стихотворений, посвященных Ризнич.

Выше приводились две первые строфы этого стихотворения, приводим его заключительную – «мистическую» строфу:

Но там, увы, где неба сводыСияют в блеске голубом,Где [тень олив легла] на воды,Заснула ты последним сном.Твоя краса, твои страданьяИсчезли в урне гробовой —А с <ними> поцелуй свиданья…Но жду его; он за тобой…

(III, 257)

Миф о супруге генерал-губернатора

Роман Пушкина с Амалией Ризнич, оставивший столь заметный след в его поэзии, не был замечен современниками. О нем догадывался обманутый муж, знала со слов Пушкина княгиня Вяземская, знал одесский поэт В. И. Туманский, написавший на смерть Ризнич сонет, полный намеков на ее близость Пушкину. Других это мало интересовало, и лишь в 1856 г. известный собиратель одесской старины К. П. Зеленецкий впервые коснулся этой темы, опубликовав некоторые сведения о Ризнич, почерпнутые из рассказов одесских старожилов и использованные позже еще в двух-трех работах.

Полную противоположность в этом смысле представляет так называемый «роман» Пушкина с Елизаветой Ксаверьевной Воронцовой – один из самых распространенных и устойчивых в пушкинистике мифов, из коих наполовину и состоит биография Пушкина.

вернуться

65

См.: Иезуитова Р. В. Рабочая тетрадь Пушкина ПД № 836 // Пушкин. Исследования. Т. XIV. С. 129, 140.

вернуться

66

Рукою Пушкина. С. 194, 196.

вернуться

67

Там же. С. 177.