Лирика 30-х годов - Исаковский Михаил Васильевич - Страница 20

20

Песня («Листвой тополиной и пухом лебяжьим…»)

Марии Рогатиной — совхознице Листвой тополиной и пухом лебяжьим, Гортанными криками Вспугнутых птиц По мшистым низинам, По склонам овражьим Рассыпана ночь прииртышских станиц. Но сквозь новолунную мглу понизовья, Дорогою облачных Стынущих мет, Голубизной и вскипающей кровью По небу ударил горячий рассвет. И, горизонт перевернутый сдвинув, Снегами сияя издалека, На крыши домов Натыкаясь, как льдины, Сплошным половодьем пошли облака. В цветенье и росте вставало Поречье, В лугах кочевал Нарастающий гам, Навстречу работе и солнцу навстречу Черлакский совхоз высыпал к берегам. Недаром, повисший пустынно и утло, Здесь месяц с серьгою казацкою схож. Мария! Я вижу: Ты в раннее утро С поднявшейся улицей вместе плывешь. Ты выросла здесь и налажена крепко. Ты крепко проверена. Я узнаю Твой рыжий бушлат И ушатую кепку, Прямую, как ветер, походку твою. Ты славно прошла сквозь крещенье железом, Огнем и работой. Пусть нежен и тих, Твой голос не стих Под кулацким обрезом, Под самым высоким заданьем не стих. В засыпанной снегом кержацкой деревне Враг стлался, И поднимался, И мстил. В придушенной злобе, Тяжелый и древний, Он вел на тебя наступление вил. Беспутные зимы и весны сырые Топтались в безвыходных очередях, Но ты пронесла их с улыбкой, Мария, На крепких своих, на мужицких плечах. Но ты пронесла их, Мария. И снова, Не веря пробившейся седине, Работу стремительную и слово Отдать, не задумываясь, готова Под солнцем индустрии вставшей стране. Гляди ж, горизонт перевернутый сдвинув, Снегами сияя издалека, На крыши домов Натыкаясь, как льдины, Сплошным половодьем идут облака И солнце. Гудков переветренный голос, Совхоза поля — за развалами верб. Здесь просится каждый набухнувший колос В социалистический герб. За длинные зимы, за весны сырые, За солнце, добытое В долгом бою, Позволь на рассвете, товарищ Мария, Приветствовать песней работу твою.

Павлодар

Сердечный мой, Мне говор твой знаком. Я о тебе припомнил, как о брате, Вспоенный полносочным молоком Твоих коров, мычащих на закате. Я вижу их, — они идут, пыля, Склонив рога, раскачивая вымя. И кланяются низко тополя, Калитки раскрывая перед ними. И улицы! Все в листьях, все в пыли, Прислушайся, припомни — не вчера ли По Троицкой мы с песнями прошли И в прятки на Потанинской играли? Не здесь ли, раздвигая камыши, Почуяв одичавшую свободу, Ныряли, как тяжелые ковши, Рябые утки в утреннюю воду? Так ветренен был облак надо мной, И дни летели, ветренные сами. Играло детство с легкою волной, Вперясь в нее пытливыми глазами. Я вырос парнем с медью в волосах. И вот настало время для элегий: Я уезжал. И прыгали в овсах Костистые и хриплые телеги. Да, мне тогда хотелось сгоряча (Я по-другому жить И думать мог ли?), Чтоб жерди разлетались, грохоча, Колеса — в кат, и лошади издохли! И вот я вновь Нашел в тебе приют, Мой Павлодар, мой город ястребиный. Зажмурь глаза — по сердцу пробегут Июльский гул и лепет сентябриный, Амбары, палисадник, старый дом В черемухе, Приречных ветров шалость, — Как ни стараюсь высмотреть — кругом Как будто все по-прежнему осталось. Цветет герань В расхлопнутом окне, И даль маячит старой колокольней, Но не дает остановиться мне Пшеницын Юрий, мой товарищ школьный. Мы вызубрили дружбу с ним давно, Мы спаяны большим воспоминаньем, Похожим на безумье и вино… Мы думать никогда не перестанем, Что лучшая Давно прошла пора, Когда собаку мы с ним чли за тигра, Ведя вдвоем средь скотного двора Веселые охотницкие игры. Что прошлое! Его уж нет в живых. Мы возмужали, выросли под бурей Гражданских войн. Пусть этот вечер тих, — Строительство окраин городских Мне с важностью Показывает Юрий. Он говорит: «Внимательней взгляни, Иная жизнь грохочет перед нами, Ведь раньше здесь Лишь мельницы одни Махали деревянными руками. Но мельники все прокляли завод, Советское, антихристово чудо, Через неделю первых в этот год Стальных коней Мы выпустим отсюда!» …С лугов приречных! Льется ветер звеня, И в сердце вновь Чувств песенная замять… А, это теплой Мордою коня Меня опять В плечо толкает память! Так для нее я приготовил кнут — Хлещи ее по морде домоседской, По отроческой, юношеской, детской! Бей, бей ее, как непокорных бьют! Пусть взорван шорох прежней тишины И далеки приятельские лица, — С промышленными нуждами страны Поэзия должна теперь сдружиться. И я смотрю, Как в пламени зари, Под облачною высотою, Полынные родные пустыри Завод одел железною листвою.