Изольда Извицкая. Родовое проклятие - Тендора Наталья Ярославовна - Страница 45

Не хотел больше я тебе писать, не встречаться, но… не могу никак пока выполнить даже первое условие.

После того, как написал тебе последнее письмо, а писал я его в тот момент, когда самое страшное обрушилось на мою голову: диплом с четверкой, поиски причины для оправдания перед распределительной комиссией за свой обман, все-таки это очень серьезное дело, за каждое сказанное слово я должен отвечать с полной ответственностью и будущая работа — очень хотелось иметь работу, которая удовлетворяет тебя внутренне, а не то чтобы ехать куда-нибудь, даже в хорошее место, чтобы только отсиживать свои часы без какой-либо искорки. Последнее твое письмо окончательно убедило меня в правоте моих сомнений, причем я его читал Ан. Ст. с М.Вас., они говорили то же самое, ну я и решил бухнуть тебе ответ. Но, Изулька, я и сейчас все-таки остаюсь при своем мнении, и свои слова я никогда не возьму обратно. Разница только в том, что если в тот момент я был очень зол на тебя, у меня все кипело, я никогда, никогда не допускал такой мысли, что моя хорошая, любимая Изонька может так холодно, так жестоко отнестись к Славке, после таких встреч, слов и отношений, которые действительно бывают один раз в жизни. Такого лета больше не будет — как легко писать, но трудно представить и поверить в это. Ведь я больше месяца ходил как чумной, кроме тебя у меня абсолютно больше ничего не было в голове, даже при защите все 50 минут ты у меня не выходила из головы, дело доходило до смешного — везде надо мной смеялись. Это было очень тяжкое для меня время, и сейчас я не могу представить себе, как все это могло случиться, как будто бы я был в потустороннем мире.

Ты можешь мне сейчас сказать и именно так скажешь: «Зачем он это пишет, ведь я уже не та»… Я знаю это, Иза, и все-таки пишу, потому что пока что я не могу еще отделить тебя от себя, несмотря ни на что я тебя еще люблю и почему-то все плохое куда-то улетучилось, а потом я всегда делаю так, как мне велит мое сердце. Сейчас оно разрешает, ну вот я пишу.

А сейчас, Изулька, уже несколько дней мне совсем хорошо, сейчас у меня есть хорошая идея — это работа, которой я могу отдать всего себя, все свои силы и знания, а ведь это в жизни главное, когда человек выходит именно на такую дорогу, о которой он мечтал. Я еду в Свердловск на студию, на творческую операторскую работу, даже большую, чем предполагал я раньше, уже получил путевку.

…

Будь счастлива, Иза.

Но в будущем так все-таки не поступай — это очень нехорошо, не нужно быть такой. Никогда не забывай одного, что вокруг тебя находятся люди такие же, как ты, ничуть не хуже и не лучше, не делай исключений для себя.

Тогда ты будешь очень хороший товарищ и друг.

За все плохое и нехорошее, по отношению к тебе, я извиняюсь пред тобой, но плохого я тебе никогда не хотел.

До свидания. Славка.

Первые роли, первые разочарования

Сниматься в кино Извицкая начала за год до окончания института — в 1954 году, правда, пока только в эпизодах: в приключенческой ленте «Богатырь» идет в Марто», в оптимистической драме «Тревожная молодость». В них Извицкой ничего играть и не пришлось, но само участие в этих съемках прибавило юной дебютантке уверенности в себе. Первой заметной работой стало ее участие в мелодраме «Первый эшелон».

Он стал третьим фильмом с участием Изольды Извицкой и судьбоносным, задавшим тон всей ее дальнейшей творческой карьере. После роли трактористки и секретаря комсомольской организации Ани Залогиной Извицкая, с легкой руки режиссера Михаила Калатозова и оператора Сергея Урусевского, получила свою звездную роль — Марютку в «Сорок первом». Здесь же, в «Первом эшелоне», она встретила и своего будущего мужа актера Эдуарда Бредуна. Вот как предстают первые месяцы ее брака в ее письме школьной подруге Зорине Кормилицыной, написанном 12 декабря 1954 года: «Извицкая — идиотка. Вышла замуж. Да-да. Это реальное дело. Факт в паспорте. Но ты не огорчайся, мой котенок. Она, эта дрянная девчонка, которая называется актрисой, все такой же баламут и ничего не понимает в жизни. Она каждый день ссорится с мужем по поводу: кто глава семейства. Так еще и не выяснили. А расписались мы с ним 26 ноября. Да будет увит хоть один день розами и лианами. Короче, он актер. Снимается со мной в «Целине» (рабочее название «Первого эшелона». — Авт.).

Конечно, размолвки случаются в любой семье, особенно в молодой, пока не стерлись острые углы во взаимоотношениях молодоженов, но в данном случае, как показало будущее, первым разочарованиям суждено будет перерасти в годы устоявшихся несчастий и бед…

«Первый эшелон» стал творческим трамплином не только для Извицкой. Он открыл миру целую плеяду молодых актеров, впоследствии ставших цветом российской кинематографии и театра: Олега Ефремова, Татьяну Доронину, Нину Дорошину, Эльзу Леждей… Снятый прекрасными операторами Юрием Екельчиком и Сергеем Урусевским по сценарию Николая Погодина, проиллюстрированный гениальной музыкой Дмитрия Шостаковича, фильм рассказал о подвиге молодых целинников, борющихся со стихией и непогодой казахстанских степей. Это была актуальная тогда история, в духе своего времени. К сожалению, ныне данная мелодрама — редкий гость телеэкрана. А жаль. Кроме удовольствия увидеть целый ряд любимых актеров совсем юного возраста, он знакомит нас с искренним энтузиазмом того времени. Наивность поступков патриотически настроенных героев компенсируется их искренностью.

Вот как вспоминает свою работу и встречу с Изольдой Нина Дорошина, сыгравшая в картине одну из своих первых заметных ролей.

«С Изольдой мы встретилась полвека назад на картине «Первый эшелон». Обе мы были тогда студентками — она четвертого, а я второго курса. В следующий раз мы увиделись на съемках «Неповторимой весны», когда я, в свою очередь, училась на четвертом курсе, а Изольда уже стала актрисой Театра киноактера. Мы были с ней тогда еще юные и очень неопытные, «зеленые» артистки. Все было интересно, все было вновь.

На первом фильме у нее была любовь, мы ее и замуж там выдали за Эдика Бредуна. А потом жизнь нас развела: она была актрисой кино, а я театра, работала в другом месте. И в дальнейшем мне уже не приходилось с ней пересекаться, никак и никогда. Мы жили разными жизнями, занимались разными делами — она много снималась и разъезжала по фестивалям и встречам. У киноактеров свой образ жизни, нежели у драматических актрис. У нас свои дисциплина и режим. Мы привязаны к месту работы. Я знала, что Изольда снималась, была замужем и вначале жила с Эдиком вполне счастливо. Не знаю, когда у них произошел тот конфликт, о котором теперь знают все, почему они под конец жизни расстались…

Наша жизнь на «Первом эшелоне» была очень интересной и событийно наполненной. Эта поездка на целину оставила в моей душе незабываемый след. У нас был совершенно потрясающий коллектив. Экспедиция длилась восемь месяцев. Все это время мы жили отдельно от дома, своих близких, собственной взрослой жизнью, как туристы — в палатке, в вагончиках. Любили собираться вечерами под полным звезд небом, с песнями, танцами, ночными кострами. Нас переполняла такая радость, такое счастье… Вокруг такие красивые места — цветущие поля, все эти луга… Потом переехали в Алма-Ату — заснеженные горы вокруг. Трудно даже представить подобное раздолье и свободу 18-, 19-летних девочек, выехавших на природу.

Конечно, на съемочной площадке не обошлось без романов, ведь мы были молоды, красивы, свободны… Случались женитьбы, замужества и много чего еще… И все это так необыкновенно празднично, дружно. Пели, на автобусах выезжали на съемки от места жительства. И не было ни трагедий, ни проблем. Только радость, раздолье, веселье и романтика.

На это вдохновляли нас и очень красивые места, такие далекие от дома, и большая веселая молодежная компания. Стариков на «Первом эшелоне» снималось мало. Основные роли были распределены между студентами театральных вузов, потом Изольда и Эдик, еще несколько ребят из ВГИКа. Я — из Щукинского училища, Элла Леждей из Щепкинского, еще одна пара — Таня Доронина и Олег Басилашвили из Школы-студии МХАТ… Таня Доронина была студенткой четвертого курса. Мы ее тоже там замуж выдали за Олега Басилашвили. И записываться они ходили в казахский ЗАГС. Все это было здорово! И даже сегодня, в мои семьдесят с хвостиком, та жизнь воспринимается только в радужных красках. И вспоминается только самое хорошее, а все печали, даже если они и были, ушли в небытие.