Восхождение Запада. История человеческого сообщества - Мак-Нил Уильям - Страница 39

39

Распространение этих воинственных культур радикально изменило жизнь в Европе. Вместо миролюбивых земледельцев и разобщенных охотников и рыболовов теперь в Европе доминировали воинственные варвары, обладавшие технологией производства бронзы. В лингвистическом отношении Европа была европеизирована в том смысле, что варварские народы вытеснили языки, ранее распространенные на континенте[175]. В глубинном историческом смысле воинственный характер бронзового века дал европейскому обществу характерные и устойчивые черты. Европейцы стали воинственными, почитающими героизм сильнее, чем какие-либо другие цивилизованные народы (исключением могут служить только японцы). И эти черты, ведущие свое начало из образа жизни воинов-кочевников западных степей, составляют основу европейского наследия вплоть до наших дней.

Развитое варварство бронзового века в Европе только косвенно было связано с центрами цивилизации Среднего Востока. Это произошло из-за того, что на пути проникновения развитой цивилизации стояли труднопроходимые горы Анатолии и Кавказа. Однако восточнее, там, где Иранское плато касается евразийских степей, не существовало подобных естественных барьеров, что, в свою очередь, не мешало продвижению месопотамской цивилизации. Начиная с IV тыс. до н. э. земледельческие поселения начали появляться на хорошо орошаемых участках этого плато. В течение II тыс. до н. э. земледелие, похоже, заняло здесь ведущее место[176]. На землях между сельскими поселениями жили варвары-кочевники, которые в языковом отношении были близки к воинам западных степей. Через посредничество земледельческих поселений эти кочевники стали подвергаться культурному влиянию Месопотамии. В результате примерно к 1700 г. до н. э. произошел критически важный сплав цивилизованной технологии и воинской удали варваров, приведший к появлению, а может быть, только к усовершенствованию, двухколесной колесницы, которая стала решающим фактором во всех сражениях на территории Евразии того периода.

Степные народы приручили лошадь примерно в 3000 г. до н. э., первоначально используя ее мясо в пищу[177]. Идея запрячь лошадь (или лошадеподобных куланов) в колесную повозку принадлежала жителям Месопотамии и была известна еще ранним шумерам. Однако шумерские четырехколесные повозки были слишком медленными и неповоротливыми на поле боя, даже если они представляли собой внушительное зрелище в процессиях или были полезны для перевозки грузов. Кардинальные изменения в конструкции понадобились для того, чтобы гужевое транспортное средство приобрело необходимую скорость и маневренность и стало грозной боевой колесницей. В частности, легкие колеса со спицами и на жестко закрепленной оси, а также специальная облегченная сбруя позволили двухколесной колеснице стать тем, чем она стала.

Новый способ ведения войны основывался на трех элементах: колеснице, мощном составном луке и строительстве простых квадратных земляных фортификаций. Главное новшество варваров состояло в использовании лошадей в качестве упряжных животных, и нет сомнения, что эта идея, так же как и технология обработки дерева и кожи, необходимая для изготовления колес со спицами, упряжи и ступиц, несомненно, происходит из Месопотамии[178].

МОРСКИЕ И СУХОПУТНЫЕ ПУТИ МИГРАЦИИ НАРОДОВ ЕВРАЗИИ В 3000-300 г. до н.э. 

Составной лук также не был абсолютно новым видом оружия во II тыс. до н. э.[179], однако удобство его использования вместе с колесницей придали ему новое значение. Деревянный лук, усиленный костью и сухожилиями для большей упругости, мог иметь меньшую длину без утраты боевых качеств и позволял воину, стоя в прыгающей колесницы, беспрепятственно стрелять через ее защитный парапет. Таким образом, группа колесниц могла галопом передвигаться, одновременно стреляя в любом направлении на поле битвы. Даже самая дисциплинированная и хорошо вооруженная пехота во II тыс. до н. э. не могла противостоять тучам стрел, выпущенных с колесниц. Рассеивая беззащитных пехотинцев, колесницы могли решить исход любого сражения. Эта тактика была практически непобедимой.

Армии, которые использовали старую тактику, могли нанести ущерб отрядам колесниц только тогда, когда воины спешивались или лошади были распряжены. Для предупреждения внезапных нападений воины, которые завоевали весь Средний Восток, стали строить простые полевые укрепления, четырехугольные в плане[180].

Начав использовать новую тактика, варвары-наездники центральных степей стали воистину опасными. Тот факт, что их кочевой образ жизни включал социальную традицию, сочетавшую культ индивидуального мастерства в бою с политической организацией, отдававшей всю полноту власти племенному вождю, делал военную мощь кочевников еще более эффективной.

Новая тактика ведения войны способствовала нарушению всего социального равновесия в Евразии. Ни один народ или государство цивилизованного мира не мог устоять перед армией колесниц. Сокрушительные захватнические походы и миграция народов на континенте были вызваны этой резкой переменой в равновесии сил. Варварские племена всегда после завоевания изменяли жизнь покоренных народов, иногда кардинально, а иногда только поверхностно. Цивилизованные народы были вынуждены признать военное превосходство своих соседей-варваров. Социальный градиент развития больше не протекал гладко по старой схеме, как это было в III тыс. до н. э., от вершин цивилизации Среднего Востока к ее земледельческим окраинам. Напротив, шел обратный процесс, когда полуцивилизованные завоеватели массово вторгались в древние центры цивилизации. Так все варвары-завоеватели: касситы в Месопотамии, гиксосы в Египте и митанни в Сирии, основывали свое господство на превосходстве в новой тактике ведения войны.

Индоевропейское завоевание европейского Дальнего Запада происходило без использования преимуществ армии колесниц. Степные племена, подчинявшие мирных земледельцев и охотников, не нуждались в новейшей военной тактике. Да у них и не было опытных ремесленников, способных производить колеса на спицах, упряжь и другие приспособления, необходимые для колесниц. Со временем это чудо-оружие появилось и в Европе, но более как принадлежность церемоний и статуса владельца. Тактика использования колесниц с лучниками требовала большого пространства для битвы, что было невозможно в Западной и Северной Европе, поросшей густыми лесами[181].

Таким же образом тактика ведения колесничного боя не прижилась и в северных районах Азии[182]. В начале II тыс. до н. э. степные воины культуры, близкой к народам Причерноморских степей, захватили территорию до верхнего течения реки Енисей и установили общество с аристократическим типом правления в самом сердце Сибири. Но там, как и в отдаленных частях Северной Европы, завоевателям было нечем поживиться. Как только были завоеваны Средний Восток и части Индии, голодные захватчики скорее всего обратили свои взоры на небольшие, но зажиточные аграрные территории, простирающиеся через Центральную и Южную Азию от Ирана через Восточный Туркестан до реки Хуанхэ.

Археологические исследования этого региона пока не закончены, поэтому невозможно точно сказать, проходили ли завоеватели на колесницах через оазисы этого региона[183]. Однако в долине Хуанхэ лошадь с колесницей, составной лук, бронзовое оружие и прямоугольные укрепления были не просто известны, но и широко применялись примерно с 1300 г. до н. э.[184] Это совпадение в тактике ведения боя и оружии слишком явное, чтобы быть случайным. Пришедшие с границ Иранского плато или, возможно, из Восточного Алтая воинственные племена, продвигаясь от оазиса к оазису, должны были пересечь Восточный Туркестан и выйти к долине Хуанхэ, покорив населявших тот регион неолитических земледельцев[185].

вернуться

175

Кроме Страны Басков на Пиренейском полуострове.

вернуться

176

Karl Jettmar, «The Altai before the Turks», Museum of Far Eastern Antiquities, Stockholm, Bulletin, XXIII (1951), 142-43; Ernst Herzfeld, Archaeological History of Iran (London: Oxford University Press, 1935), pp.6-9.

вернуться

177

Franz Hancar, Das Pferd in prahistorischer undfruher historischer Zeit (Wiener Beitrage zur Kulturgeschichte und Linguistik), XI (1955), pp.542-44 и табл. 12.

вернуться

178

Постепенную эволюцию от цельных колес к спицевым можно проследить по археологическим находкам в Месопотамии; но появление легких, маневренных двухколесных колесниц представляется единовременным событием. Думается, что такое решение проблемы маневренности и скорости пришло только после того, как были проанализированы потенциальные возможности использования колесниц в боевых действиях. По всей видимости, это было сделано владеющими лошадьми воинами-аристократами из окраинных районов Месопотамии; именно они были способны создать транспортное средство, непосредственно приспособленное для перевозки воина, а не грузов. См. Franz Hancar, Das Pferd in prahistorischer und friiher historischer Zeity pp.548-51; Joseph Wiesner, Fahren und Reiten in Alteuropa und im alten Orient (Der alte Orienty Band 38; Leipzig: 1939), pp. 19-22; Richard LeFevre de Noettes, L'Atellage et le cheval de selle a travers les ages (Paris: Editions A.Picard, 1931), pp.21-35.

вернуться

179

Существуют неподтвержденные свидетельства, что составной лук был известен еще во времена Нарамсина (ок. 2300 г. до н. э.). См. Hans Bonnet, Die Waffen der Volker des alten Orients (Leipzig: J.C.Hinrichs, 1926), pp. 138-39; W.F.Albright, «Mitannian Maryannu, 'Chariot-Warrior' and the Canaanite and Egyptian Equivalents», Archiv fur Orientforschungy VI (1930-31), 219. Однако составной лук был известен среди охотников Монголии с самых давних времен. Нехватка древесины вызвала использование кости и сухожилий для производства оружия. См. Karl Jettmar, «Hunnen und Hsiung-Nu - ein archaologisches Problem», Archiv fur Vdlkerkunde, VI/VII (1951-52), 174-75. В любом случае, составной лук на Среднем Востоке начал широко использоваться только во II тыс. до н. э. и только вместе с колесницами.

вернуться

180

W.F. Albright, «Mitannian Maryannu», p.219.

вернуться

181

Наскальные изображения, найденные в Южной Швеции, датированы примерно 1300 г. до н. э. См. Charles Singer (ed.), A History of Technology (Oxford: Clarendon Press, 1955), p.722. Когда колесница появилась на европейском Западе, тактика ее использования в паре с луком не прижилась. Вместо этого гомеровские герои, а позднее кельты, сражались один на один копьями или другим ручным оружием. Использование лука Гомер изображал как бесчестное действие, возможное лишь у таких отрицательных героев, как Парис - сын царя Трои.

Существует почти полная уверенность в том, что колесница попала в Грецию и далее в Европу через Малую Азию. См. Wiesner, Fahren und Reiten, pp.34-35. Кажется, что огромный престиж, который придавала колесница, заставил европейцев принять ее. Однако они не изменили своему оружию и правилам ведения боя. Описанная Гомером тактика боя абсурдна. Колесницы использовались только в декоративных целях, однако это не означает, что его описание сражения микенской эпохи лишено исторической правды. Воины, воспитанные в правилах рукопашного боя и преданные кодексу чести, использовали грозное азиатское оружие как символ доблести и как транспортное средство, доставлявшее их на поле битвы.

вернуться

182

Karl Jettmar, «Archaologische Spuren von Indogermanen in Zentralasien», Paideumay V (1950-54), 237-39. См. также предисловие Романа Гиршмана в книге: Киселев СВ. Древняя история Южной Сибири (2-е изд. Москва, 1951); «Histoire ancienne de la Siberie du sud», in Artibus Asiae, XIV (1951), 169-89.

вернуться

183

Результаты исследований были собраны в каталоге новых находок в 1934 г. Folke Bergman, Archaeological Researches in Sinkiang (Stockholm: Bokforlags Aktienbolaget Thule, 1939). Я не обнаружил более современных исследований по данному вопросу.

вернуться

184

Herrlee Glessner Creel, The Birth of China (London: Jonathan Cape, Ltd., 1936), pp. 141-57; H.G.Creel, Studies in Early Chinese Culture (Baltimore, Md.: Waverly Press, 1937), pp. 133-254; Cheng Te-K'un, Archaeology in China, II, Shang China (Cambridge: W.Heffer & Sons, 1960), pp.243-49.

вернуться

185

Искусство и керамика столицы Шан в Аньяне также дают неопровержимые доказательства связи с культурой Месопотамии, хотя местные традиции развивались раздельно. См. Li Chi, The Beginnings of Chinese Civilization (Seattle: University of Washington Press, 1957), pp.25-29.