Глоток лета со вкусом смерти (СИ) - Анашкина Екатерина Юрьевна - Страница 34

— Вы зачем так с ним? — схватил Сергей обезумевшую тетку за руку.

— За дело! Эта зараза вчера у меня со стола всю колбасу сожрала! И как только в кухню попала! Да ты не боись, заходи в избу, она тебя не тронет. Пшла отсюда! — в последний раз прикрикнула Алевтина, открыла входную дверь и исчезла в доме.

Шатров присел на корточки и протянул руку к скулящему псу, который от обиды и боли свернулся в клубок. Свалявшаяся мокрая и грязная шерсть на спине оказалась на ощупь жесткой, словно проволока. Собака вздрагивала и судорожно вздыхала.

— Бедная ты псина! Ты очень хороший сторож, знаешь ты об этом? Молодец, службу несешь исправно, — тихо сказал он, осторожно поглаживая по голове. — Как тебя зовут, а?

Собака подняла свои глаза и взглянула на Шатрова. И столько боли, столько горя и такая безысходная тоска отразилась в них, что к горлу подкатил комок.

— Знаешь, мне очень надо поговорить с твоей хозяйкой. Очень. А потом я обязательно что-нибудь придумаю. Я обещаю! Веришь?

Черный нос уткнулся Сергею в ладонь, и тут же горячий шершавый язык прошелся по руке.

— Эй, парень, ты где застрял-то? — послышалось из глубины дома. — Давай сюда топай!

Пес едва слышно зарычал. Сергей легонько потрепал его по загривку и шагнул в открытую дверь.

В маленькой комнатке, где устроилась на постой московская девушка по имени Катя, было только одно узкое мутное окошко. От этого даже днем здесь царил полумрак. Шатров огляделся. О том, что здесь кто-то живет, говорил только брошенный на шаткий табурет плащик. Узкая видавшая виды кушетка была аккуратно застелена потертым плюшевым покрывалом.

— Ну вот, гляди, — проговорила Алевтина, стоящая в дверях, — все ейные вещи в шкафу. Да и вещей-то тех — пшик!

Шатров распахнул тяжелые дверцы, издавшие при этом какой-то предсмертный хрип. Его взору предстал небольшой коричневый баул из искусственной кожи, сиротливо притулившийся в углу. Он поставил его на кровать и начал поочередно вытаскивать простенькие «ашановские» пакетики, в которые было аккуратно упаковано самое необходимое: пара комплектов нижнего белья, две трикотажные футболки с короткими рукавами, ситцевый сарафан в наивный мелкий цветочек, поношенные босоножки без каблука и тонкий свитерок. На самом дне сумки неожиданно обнаружился дорожный швейный набор — пара катушек ниток, иголки и миниатюрные ножнички. Ни паспорта, ни денег не было. Сергей самым тщательным образом простукал дно и накладные карманы. Пусто.

Здесь же валялась и маленькая холщовая сумка. Но внутри, кроме влажных платков и маленькой бутылочки с водой, он тоже ничего интересного не обнаружил.

— Ну, нашел чего? — осведомилась Алевтина.

Сергей молча покачал головой. И тут взгляд его упал на серый плащ, лежащий на колченогой табуретке. Взяв его в руки и встряхнув, Шатров заметил, что его правая пола значительно тяжелее левой. Он покосился на хозяйку дома, которая с любопытством заглядывала ему через плечо.

— Алевтина Матвеевна, а может, чайку поставите, раз уж я к вам в гости приехал? Я сейчас все обратно запакую, и приду к вам.

— А деньги? Ты ж обещал! — напомнила та.

Сергей молча вытащил бумажник и выудил оттуда еще одну купюру. На лице Алевтины появился оскал, который, наверное, означал довольную улыбку. Эти пять тысяч исчезли так же быстро, как и предыдущие.

— Другое дело, — удовлетворенно пробормотала она. — Ты давай, на кухню чеши. А я сейчас на стол накрою. У меня и печенье есть.

И она скрылась в коридоре.

Сергей быстро выудил из набора ножницы и ловко вспорол подкладку. В образовавшуюся дыру на кровать выскользнул небольшой полиэтиленовый пакетик, в котором обнаружился паспорт и двенадцать тысяч рублей. Шатров быстро засунул найденное в карман, сложил вещи в сумку и прошел на грязную, тесную кухню.

В углу, у давно не мытой плиты хлопотала Алевтина. Чайник, судя по закопченным бокам, ровесник самой хозяйки, натужно свистел, извещая о том, что вода вскипела. На шатком столе, накрытом липкой клеенкой стояло угощение — пачка дешевого печенья, отколотая по краям сахарница без крышки и две граненые рюмки.

— Пришел? Садись давай! Я тут маленькую припасла, как раз для такого случая, — и она вытащила из хлипкой буфетной стойки бутылку водки с говорящим названием «Полный песец».

Шатров осторожно присел на кончик стула, покрытого газетой. Хозяйка поставила перед ним щербатую кружку, в которой плескалось нечто, пахнущее пропаренным веником.

— Пей, самый хороший, «Майский», заварила, — похвасталась она. — А то, может, составишь мне компанию?

И не дожидаясь ответа, Алевтина щедрой рукой наполнила рюмки.

— Благодарю, но я за рулем.

— Ну, как знаешь, а я выпью. Как-никак, заработала, — довольно проговорила она и залпом выпила содержимое, после чего медленно выдохнула и довольно крякнула.

— Скажите, Алевтина Матвеевна, а собака у вас откуда? — невпопад спросил Шатров.

— Да Васька притащил, поганец.

— А Васька — это ваш внук?

— Не, — мотнула она головой, — муж мой покойный. Скоро год, как преставился. Хороший был мужик, только выпить любил сильно. Она, зараза, — она потрясла бутылкой, — и сгубила Ваську моего. Помянуть бы надо.

С этими словами она опрокинула в себя и рюмку Шатрова.

— Больно уж он тварей этих любил. Вечно притаскивал то щенков больных, то котят хромых. Я после того, его как схоронила, всех котов со двора прогнала, котят перетопила. А эта, Мурка, поганка, никак уходить не хочет, — пожаловалась она уже довольно захмелевшим голосом, в котором появились истерические нотки. — А мне оно надо? Лишний рот мне не прокормить. Я вот что подумала. Валька Замощина, соседка моя, давеча крыс травила. Зайти к ней что ли, может у нее остался еще яд-то? Как думаешь, псина от этого подохнет, или чего посерьезней надо?

«Ну и сволочь же ты, Алевтина Матвеевна!», — подумал про себя Сергей и вдруг, совершенно неожиданно для самого себя ляпнул:

— Слушай, Алевтина, а продай мне животину!

Алевтина расхохоталась пьяным смехом:

— На хрена тебе эта изжога? Вроде и не пил! — она покрутила пальцем у виска.

— Пять тысяч. Плачу прямо сейчас и увожу Мурку с собой.

По всему было видно, что Алевтина принимает его за настоящего городского сумасшедшего. Она недоверчиво смотрела на него и качала головой.

— Так что, по рукам?

Сергей вытащил свой изрядно похудевший за утро бумажник.

— Ну, по рукам, коль не шутишь, — усмехнулась Алевтина.

Они вышли во двор. Мурка лежала под домом в той же позе, в которой Сергей ее оставил.

— Эй, малышка, выходи, давай! — тихонько позвал Шатров и раскрыл ладонь, на которой лежал кусочек сахара, прихваченный со стола.

Собака повела носом, но увидев Алевтину, зарычала и отползла подальше за дрова. Сергей вдруг почувствовал какую-то неконтролируемую ярость. Это же надо так запугать животное! Что у этой женщины вместо сердца? Шатров встал во весь рост, сжал кулаки и спросил:

— Алевтина Матвеевна, вы продали мне эту собаку, так?

Сказаны эти слова были таким тоном, что глумливая улыбка мигом сползла с лица хозяйки.

— Ну?..

— Уйдите отсюда. Мурка вас боится.

— Еще чего, я у себя дома, — нерешительно возразила она, — где хочу, там и стою.

— Тогда отдавайте деньги обратно. Немедленно.

— Да, ладно, не суети ты так, — пробормотала Алевтина, зажав карман и пятясь к двери дома. — Ухожу я. Забирай эту сучку, и сам проваливай.

Сергей дождался, пока дверь закроется и опять нагнулся, протягивая угощение.

— Иди сюда, собака, я тебя не обижу, обещаю! — начал ласково уговаривать он. — Мы с тобой сейчас к Алиске поедем. Знаешь, какая она хорошая! Она никогда не будет тебя ругать и бить. Вылезай, бедолага!

Минут через пять голод пересилил страх, и из-под дома высунулась клокастая голова. Чистопородная дворняга, про которых в объявлениях принято писать «метис овчарки», села рядом с Сергеем и положила ему на ладони свою измученную морду. В карманах ветровки было припасено еще и печенье. Собака вопросительно взглянула ему в глаза, словно спрашивая разрешения.